— Ты почему сидишь в темноте? — спросила я
шепотом, так на меня все это подействовало.
— Они меня засекли, — в ответ прошептал
Сашка. — Еле ушел. Да и не уверен вовсе, что ушел.
— Кто тебя засек? — ахнула я, пугаясь все больше и
больше.
— Эти типы.
— Из ФСБ?
— Я и сам не знаю, откуда они… Твари продажные… Ты во
дворе ничего подозрительного не заметила? Впрочем, что ты можешь заметить…
Уходить мне надо.
"Так вот в чем дело”, — решила я, но тут Сашка
неожиданно заявил:
— Поедешь со мной?
— Куда? — растерялась я.
— Почем я знаю? Куда-нибудь, где их нет. Как думаешь,
найдем мы такое место?
— Я в этих делах ничегошеньки не соображаю, —
покачала я головой, теряясь в догадках. — И почему-то мне опять кажется,
что ты врешь…
— И поделом мне… В тот раз взял грех на душу, теперь
всю жизнь расхлебывать. Значит, не поедешь со мной?
— Поеду, — честно ответила я. — Только не
ври, ладно? Потому что если ты опять все выдумываешь, я папе нажалуюсь. Извини,
Саша, но он тебе голову оторвет. А я ее себе на память оставлю, как мадемуазель
де Ла-Моль.
— Это кто ж такая?
— Книжки надо читать, — вздохнула я.
— Займусь как-нибудь. Ты мне название запиши… И долго
она ее хранила? — проявил интерес Сашка.
— Не знаю. В книжке об этом ничего не сказано.
— А ты мою голову долго хранить собираешься?
— А ты хочешь обмануть?
— Нет. Честно, нет. Во-первых, я по складу своего
характера всякий обман не уважаю, а во-вторых, после того, как ты сказала про
голову, так мне .и вовсе не хочется. До чего ж вы, бабы, кровожадные. —
Сашка посмотрел на меня так, точно я в самом деле собралась отрезать его
голову, потом улыбнулся, обнял меня и сказал:
— Совсем ты не страшная.
— Спасибо, — хмыкнула я, но тут же забеспокоилась:
— Ты мне про этих из ФСБ расскажи.
— Да нечего рассказывать, Машка. Засек я их. Следят за
мной, а с какой целью — неясно. Может, просто хотят убрать? Но в этом случае
следить без надобности, хлопнули бы, и вся недолга. Что-то они затеяли.
— А как узнать — что?
Сашка подумал, вздохнул и заявил:
— Черт его знает… Ладно, Машка, давай спать. Запугал я
тебя совсем, дрожишь вся.
— Как же не дрожать, Саша, когда такое вокруг творится.
Вдруг тебя правда убьют? Может, нам в самом деле куда-нибудь уехать?
— Может, и придется.
Далее продолжить разговор на эту тему Сашка не пожелал, хоть
я и пыталась, отвечал невпопад и все больше мычал, потому как к этому моменту
изловчился стащить с меня всю одежду и потерял интерес к врагам за окном. Думай
теперь да гадай: врал он или нет?
Среди ночи я проснулась от Сашкиного стона, вскочила,
позвала по имени, но он не откликнулся. Метался в подушках и был горячий, как
огонь. Я бросилась к телефону звонить в “Скорую”, но на полдороге остановилась
и заревела с досады. А что, если он не врал и его действительно ищут? И в больнице
ему грозит опасность?
"Тут надо продумать все как следует”, —
закружилась я на месте, поревела еще немного и бросилась к Сашке.
— Сашенька, — позвала я, ухватив его за руку. Он
открыл глаза, сфокусировал их на мне и попробовал улыбнуться. — Я вызову
“Скорую”, — пролепетала я, надеясь, что это заставит его прекратить валять
дурака.
Но Сашка дурака не валял, его знобило, он клацал зубами,
жался ко мне и терял сознание. В минуты, когда глаза его приобретали
осмысленное выражение, категорически запрещал звонить куда бы то ни было, а вот
если кто-то попробует войти в квартиру, то надо. немедленно связаться с отцом.
Через час Сашка начал метаться в постели, с бледными губами
и в испарине, и заговорил на каком-то чужом языке, вроде бы похожем на
арабский. В языках я не очень, и то, что Сашка что-то там бормочет, вконец меня
перепугало. Теперь “Скорую” вызывать в самом деле опасно.
Я уставилась на его лицо, закусила губу и подумала: “А что,
если он иностранный шпион?” Я с ходу попыталась решить: похож Сашка на шпиона?
С моей точки зрения, он похож на жулика, но все равно я здорово волновалась и
не знала, что с ним делать. Сунула градусник ему под мышку, температура
тридцать восемь. Стало ясно: Сашка умирает. Я кинулась к телефону.
— Ты куда? — отчетливо спросил он. Я вздрогнула и
сказала:
— Сашенька…
— Воды принеси.
Я принесла, легла рядом, он прижался ко мне, перестал
дрожать и вроде бы уснул. Через пару часов опять заметался, рявкнул: “Сука!” —
отчего я с перепугу чуть не лишилась сознания, потом стал звать какого-то
Федьку, потом зашептал:
"Голову ему держи, голову, он же кровью
истечет”, — а в заключение заорал: “Выводи ребят!” — и потребовал
вертолет. Я выпила десять таблеток валерьянки и сидела по-турецки на полу,
выпучив глаза. В таком виде встретила утро.
Где-то в восемь Сашка, уже два часа спокойно спящий,
неожиданно открыл глаза, посмотрел на меня и сказал:
— Привет.
— Привет, — ответила я, еле разлепив челюсти.
— Чего какая невеселая?
— Тебе плохо? — проблеяла я.
— Нет, мне хорошо.
И в самом деле, выглядел он молодцом, чего совершенно нельзя
было сказать обо мне.
— Маленькая, — позвал нараспев Сашка, обнимая
меня. — Глазки грустные… Чего случилось?
— Саша, тебя всю ночь колотило, и температура была
тридцать восемь.
— А… — отмахнулся он, — не обращай внимания.
Подхватил в Афганистане какую-то заразу. Забыл ее название. Вот и колотит от
случая к случаю. Я уж привык. Ты извини, надо было тебя предупредить.
— Ты был в Афганистане? — растерялась я.
— Конечно. Разве я тебе не рассказывал?
— Нет, — покачала я головой и пожаловалась
шепотом:
— Сашка, ты на иностранном языке разговаривал.
— Да? На каком?
— А ты сколько языков знаешь? — насторожилась я.
