– Что это ты делаешь?
– А на что, по-твоему, это похоже? Хочу пыхнуть пару раз…
– Вот не знала, что ты тоже…
– Ты меня знаешь, детка. Я просто вагон сюрпризов. – Диана лизнула краешек бумаги и прогладила стык кончиком пальца.
– А это что такое? – Мое внимание привлек антикварный буфет, стоявший у стены и занимавший половину длины комнаты. Когда-то наша бабушка хранила в нем столовое серебро, салфетки и старинный сервиз со множеством супниц, соусниц, менажниц и прочих экзотических предметов сервировки, которые выставлялись на стол только по большим праздникам. На полке буфета стояло около дюжины самых обычных стаканов и стеклянных банок, и под каждый сосуд был подсунут клочок бумаги, на которых были нацарапаны какие-то загадочные цифры: 6/1, 6/6, 6/11 и далее в том же духе. Я взяла один стакан в руку. Вода – если это была вода – выглядела слегка мутноватой, но никакого запаха я не почувствовала.
– Бог его знает!.. – отозвалась Диана и, с косяком в зубах, уселась на диван, предварительно сдвинув в сторону стопку каких-то бумаг. – Две недели назад ничего этого здесь не было. Нет, я вовсе не имею в виду, будто Лекси поддерживала в комнатах идеальный порядок, но все это… – Она наклонилась вперед, нашла на столике зажигалку и закурила с явным удовольствием.
Я поставила стакан на полку и взяла в руки обрывок бумаги, который тоже оказался половинкой листа из тетради на кольцах. На нем было написано:
Д-9 6/11 6 час. – 7,2 м
Д-9 6/11 13 час. – 7,2 м
Д-9 6/11 22:20 – больше 50 м!!!
__________________________
Купить завтра еще веревку.
Под некоторыми стаканами и банками были подложены бумаги другого формата – использованные конверты, чистые почтовые открытки, просто куски оберточной бумаги, но больше всего было все-таки тетрадных листов с дырочками под кольца. Когда-то Лекси использовала такие тетради для своего дневника. Собственно говоря, это был не совсем дневник, так как записи о каких-то событиях, мыслях или идеях чередовались в нем со списками дел и покупок, телефонами магазинов и случайных знакомых. Как-то на день рождения я подарила Лекси очень красивый ежедневник в переплете из натуральной кожи, но она никогда им не пользовалась, утверждая, что при одном взгляде на него ее буквально в дрожь бросает. «Понимаешь, – объясняла она, – он выглядит уж очень солидным, неизменным, почти вечным. То ли дело мои тетрадки на кольцах! Если что-то из написанного мне вдруг не понравится, я могу просто вынуть эти страницы или переставить их в другое место, привести мои записи в порядок. С твоим подарком этот номер не пройдет, да и жаль будет драть из него листы». Последние слова Лекси сказала явно из вежливости, не желая меня расстраивать, но я неожиданно подумала о другом: «Неужели, просто переставляя страницы в дневнике, она надеется привести собственную жизнь хотя бы в относительный порядок?»
Но страницы, которые я нашла на буфете, не содержали ничего важного. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд. Я, однако, никак не могла взять в толк, что означают все эти записи: А-2, Е-4, К-10. Что это, какой-то шифр? Немного похоже на координаты из игры «Морской бой», в который мы резались, топя крейсера, подлодки и торпедные катера друг друга. Черт бы тебя драл, Джекси. Ты опять потопила мой линкор! Но что тогда означают даты и метры при этих координатах?
Только один из листков с буфета был похож на страницу дневника:
13 мая
Дедукция
Редукция
Редакция
Насколько сильно была отредактирована эта история? Что из нее выкинули?
Ведь это наша история. История этого места. История источника!
Бабушка знала!
Она знала, но молчала. Почему?
Другой листок – найденный не на буфете, а на полу – содержал перечень фактов, которые Лекси удалось узнать о смерти нашей второй тетки Риты.
Что я знаю о смерти Риты?
Когда она утонула, ей было 7 лет.
Маме было 10. Диане – 13.
Когда наутро бабушка нашла Риту, она ПЛАВАЛА в бассейне лицом вниз.
Рита была в ночной рубашке.
Бабушка, мама, Диана, Рита и прабабушка были дома. Накануне вечером они вместе поужинали (жаркое из говядины), посмотрели телевизор и пошли спать. Не поздно. Никто ничего не слышал и не видел. Должно быть, ночью или рано утром Рита выбралась из дома и пошла к бассейну. Когда бабушка нашла ее мертвой, она закричала и разбудила маму и Диану. Они побежали к бассейну, чтобы выяснить, что произошло. У бассейна они увидели бабушку с Ритой на руках. Она только что вытащила ее из воды, и ее халат был мокрым насквозь.
Я нашла Свидетельство о смерти.
В графе «Причина смерти» написано: несчастный случай.
Можно подумать, что все действительно было так просто.
Что Рита действительно утонула случайно.
Как бы не так!
Я выронила листок и рухнула на диван рядом с теткой. Она протянула мне косяк, но я покачала головой: только наркотиков мне сейчас не хватало! Диана с удовольствием затянулась еще раз, задержала дыхание, потом медленно выпустила дым.
– Две недели назад у Лекси было все благополучно. По крайней мере, мне так показалось, – повторила она.
– Как ты думаешь, что произошло? – спросила я. – Лекси отлично плавала. Как она могла утонуть? Что, если…
– Ты думаешь, это было самоубийство? Что она решила покончить с собой? – Плечи Дианы слегка опустились. – Боюсь, мы никогда этого не узнаем. Может быть, ей захотелось поплавать, но она не рассчитала силы и сделала слишком много кругов. Вообразила себя рыбой или дельфином… Внезапная судорога – и все. – Она покачала головой. – Нет, Джеки, вряд ли мы когда-нибудь докопаемся до истины. Что заставило ее отправиться ночью к бассейну, что творилось у нее в голове в эти последние дни… об этом мы можем только гадать.
Лекси – танцующий дервиш. Этот образ сам собой возник у меня в голове, когда я снова окинула взглядом разгром в гостиной. Танцующий дервиш. Бешено вращающийся циклон, который оставляет за собой разрушения и хаос. Да, это было в ее характере – отправиться в магазин и накупить полный багажник ненужной дребедени, вооружиться кувалдой и передвигать стены в доме, брать уроки игры на волынке, чтобы лучше почувствовать свои шотландские корни, – и так до тех пор, пока ей не приходило в голову, что все эти занятия просто чушь собачья. Она называла меня унылой, склонной к суициду плаксой, но именно мне приходилось тратить свою жизнь на то, чтобы ликвидировать последствия ее внезапных порывов, да еще всячески уговаривать ее снова начать принимать лекарства.
Бросив взгляд на пол, я увидела старую детскую фотографию, где мы были сфотографированы вместе. Лекси было лет двенадцать, мне, соответственно, девять; одетые в яркие купальники, мы стояли на краю бассейна, в котором она только недавно утонула. Мы обнимали друг друга за плечи и, прищурясь, смотрели в объектив аппарата. За нашими спинами сверкала черная, как обсидиан, вода. Наши отражения на поверхности словно ждали, что мы будем делать дальше.
