— Не изменяла я ему, — насупилась Юлька. —
Все вовсе не так было… Пришли к друзьям, ну выпили… много, а там один парень
возле меня крутился. Это я уж после поняла, что все было подстроено. В общем,
сделали пару фотографий, я и этот сукин сын в обнимку, на диване. Конечно, все
туфта чистой воды, но у твоего отца характер, он бы мои объяснения слушать не
стал, а фотографии вышли препаршивые… я не качество имею в виду. Вот мне и
предложили купить их за десять тысяч.
— Ясно, — сурово сказала я. — И ты еще
удивляешься, что ходишь с синяками?
— Я не изменяла! — крикнула Юлька и заревела.
Должно быть, с досады.
— Что ж теперь делать? — посидев немного и
успокоившись, спросила я. Конечно, Юлька заслужила отцовское неудовольствие,
но, в конце концов, она моя подруга, и я обязана ей помочь.
— Не знаю. Деньги возвращать.
— Где ж мы их возьмем?
— Спроси что-нибудь полегче, — поежилась она и
затосковала.
— Слушай, я могу их занять, — озарило меня через
несколько минут.
— У кого? У твоих личных друзей таких денег нет, а
прочие донесут отцу, что ты по людям бегаешь и занимаешь деньги.
— Ну и что?
— Ничего. Отец скажет веское слово, и никто не даст ни
копейки. И тебе достанется, чтоб мне не помогала. — Юлька мутно взглянула
и нерешительно продолжила:
— Хотя выход есть.
— Какой? — обрадовалась я.
— Шагал. Вот если б ты могла достать картину…
Сашка слабо шевельнулся в кресле и навострил уши.
— Зачем тебе картина? — нахмурилась я.
— Она, между прочим, больших денег стоит. Продала бы
ее, долг вернула и сама жила припеваючи.
— До завтра картину не продашь… — усомнилась я.
— Еще как продашь. Иностранца этого видела? За ней
приезжал. Приличные деньги платит.
— Постой, — вновь запуталась я. — Где ты
откопала этого типа?
— Не я его откопала, а этот гад, что следом за ним
прибегал и деньги требовал. Я ему про картину сказала, а он нашел покупателя.
— И когда это произошло? — начала свирепеть я.
— Ну… месяц назад примерно.
— Выходит, ты выкупила Шагала вовсе не для того, чтобы
он украсил твою гостиную, а для того, чтобы перепродать?
— Ну и что? — обиделась Юлька. — Что, это
преступление? Он больших денег стоит, а я обязана позаботиться о себе. Кому
хочется всю жизнь зависеть от твоего отца? А с деньгами, что мне интурист
заплатит, можно сто лет жить припеваючи и вообще ни о чем не беспокоиться.
— Надо же, — покачала я головой, сообразив, что
плохо знала свою подружку и кое-какие тайники ее души, так неожиданно
раскрывшиеся, явно мне не по вкусу. — Я думала, ты любишь живопись…
— Люблю я живопись. Только жить на что-то надо… Машка,
если я деньги не верну, просто не знаю, что этот гад со мной сделает. Кто за
меня вступится, зная, что папаша твой не возражает против лишения меня головы.
Прикидываешь?
— Прикидываю, — вздохнула я. — Только в ум не
идет, чем тут можно помочь.
— Шагал у отца в сейфе, — туманно заметила Юлька.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ты разве не знаешь шифр?
— Какой?.. О Господи, — наконец дошло до
меня. — Ты хочешь, чтобы я его украла?
— Ну… — Юлька нахмурилась и пожала плечами. —
Картина вообще-то моя. Я за нее деньги заплатила, а отец отобрал ее у меня, так
что еще посмотреть, кто из нас вор… извини. А ты моя подруга, и я не знаю, кто
еще смог бы мне помочь.
— Я твоя подруга, но воровать не буду. И шифра я не
знаю, откуда? Так что говорить об этом нечего.
Юлька затихла, потом заплакала и, не глядя на меня,
запричитала:
— Значит, пропала моя головушка. Приедет завтра этот
хмырь и…
— Перестань, — оборвала я ее довольно
резко. — Лучше давай подумаем, где достать десять тысяч.
— Нечего мне думать. Не знаю я… Тут Сашка вновь ожил в
кресле и спросил:
— А сколько интурист обещал отвалить за нее?
— Тебе какое дело? — неожиданно разозлилась Юлька.
— Ну… если деньги неплохие, то имеет смысл
подсуетиться. Мы могли бы найти человека, который даст десять тысяч, чтобы
потом получить гораздо больше.
— Десять тысяч за Шагала? — пошла пятнами
Юлька. — Ты спятил, что ли? Вот ведь придурок… Десять тысяч. Не смеши
меня…
— Как хочешь. Может, у тебя есть другой план на
примете…
— Нет у меня плана.
— И Шагала тоже нет, — подсказала я. Все
загрустили и уставились на меня.
— А вдруг меня правда убьют? — поежилась
Юлька. — Как думаешь, Машка, смогут эти олухи убить человека за десять
тысяч?
— Могут и за тыщу, — обрадовал Сашка.
— Я поеду к папе и поговорю с ним. Хоть он и сердит на
тебя…
— Только попробуй. Расскажешь ему о долге, он этого
хмыря за шкирку возьмет и со своей дотошностью скоренько выяснит, на что я
занимала денежки. А уж после этого сам оторвет мне голову, и завтрашнего дня
дожидаться не придется.
— Других идей у меня нет, — расстроилась я. И
пошла в кухню заваривать кофе.
— Ты мог бы ее уговорить, — тихо сказала Юлька,
лишь только я удалилась.
— Я? — развеселился Сашка. — Уговорить
обокрасть родного отца? Дура она, что ли? Да и мне с этого никакой пользы, одни
угрызения совести.
— Если мы продадим картину, совесть твоя останется
довольна.
— Если… — хмыкнул Сашка. — Картины у нас нет.
— Она есть, — зло зашипела Юлька. — И шифр
Машка знает, это мне доподлинно известно. Съездит к папочке и возьмет картину.
Мы толкнем ее иностранцу, а деньги поделим на троих. По пятьдесят тысяч. Совсем
не плохо, а?
— Сколько? — озадачился Сашка.
— По пятьдесят тысяч на каждого. Машка влюблена в тебя,
как кошка. Мужик ты или нет?
— Я не могу обманывать любимую женщину.
— За пятьдесят тысяч и не можешь? Плюс ее пятьдесят — и
вы богатые люди.
