— Если честно, я и русский-то путем не знаю, но за
долгие годы странствий кое-чего нахватался, вот из меня лишняя грамотность-то и
прет. Не обращай внимания.
Я прижалась к нему потеснее, все больше убеждаясь в том, что
он в опасности, продажные личности из ФСБ строят козни и спасти Сашку от
многочисленных врагов могу только я.
На работу в тот день я не пошла, и мы провели его в постели:
Сашка против этого не возражал, а про меня и говорить нечего. К работе я вообще
заметно охладела.
На следующий день отправилась в ресторан, не желая особенно
надоедать Сашке, но он сам стал надоедать мне, звонил каждые полчаса, болтал
всякие глупости, от которых я краснела, а Юлька качала головой, и утверждал,
что очень скучает.
— Да иди ты! — в сердцах проронила моя подружка и
еще раз покачала головой, но уже с улыбкой.
Сашка сообщил, что через десять минут меня встретит, и я
засобиралась домой. Вышла на крыльцо, увидела его в “Фольксвагене” и поняла,
что счастлива. Как никогда в жизни.
За такие чувства приходится расплачиваться, это я очень
хорошо знала из многочисленных литературных источников, потому резкому переходу
от счастья к большой беде не удивилась, а большая беда ждала по соседству:
темный джип “Ниссан”. Он пристроился за нами, лишь только мы выехали на
проспект. Конечно, я бы его ни в жизнь не заметила, потому что болтала, махала
руками и думала о том, что Сашка, хотя и врун, и вообще темная личность, и даже
бредит на каком-то диковинном языке, но все равно лучше всех.
Тут Багров начал поглядывать в зеркало и хмуриться, а я
начала беспокоиться.
— Ты чего? — не выдержала я.
— А? — Стало ясно: последние десять минут Сашка
меня не слушал, очень жаль, я ему только что призналась в любви.
— Чего ты хмуришься?
— “Ниссан”, — очень серьезно ответил он. —
Сел нам на хвост у ресторана.
Я внимательно огляделась, но “Ниссан” не увидела,
— Где?
— Я сейчас сверну… Умный, сволочь. Хорошо ведет.
Сашка неожиданно юркнул в переулок, и я действительно смогла
увидеть темный джип, поспешно свернувший за нами, потом он поотстал, и я вроде
бы его потеряла, но пару раз все-таки смогла увидеть.
— Вот черт! — начал нервничать Сашка. — Ну
ладно, ребятки. Машка, пристегнись, — скомандовал он.
Я пристегнулась, и тут началось такое… Должно быть. Багров
когда-то выступал в цирке… В общем, от преследователей мы оторвались, а я,
взглянув в зеркало, подивилась: цвет волос у меня не изменился, что было очень
странно, я-то думала, что в одночасье поседела.
Сашка был очень собран, рта не раскрывал и почему-то
напоминал мне Штирлица из бессмертного сериала. Я мысленно отругала себя: что
за чушь в голову лезет, когда такое вокруг…
Мы благополучно добрались до дома, Сашка отогнал машину на
стоянку и вскоре вернулся, все это время я исправно пялилась в окно кухни и
клацала зубами. — Машка, мне придется ненадолго уйти, — заявил
он. — Оставлять тебя одну очень не хочется, но с собой ведь не возьмешь,
опасно… Думаю, тебе стоит навестить отца. Сейчас вызову такси.
— А ты? — вконец испугалась я.
— Машка…
— Я понимаю. Я не об этом. Когда ты вернешься?
— Уйду на несколько часов, а что?
— Тогда я тебя лучше буду ждать здесь. В случае чего —
позвоню папе.
Сашка подумал и сурово кивнул. Я его перекрестила на дорогу,
и он растворился за дверью. А вот из подъезда не вышел, хотя я с дорожки не
спускала глаз. Посидев возле окна минут двадцать, я вышла на лестничную клетку
и даже позвала:
— Саша… — Испугалась и совсем было кинулась звонить
папе, но тут вспомнила о чердаке, а также о подвале. Должно быть, Сашка не стал
рисковать и покинул дом каким-нибудь хитрым способом.
Я села на диван, подрыгала ногами и с грустью
констатировала, что быть подругой агента 007 оx как невесело.
Багров вернулся после полуночи. Дверь открыл своим ключом,
осторожно прошел и позвал:
— Машка… Это я.
— Сашенька, — кинулась я к нему на шею, он
подхватил меня на руки, и мы быстренько оказались на диване. — Давай я
тебя покормлю, — прошептала я. Близкое знакомство с разведкой имело для
меня своеобразные последствия: тянуло говорить, понижая голос.
— Есть я не хочу, — замотал головой Сашка. —
Лучше обними меня покрепче.
Это я сделала с большим удовольствием. Попыталась было его
выспросить, да не вышло, он сам говорил неохотно и мне не давал. Потом блаженно
потянулся и уснул. Но ненадолго. Только-только я задремала рядышком, Сашка стал
метаться во сне. На этот раз вертолетов не требовал, а звал меня. Я потеснее
прижалась к нему и слушала.
— Машенька, милая, — шептал он вроде бы в
беспамятстве. — Родная моя девочка… — И прочее в таком духе. Клялся в
любви, особо упирал на свои годичные страдания, госпиталь припомнил, и все
выходило у него так складно, что сумел-таки довести меня до слез. И его было
жалко, и себя, и то, что год этот мы прожили врозь. И хоть я подозревала, что
все страдания Сашки носили скорее денежный характер, но в тот момент поняла
совершенно очевидную вещь: я люблю его и тут уж, как говорится, ничего не
поделаешь.
— Сашенька, — пролепетала я, устроив голову на его
груди, Багров соизволил очнуться, заметил мои слезы, испугался и стал утешать.
— Какие ты мне слова говорил, — вздохнула я, сама
себе завидуя.
— Да? — удивился Сашка. — Вообще-то я слова
не больно жалую, видно, это болезнь на меня так влияет.
Сашка продолжил утешение, но слов, которые произносил в
беспамятстве, повторить не пожелал, вызвав во мне некоторую досаду. Однако
ближе к утру заявил, что любит, и я осталась этим довольна, уснула в состоянии
полного блаженства и проспала до полудня.
Без десяти минут двенадцать я открыла глаза и обнаружила
себя в постели в неприятном одиночестве. Вскочила, побегала по квартире и
окончательно убедилась, что Сашки нигде нет.
Верить в то, что после ночных признаний он опять подло
бросил меня, очень не хотелось, но каюсь, такая мысль незамедлительно возникла,
и я совсем было собралась зареветь, но вместо этого разбила две тарелки, убрала
осколки, выпила чашку кофе, рюмку коньяка, погрозила кулаком и громко заявила:
— Багров, я тебя убью!
