Второй радикальный вызов питания цельными продуктами растительного происхождения касается сферы, которая по крайней мере с середины XIX века находится в состоянии неопределенности. Питание цельными продуктами растительного происхождения вносит ясность, предлагая рекомендации в виде двух простых указаний (есть больше цельной пищи и избегать пищи животного происхождения), которые понятны большинству людей. Кроме того, оно наделяет человека возможностями. В своем стремлении к ясности, простоте и доступности оно бросает вызов не только давно устоявшимся, доминирующим моделям питания, но и давним мифам науки о питании, особенно нашему преклонению перед животным белком. Как следствие, оно бросает вызов и происходящим в настоящий момент дискуссиям о жирах, холестерине и многом другом. Можно даже сказать, делает эти споры ненужными.
Итак, мы добрались до третьей причины, почему питание цельными продуктами растительного происхождения вызывает споры, и пожалуй, она самая кардинальная – питание цельными продуктами растительного происхождения и доказательства, подтверждающие правильность этого подхода, бросают вызов нашему отношению к науке и доказательствам как таковым. Этот вызов – неотъемлемая часть доказательств в поддержку такого питания, поскольку они не укладываются в общепринятые параметры. Говоря так, я не имею в виду, что такая диета подкреплена плохими доказательствами. Напротив, ее подтверждает впечатляющий массив научно обоснованных доказательств. Скорее можно сказать, что они не вписываются в рамки того, что многие ученые называют лучшими наукой и доказательствами. Проблема в том, что такие определения основаны на человеческих оценочных суждениях. С давних пор научное сообщество предпочитало определенные виды доказательств, определенные методы и определенные, ограниченные интерпретации, а доказательства в поддержку питания цельными растительными продуктами не всегда согласуются с ними. Короче говоря, диета ЦРД заставляет нас переосмыслить представления о хороших доказательствах.
Субъективность объективной науки
Моя критика в адрес этих оценочных суждений ни в коем случае не должна быть воспринята как довод против всей традиционной науки в целом. Я не предлагаю позабыть о существовании научного метода или прекратить доверять его целям. Современная наука, вне всяких сомнений, принесла много пользы в нашу жизнь, а объективная мечта ученого о существовании единственно верной правды не лишена достоинств. Пожалуй, я предлагаю более детализированное применение этих методов.
Настоящий мир не так просто контролировать, как эксперименты двойным слепым методом в лаборатории. То же самое относится и к занятиям наукой в настоящее время: конкуренция за финансирование исследований, политические игры в академических кругах, разработка правил и любые другие области, за которые ученые имеют возможность соревноваться друг с другом. Настоящий мир полон человеческих ошибок. Попытки разобраться в этих ошибках – задача не из легких, но мы как минимум должны признать, что они существуют. То, как мы выборочно восхваляем определенные виды доказательств и исследовательских методов, игнорируя или обесценивая другие, – лишь единичный пример того, как наука может быть подвержена человеческим ошибкам.
Я совсем не хочу утверждать, что это случай явного сговора мировых ученых, но это совершенно точно слепая зона и наш недостаток. Приведу один пример (далее я представлю на рассмотрение и другие): наше чрезмерное восхваление двойного слепого плацебо-контролируемого исследования, часто именуемое золотым стандартом в области исследований, основанных на вмешательстве, не всегда оправдано, особенно в области науки о питании. Этот метод исследования превосходно подходит для тестирования таблеток, поскольку включает в себя изменение только одной переменной за раз, но он совершенно не подходит для тестирования пищевого поведения человека, которое содержит бесчисленное количество переменных, чьи постоянно меняющиеся соотношения и результаты невозможно полностью контролировать. Предпочтение, которое мы отдаем исключительно такого рода исследованиям, говорит о нашем избирательном отношении и в области фармацевтических решений, и в отношении отказов от поиска более детальных пищевых решений.
Я не утверждаю, что двойные слепые, плацебо-контролируемые решения в том или ином смысле плохие. Я лишь говорю, что это не всегда подходит, и предпочтение такого плана исследований продиктовано не какой-либо сверхчеловеческой властью, но нашими собственными ошибочными суждениями. Прелесть такой модели исследования очевидна и понятна. Неудивительно, что нас привлекают самые простые и аккуратные модели исследования. Влияние человека-наблюдателя, который может иметь предвзятое отношение к исследованию, в такой модели максимально устранено. Она отражает многовековое стремление в сторону редукционистской науки, вытекающей из местной теории причинно-следственных связей, возникшей в середине XIX века.
Чего я надеюсь достичь в этой части книги, так это попытаться дать ответ тем, кто будет критиковать, отклонять или игнорировать метод питания цельными продуктами растительного происхождения и доказательства, приведенные в его поддержку, на том основании, что они не подтверждены тестированием в соответствии с самыми строгими научными стандартами, существующими на сегодняшний день. Я хотел бы пояснить, что эти стандарты не незыблемы. Особенно когда речь заходит о питании, нужно задаваться вопросами: что такое хорошая наука, какие доказательства можно считать хорошими и кто определяет эти стандарты?
Как мы видели в предыдущих разделах книги, ответом на последний вопрос часто будут учреждения, подверженные тем же предубеждениям, что и их основатели, и наше общество. Вспомним некоторые ситуации, когда наука о здоровье была склонна перенять предубеждения, характерные для авторитетов в этой области.
• Из 11 членов Американской ассоциации научных исследований в области раковых заболеваний ни у одного не было хоть какого-нибудь опыта в нутрициологии. Последующие исследования, финансируемые этой организацией, как на первоначальном этапе, так и сейчас, склоняются к применению методов лечения, которые предпочитали ее основатели, особенно к хирургии.
• На конференции Американского онкологического общества, проходившей в 1926 году на озере Мохонк, из числа выступающих были исключены родоначальник эпидемиологии (Фредерик Хоффман) и критик лучевой терапии (Чарльз Гибсон).
• На той же самой конференции профессор клинической хирургии в Корнеллском университете Говард Лилиенталь грубо исказил результаты исследования Гибсона с целью превознести метод лечения, предпочитаемый им более всего, – хирургию.
• В 1926 году было опубликовано исследование Копмана и Гринвуда, спонсируемое Кампанией по борьбе с раком в Британской Империи (BECC). Авторы провели повторную диагностику свидетельств о смерти и отвергли данные, не согласующиеся с результатами исследования, которые они надеялись получить.
• Об исследованиях Рассела Читтендена и Ирвина Фишера, бывших профессоров Йельского университета, которые занимались изучением питания и спортивных достижений, быстро забыли, как и о публикации в 1983 году девяти работ, где исследовалась роль животного белка в развитии атеросклероза [1].
