Инструмента оказалось более чем достаточно, гараж у нас
огромный, на двоих с папой, правда, с тех пор, как папа переехал в новый дом на
Перекопской, где тоже был гараж, сюда он машину не ставил, но всякого железа по
углам валялось предостаточно, и я принялась освобождать Сашку. Жаль, что ему
просто не связали руки, наручники — это все-таки не очень хорошая идея.
Намучились мы изрядно, в основном мучился Сашка, громко орал
и матерился, но и мне, конечно, досталось. Освободившись в конце концов, Сашка
растер запястья, вздохнул с заметным облегчением, а потом обнял меня. Этому я
очень порадовалась и тоже его обняла, пролепетав с дрожью в голосе:
— Я так перепугалась…
— Ерунда, — заверил Сашка, поцеловал меня в нос,
хмыкнул, а вслед за этим тяжко вздохнул. Черти в его зрачках замерли в позе
роденовского мыслителя и думали думу.
— Домой поедем? — засуетилась я.
— Поедем, — кивнул Сашка, как видно, не измыслив
ничего стоящего.
Дома он прошелся по квартире, лег и стал очень походить на
умирающего: мало говорил, был грустен и вроде бы тихо угасал. Хоть я и знала,
что верить Сашке ни при каких обстоятельствах нельзя, но испугалась.
— Сашенька, — позвала я тихонько, сев
рядом. — Как ты себя чувствуешь?
— Хреново, — честно ответил он. — Насиделся в
этой чертовой бочке, хорошо, если воспалением легких отделаюсь.
Я пощупала его лоб. Лоб как лоб, но в целом Сашка продолжал
выглядеть смертельно больным, и это меня смущало.
— Может, “Скорую” вызвать? — предложила я,
потихоньку впадая в отчаяние.
— Не надо. Выкарабкаюсь… Самое скверное, что времени у
меня почти нет.
— На что? — не поняла я.
— На то, чтобы найти деньги.
— Ты хочешь найти деньги, которые у тебя сегодня
отобрали? — удивилась я.
— Нет. Это вряд ли. Ребятишки деньжата получили и
скорее всего смоются из города или залягут на дно. Конечно, отыскать их можно,
но с дружками я поссорился, а один в поле не воин.
— Так какие деньги ты имеешь в виду? — не
унималась я. Сашка застыдился.
— В карты я продулся. Десять тысяч баксов. Через
несколько дней человек, которому я должен деньги, приедет сюда…
— Подумаешь, — пожала я плечами. — Найду я
тебе деньги… Займу у папы. Если ты, конечно, пообещаешь, что прекратишь в карты
проигрывать, то есть играть. В конце концов, ты меня спас, и папа…
— Вот только папы твоего не надо… Как-то это несолидно
просить твоего папу оплатить мой карточный долг. Вряд ли отцу такое понравится…
Мне бы точно не понравилось… Ладно, Машка, не расстраивайся, — заявил он,
обнял меня и прижал к груди. Надо сказать, прижимал он с большим
усердием. — Что-нибудь придумаю.
— Не надо ничего придумывать, я возьму у отца деньги,
скажу… все равно что. Это не та сумма, из-за которой папа будет задавать
вопросы.
— Да? — не поверил Сашка и на всякий случай прижал
меня еще крепче. — Неплохо идут дела у твоего папули…
Так как на смертельно больного он теперь походил гораздо
меньше, я устроилась рядом с ним поудобнее и вскоре достигла желаемого: Сашка
прямо-таки на глазах пошел на поправку. По крайней мере, маячившая на горизонте
пневмония на его способностях никак не отразилась, и мы провели остаток дня в
любви и согласии, дважды выбираясь из постели на кухню: что-нибудь перехватить.
Сидя напротив возлюбленного и пребывая в блаженно-заторможенном состоянии, я
спросила:
— Сашка, а ты правда кто?
— Ну… — почесал он за ухом. — Хороший человек,
наверное.
— Хороший — это ты загнул, — хмыкнула я.
— Если и загнул, то самую малость. А пережить мне
довелось всякого. Вот ты, к примеру, не веришь, что я милиционер?
— Конечно, не верю. С ума я сошла, что ли?
— А вот и зря. Я был ментом десять лет.
— Сколько?
— Десять, — глазом не моргнув, сказал
Сашка. — И в шестом отделе работал. Потом меня, правда, выгнали. Заехал
одному подлюге по морде, а время для сей акции выбрал неудачное.
— А в тюрьму ты как попал? — скривилась я.
— В тюрьму я не попадал, а отправился совершенно
добровольно. Выполнял задание. Нужно было подобраться к одному человеку, но это
я тебе потом расскажу. А вот про деньги, которые увел год назад… Это ж не для
себя, вот те крест. Задание такое было. А у меня к нему душа не лежала с той
самой минуты, как я тебя увидел. Потому что, пока мы до деревни ехали, я в тебя
уже влюбился. Каково мне было, Машка? Просто наступал на горло собственной
песне…
— Совсем ты, Багров, заврался, — разозлилась я и
стала убирать со стола посуду. Он схватил меня за руку, подтянул к себе и
заявил совершенно серьезно:
— Просто ты не помнишь, как тогда все было. Я ж по
ночам не спал, все на тебя смотрел и думал, какой я сукин сын и все такое…
Тут я совсем некстати вспомнила, что один такой случай
действительно имел место: Сашка не спал, курил на балконе и явно был несчастен.
Я нахмурилась, а он усадил меня на колени и с чувством поцеловал.
Через двадцать минут я готова была поверить, что Сашка выполняет
сверхсекретную миссию и прибыл на землю на межгалактическом корабле с созвездия
альфа Центавра.
— Ты все врешь, — на всякий случай пролепетала я.
Сашка уже волок меня в комнату, тряс головой, таращил глаза и клятвенно заявил:
— Про ФСБ не вру.
— Про какое ФСБ? — совершенно ошалела я.
— Тогда этим делом ФСБ занималась, — сообщил
Сашка, укладывая меня и сам укладываясь рядом. — Я имею в виду твоего
отца.
— Отца? — Я закашлялась, точно подавилась, Сашка
легонько похлопал меня по спине и сказал:
— Конечно. Его хотели завербовать. Но потом что-то в
верхах не заладилось. Мне сказали, бери деньги и мотай отсюда. Против приказа
не попрешь, я и умотал.
— Постой. — Я села в постели, косясь на Сашку.
Черти напрочь отсутствовали. Глаз честнее я сроду не видывала.
— Я лучше полежу, — сказал он.
— Что? — не поняла я. — А… Лежи, конечно. Ты
хочешь сказать, что в тот раз меня похитил по приказу ФСБ?
