В полдень он отправился готовить обед, а я немного подышать
свежим воздухом в саду, а главное: позвонить Юльке. В дом вернулась, когда меня
позвал Сашка. Обедали мы на веранде. Багров продолжал проявлять любопытство и
задавал всевозможные вопросы.
— Что это за картины? — спросил он с некоторым
недоумением, мотнув головой в сторону лестницы на второй этаж.
— Это работы Юлькиного знакомого.
— А где он сейчас? В сумасшедшем доме?
— Почему? — растерялась я.
— Потому что псих. Кто еще может нарисовать такое?
— Вот уж не знала, что ты знаток живописи.
— Я не знаток, но картину от мазни отличить способен.
— Серьезно? — хмыкнула я и потащила Сашку в
гостиную, достала несколько книг по живописи двадцатого века и предложила Сашке
отгадать, ткнув пальцем в иллюстрации, где здесь картины. Он сник, а когда я
намекнула, сколько может стоить подобная “мазня”, задумался.
— А эти картины дорогие? — мотнув головой в
сторону лестницы, спросил он.
— Нет, — утешила я, опасаясь как бы Багров их не
свистнул от избытка энтузиазма. — Это просто память.
— А куда подевался художник?
— Погиб, — помедлив, с неохотой ответила я.
Вот тут в гостиную и влетела Юлька, в тонком шарфе на
голове, темных очках и голубом сарафане.
— Ты здесь? — спросила она недовольно, а я
ответила:
— Здесь.
— Вроде бы твой отец говорил, что ты куда-то уехала?
— Уехала. На твою дачу.
— Ясно. — Юлька бросила ключи на стол, взяла
сигарету, нервно закурила и только тогда соизволила заметить Багрова. —
Привет, — кивнула она без намека на любезность. — У вас медовый
месяц?
— Ты чего дерганая такая? — насторожилась
я. — Случилось что?
— Случилось, — ответила она, прикрыв лицо ладонью,
вроде бы заревела, потом вскинула голову и взвизгнула:
— Твой папаша спятил!
— Что? — не поняла я.
— Он спятил, черт возьми!
— Вы поссорились? — растерялась я.
— Ага… поссорились. Он меня выгнал, вышвырнул, как кота
блохастого… и ладно бы просто вышвырнул… он… спятил… точно.
— Что ты болтаешь? — попробовала я быть грозной,
но получилось не очень.
— Ладно, — отмахнулась Юлька. — Я знаю, что
ты скажешь… Ты всегда на его стороне. Всегда. А я… — Тут она вновь заревела, не
снимая очков, а я окончательно перепугалась и кинулась к ней.
— Объяснишь ты мне…
— На, полюбуйся, — сказала Юлька и сдернула очки с
носа. Нижняя челюсть у меня отвисла, а Багров в кресле громко свистнул. —
Видишь, как он меня отделал… Говорю, твой папаша спятил.
— За что? — промямлила я. — Что ты такого
опять натворила?
— Я? Он просто сукин сын и псих. Так поступить со мной…
— Прекрати и объясни толком! — собравшись с”
силами, приказала я.
Юлька вытерла слезы, высморкалась и уставилась в стол. Потом
печально пролепетала:
— Нечего объяснять. Я вчера была у Никифоровых… ну,
задержалась немного. Алик меня проводил… Слушай, ты не знаешь, где моя машина?
— Я? Не знаю. — Мы с Сашкой переглянулись, Юлька
вздохнула и покусала губы.
— Еще машина пропала куда-то. Вот ведь… Я думала,
может, ты взяла.
— Зачем мне твоя машина, у меня своя есть…
— Может, сломалась…
— Рассказывай про отца, — напомнила я.
— Ну… Алик меня привез, я вхожу в дом, а твой папаша
точно с цепи сорвался: “Где была?!” Я попыталась рассказать, а он… сама видишь.
Ты б еще послушала, что он орал при этом. Потом просто вышвырнул меня из дома и
велел сказать тебе спасибо, что моя голова на плечах осталась… Спасибо, Машка.
Как ты думаешь, он действительно спятил?
— Я не верю, что папа… — покачала я головой.
— Серьезно? А синяки у меня от долгого лежания на
диване? Ты еще других частей моего туловища не видела. Это ж просто ужас, а
главное: с чего он вдруг взбесился?
— Слушай, а ты… я имею в виду…
— Молчи лучше, — отмахнулась Юлька. — Твой
папаша много чего нагородил, только я ничего не поняла. И говорю тебе
совершенно определенно: пинать меня ногами не за что.
— Папа пинал тебя ногами? — вытаращила я глаза.
— Плохо ты своего папашу знаешь… Пинал, радость моя. И
при этом пригова-ри-вал… — Юлька махнула рукой и вдруг заревела, очень
горько. — Машка, он меня насовсем выгнал…
— Юлечка, — запричитала я, бросившись к любимой
подруге и обнимая ее за плечи. — Успокойся… Это какое-то недоразумение… Я
съезжу к папе, поговорю с ним. Все устроится…
— Ничего не устроится, — замотала головой
Юлька. — Он у меня ресторан отобрал. Я у тебя ночевала, а утром на работу
поехала. А мне Максим говорит:
"Юлечка, извини, но ты здесь больше не хозяйка”. —
В этом месте подруга заорала медведем. Мы обнялись, я, конечно, тоже подвывала,
а Сашка, весело поглядывая на нас, произнес:
— Семейное счастье не бывает совершенно безоблачным.
— Я сейчас поеду… — вскочила я. — Я поговорю…
Юлька ухватила меня за руку и с сомнением сказала:
— Машка, может, не стоит сейчас? Может, дать ему
возможность успокоиться?
— Между прочим, подруга дело говорит, — влез
Багров. — Торопиться в таких делах не следует. Дайте мужику все обдумать,
вникнуть, а уж потом поговорите по душам.
— Но ведь как-то он все это объяснил? — развела я
руками.
— Говорю точно, взбесился, — обиделась
Юлька. — Орал, что я шкура продажная, что пригрел змею на груди, ну и еще,
что я сдохну на панели… Слушай, может, это болезнь какая, а?
— Какая еще болезнь? — не поняла я.
— Ну… вроде бешенства… Может, его собака укусила?
Пока мы гадали, могла собака укусить отца или нет, Багров
принес из холодильника бутылку водки и томатный сок, сурово проронил:
— Надо снять стресс, — и разлил по маленькой.
