Я потопталась возле Юлькиного стола, прихватила ключи от ее
машины и, маятно вздохнув, решила малость пошептаться с ней. В отцовских делах
она понимала столько же, сколько я, и мы сошлись во мнении, что Багров может
врать, а может и правду говорить, и другого способа узнать, что он затеял, нет.
Выходит, придется ему помогать. На том и порешили.
К вечеру я была дома, Сашка меня поджидал.
— На машине? — спросил, хмуря брови.
— Конечно.
— На Юлькиной?
— Как ты велел.
— А шмотье ее прихватила?
— Прихватила и даже купила парик. По-моему, похоже.
Через двадцать минут в парике и Юлькином любимом платье я
стояла перед зеркалом и таращила глаза. Конечно, спутает нас только дурак, с
другой стороны, если в сумерках особо не приглядываться… черт его знает.
— Годится, — кивнул Сашка, оглядев меня
критически. — Очень даже ничего, хотя в своем обличье ты мне нравишься
больше. К тому же Юлька твоя — баба вредная, а я вредных не люблю… Отдохни, в
десять поедем.
— Куда? — не поняла я.
— Как куда? — развел руками Сашка. —
Фээсбэшников ловить.
— Сегодня?
— А то… Сделаем дело и в сторону.
Такая поспешность пришлась мне не совсем по душе, и я стала
поглядывать на телефон, но Сашка вертелся рядом, и позвонить не было никакой
возможности.
В 22.15 он вдруг сказал:
— Присядем на дорожку. — Мы в этот момент лежали.
Сел, подмигнул мне и заявил:
— Бог не выдаст, свинья не съест.
На Юлькиной машине мы отправились к месту проведения
операции. Переулок в самом деле был тихим, ничем не примечательным и для всяких
там нападений очень удобным. Располагался он в трех кварталах от дома отца, в
тот момент я об этом не подумала, зато спросила о другом:
— Чего это они с докладом так поздно?
— О чем же докладывать утром? — удивился Сашка,
приткнул машину возле тротуара, но как-то по-дурацки: передние колеса вывернул,
а заднее правое взгромоздилось на поребрик.
— Значит, так: появятся они минут через десять,
переднюю дверь оставишь открытой, встанешь рядом, как заметишь их, маши рукой,
постарайся, чтобы они тебя увидели вон оттуда. Было бы просто здорово,
остановись они вот в этом месте. Веди себя естественно, скажи: сломалась
машина, попроси помочь. Улыбайся… Ладно, учить не буду, сама не дура. Заставь
хоть одного выйти… держи. — Сашка сунул мне в руку газовый баллончик.
— Это зачем? — испугалась я.
— Выйдет, ты его… одним словом, нейтрализуй. Я ж
говорил: в машине их обычно трое, с такой оравой мне не справиться.
Сможешь? — спросил он с сомнением.
— Смогу, — без особой уверенности кивнула я,
испытывая непреодолимое желание немедленно отсюда удрать.
— Красный дом видишь? — ткнул пальцем Сашка в
сторону обычной пятиэтажки.
— Ну…
— Они едут туда. Так что все должно произойти предельно
быстро, а мы смыться отсюда еще быстрее. Вопросы есть?
— Конечно, — обрадовалась я.
— Стоп, — пресек меня Сашка. — На долгие
базары времени нет. Ну… ни пуха тебе… — Сашка проникновенно меня обнял,
поцеловал и даже перекрестил, а черти в его зрачках скривили гнусные рожи.
— А ты куда? — сообразила спросить я.
— Я по соседству, вот в этих кустиках. И помни: от
того, как ты сейчас сработаешь, зависит моя жизнь, а возможно, и жизнь твоего
отца, — со вздохом добавил он и шагнул к кустам.
— Сашка, а машина-то у них какая? — растерялась я.
— Белая “девятка”.
— Та самая? — обрадовалась я неизвестно чему.
— Ага. Людишек у них тоже не хватает. Все. Я рядом,
ничего не бойся и верь в
Победу.
Легко ему говорить: в чью, интересно, победу я должна верить?
Не успела я как следует развить эту мысль, из-за поворота вывернула белая
“девятка”. Шла она на большой скорости, я испугалась, как бы не проскочила
мимо, и ни о чем другом уже не думала. Выпорхнула на дорогу и замахала рукой.
Они притормозили, потом вовсе остановились рядом со мной, а я на всякий случай
попятилась к своей машине, вдруг сообразив, что “девятка” хоть и белая, но
вовсе не та, которая преследовала нас на днях. Та выглядела жуткой развалюхой,
а эта — новенькая. Тут передняя дверь открылась, и парень, выглянув из кабины,
улыбнулся мне так радостно и лучисто, что я малость обалдела.
— Здравствуй, Юлечка, — проронил он игриво.
— Привет, — нахмурилась я, невольно подражая
Юлькиной интонации.
— Чего случилось, а?
— Не знаю. Не заводится, мерзавка. Парень вышел, две
двери разом открылись, и в них возникли еще две любопытные физиономии, самое
невероятное: тоже с улыбками.
Парень подошел ко мне, я сунулась в машину и стала искать
сумку, он открыл капот и заглянул в него. Я сделала шаг к парню и, мало что
соображая, извлекла газовый баллончик. Все остальное произошло в считанные
секунды. Парень, произнеся нечто длинное и непотребное, рухнул на колени,
секундой раньше возник Сашка, огрел по голове одного парня, некстати вышедшего
из “девятки”, и наставил пистолет на второго.
— Выйди из машины! — рявкнул он грозно. Тот вышел
в полном недоумении, вытаращив на меня глаза, и Сашка подло заехал ему в ухо.
Отшвырнул в сторону и ринулся на место водителя, а до меня вдруг дошло, что он
сейчас уедет.
Я кинулась к нему, забыв, что в трех шагах от меня валяется
бесчувственное тело улыбчивого парня, споткнулась об него и во весь рост
хряснулась на землю, угодив лбом точно на каменный поребрик, глухо вскрикнула и
успела услышать, как Сашка хлопнул дверью. “Наверное, голова моя раскололась
как орех”, — решила я не без удовлетворения. От боли меня затошнило, а
перед глазами поплыли круги. “Умру, и поделом мне”, — прикрыв глаза,
подумала я, не сопротивляясь разом нахлынувшей слабости. Но умереть в этот день
мне не удалось.
Рядом возник Сашка, чем, признаться, изрядно удивил,
опустился на колени и со страхом спросил:
