Сердце мучительно сжалось, и мысли всякие покоя не давали: с
чего это Сашка так стремительно уехал и мне “до свидания” не сказал? Побоялся,
как бы на работе не узнали, что он, сотрудник шестого отдела, встречался… в
общем, наверное, так. Телефон ему известен и адрес тоже. Следовательно, повод
для паники отсутствует. Завтра, а может, даже сегодня, Сашка позвонит, и все
станет ясно.
Он не позвонил. Ни завтра, ни через день, ни через два. Я
металась с квартиры на квартиру, дежурила возле телефона, а он молчал. Я
написала записку: “Саша, позвони, пожалуйста, я жду”. Подумала, приписала
“очень” и воткнула в дверь квартиры, где мы недавно жили. Вернувшись утром, увидела
свою записку и заревела. А потом полдня пялилась на телефон. На четвертый день
стало ясно: Сашка не позвонит. Я утешала себя тем, что у него дела, возможно,
очередное опасное задание. Додумавшись до этого, я начинала реветь: мерещились
всякие опасности. Вдруг он ранен или того хуже…
Изрядно себя запугав, я решительно пододвинула телефон и
узнала через справочное номер шестого отдела.
— Дежурный слушает, — заявили мне бодрым голосом.
— Простите, как позвонить Багрову? — кашлянув,
спросила я.
— Кому?
— Багрову.
— А у нас такого нет.
— Как нет? Он капитан, Багров Саша…
— Нет, девушка, вы ошиблись. Может быть, в другом
отделе.
— Подождите секунду, он к вам из района командирован,
мне очень важно.
— Хорошо, я узнаю.
Я ждала, опасаясь того, что умру раньше, чем услышу ответ. Я
услышала, и он меня не удивил:
— Нет, девушка. Багрова у нас нет. Я повесила трубку,
посидела, глядя на стену перед собой, и позвонила Юльке.
— Юля, я сейчас заеду, надо поговорить.
Тут необходимо пояснить, что три дня я всячески уклонялась
от встречи с отцом, ну и, конечно, с Юлькой. Отвечать на их вопросы, пока не
поговорю с Сашкой, я не решалась. Папа проявил понимание и не настаивал. Теперь
надобность в секретности отпала, и я поехала к Юльке. Она меня ждала, чмокнула
в нос, показала новое платье, я кивала, глупо улыбаясь, а потом попросила:
— Юлька, расскажи, что тут происходило, пока меня не
было. С самого начала. Мне надо разобраться.
— С самого начала? — удивилась она. — В
смысле, с того дня, как ты пропала?
— Ага.
— Ну то, что Димка дурак, ты знаешь. В общем, менты в
деревню приехали, в доме пусто, твоя машина брошена возле палисадника. И всё.
Этот олух только на третий день пришел к нам. Павел Сергеевич… словом, разговор
вышел неприятный, и отец его ударил… — Юлька сбилась, вытерла нос и продолжила:
— Сидели, как на иголках. Рано утром звонок. Требуют
выкуп. Отец сразу согласился. Условие поставил, что ты позвонишь, хотел
убедиться, что жива. Ты позвонила, ну, и договорились. Конечно, за деньгами
наблюдали, то есть кто придет и все такое… Деньги взяла баба, шлюха, ясно, что
подставленная, отбыла на такси, потом пересела к мужику в машину, они обратно
на вокзал и в электричку. Здесь ребята их потеряли. Все произошло очень быстро.
Парня вовсе не запомнили, высокий, говорят… Мало ли высоких? Никаких примет,
темные очки, вот примета. Ушли деньги, и тебя не вернули. Отцу вызывали
“Скорую”, сердце прихватило… — Тебе говорить не велел. Ох, Машка, что мы
пережили… — Юлька заревела в полный голос, а я тупо рассматривала свои
руки. — Где тебя держали-то? — спросила она.
— Не знаю, — вздохнула я. — Привезли с
завязанными глазами, дача вроде. Не хочу я вспоминать…
— И не надо. Что было, то было. Отца жалко, каково ему…
Мы заревели на пару, обнялись на диване и обливались слезами
до тех пор, пока не пришел папа. Юлька, должно быть, ревела от жалости, а у
меня повод рыдать в голос был очень даже подходящий.
— Чего это вы? — удивился отец и стал поить нас
чаем. Мы понемногу успокоились, и я задала вопрос, который меня очень волновал:
— Папа, а Багров, который меня привез, он кто?
— Спаситель твой? — удивился отец. — А черт
его знает. Объявился по осени, привез письмо от одного человека. Мне он
понравился. Я ему сказал, приходи, если что. А тут вдруг такое случилось… Он
как раз в тот день пришел, когда выкуп взяли, а тебя не вернули. Пришел и
говорит: “Помоги, Павел Сергеевич”, а я ему:
"Саня, рад бы, только у меня такое горе, голова
кругом”. У меня, Машка, знаешь ли, на душе было… в общем, объяснил я ему, а он:
“Дружок, мол, у меня есть, большой специалист по таким делам, вряд ли, говорит,
без него обошлось, а если и без него, так он наверняка что-нибудь да узнает”. Я
ему: “Саня, любые деньги, все, что хочешь, лишь бы дочь вернуть”. Вот и
выручил, дай Бог ему здоровья.
— И сколько же он взял с тебя, папа? — деревянным
голосом спросила я.
— По-божески, Машка, не ограбил. Да за то, что он тебя
вернул, я его золотыми червонцами рад покрыть с головы до ног.
Комната скакала и прыгала, как черти в Сашкиных глазах, мне
бы зареветь, кинуться к отцу, но слез уже не было, и к отцу я не бросилась.
Если ему сказать правду, он Багрова из-под земли достанет, а Сашке я зла не
желала. Не желала, хоть и оказался он редким подлецом, как я редкой дурой.
— Прости меня, папа, — попросила я.
— Ты меня прости, Машка. Моя вина. Юлька шмыгала носом,
отец гладил мне руку, а я думала о Сашке. В конце концов я поведала отцу
историю о своем заточении на чьей-то даче, место не помню, из людей никого не
видела, почти все время спала, а очнулась в очередной раз в Сашкиной машине.
Мы немного покатались по пригороду, так, без всякого толку,
и решили, что дачу эту вряд ли отыщем. Врать отцу было невыносимо стыдно. Я
начинала плакать, а папа гладил меня по спине и повторял:
— Забудь все, котенок, все позади. Забудь.
Через неделю вдруг появился Димка. Все это время он жил у
матери; потому что разругались мы в первый вечер после моего “освобождения”.
Сначала он меня обнял, а потом заговорил:
— Знаешь, почему это случилось? Потому что твой отец
бандит и тебя в эту грязь втягивает. Как ты еще жива осталась…
Слушала я его минут десять, а потом послала к чертовой
матери. Он ушел к своей. Видно, здорово обиделся, потому что неделю не
показывался и не звонил. Я в нашей двухкомнатной тоже не появлялась, жила в
Южном. Может быть, все-таки надеялась, что Сашка вернется?
Димка пришел, устроился на диване и хмуро спросил:
— Что будем делать?
