Я как раз открывала крышку верхней коробки, когда во дворе раздался какой-то шум. Кричали у бассейна. В мгновение ока я сбежала вниз и вихрем промчалась в кухню, но вспомнила, что кухонная дверь не открывается. Прежде чем выбежать обратно в коридор, я бросила взгляд в окно над раковиной и увидела, что возле бассейна собралась небольшая группа гостей. И по крайней мере один человек барахтался в воде!
Через считаные секунды я была уже на крыльце. Сбежав по ступенькам, я обогнула угол дома и помчалась по дорожке.
Когда я достигла бассейна, то увидела своего отца. Он сидел на гранитной плитке, кашляя и отплевываясь. Вода потоками стекала с его одежды. Рядом стоял на коленях Райан. Он тоже был мокр насквозь. Одной рукой Райан поддерживал отца за плечи, но взгляд его был устремлен на бассейн. Рядом стояла Диана.
– Принесите кто-нибудь полотенца! – распорядилась она, и две женщины, имена которых я позабыла, бросились к дому.
– Твой отец упал в воду, – сказала тетка, увидев меня. – Райан его вытащил.
Тед перестал кашлять.
– Со мной все в порядке, – заявил он. – И я вовсе не упал!
Я посмотрела на него. Его седые волосы свисали неряшливыми прядями, а на макушке я увидела изрядную проплешину. Мокрая одежда липла к худому телу. Он выглядел таким жалким и до того напоминал растрепанную, старую птицу, что я почувствовала невольный страх. Еще никогда отец не казался мне таким уязвимым и слабым.
Потом я посмотрела на бассейн. На воде у самого края покачивался какой-то предмет.
– Что это? – спросила я, ни к кому в особенности не обращаясь.
Диана проследила за моим взглядом и, наклонившись, достала из бассейна маленький бумажный кораблик, сложенный из тетрадного листка.
– Просто мусор, – сказала она, скомкав кораблик в руке.
– Ты свалился, когда полез доставать кораблик? – спросила я отца.
– Нет. И вообще, я не падал. Я сам прыгнул в воду.
– Зачем? – удивилась я.
– В воде кто-то был, – ответил он и добавил, понизив голос: – Мне показалось, что там Лекси!
Глава 18
12 декабря 1929 г.
Лейнсборо, Нью-Гэмпшир
Ребенок внутри меня растет. Ворочается, подает сигналы своей особой азбукой Морзе; кажется, даже смеется. Он будит меня среди ночи словно для того, чтобы сказать: «Привет, я здесь! Я плаваю в твоем животе!»
Мой живот еще больше разбух, но я стараюсь следовать привычной рутине. По воскресеньям я хожу в церковь. По понедельникам посещаю швейный кружок. По средам у нас заседание женского отделения Ассоциации ветеранов. В четверг я играю в бридж в клубе. В пятницу штопаю белье и занимаюсь домашними делами.
К сожалению, экономическая ситуация в стране продолжает ухудшаться. Литейный завод в Сент-Олбансе закрылся. Бумажная фабрика работает по полдня. У пациентов Уилла осталось так мало денег, что они платят нам продуктами – свежим молоком, яйцами, маслом, домашним вином, овощами. Некоторые и вовсе приходят очищать наш двор и подъездную дорожку от снега. По нам кризис ударил не так сильно (Уилл был прав, когда говорил, что врачи нужны во все времена), но люди вокруг с каждым днем живут все хуже и хуже. И это просто ужасно.
Да, со стороны может показаться, будто я очень занята, но в действительности у меня только одно настоящее дело. Я жду. Сидя по вечерам у пылающего очага, я смотрю в огонь и жду, когда кончится зима и наступит весна. Весна, когда появится на свет наша дочь.
Бедняжка Миртл сама не своя с тех пор, как съездила к источнику. Уилл прописал ей лекарство от нервов, но, по-моему, оно ей почти не помогает. Миртл очень исхудала – платья висят на ней как на вешалке, но главное не в этом. Моя подруга буквально ни секунды не может оставаться в покое – она все время суетится и без конца болтает о всякой ерунде. Несколько раз я замечала, как она вздрагивает без всякой видимой причины. Что-то ее гнетет и пугает, но я могу только гадать, что именно, тем более что Феликс чувствует себя лучше. Намного лучше. Он снова ходит (Уилл говорит, что не понимает, как это возможно!) и по мере сил заботится о Миртл. Они вместе бывают в церкви, вместе работают в магазине, хотя торговля, конечно, идет не так хорошо, как раньше.
Однажды Миртл призналась мне, что по ночам ее мучают кошмары. Она сказала, ей все время снится женщина, которую, как ей показалось, она видела в воде источника. Я сказала, что ей нужно постараться как можно скорее о ней забыть, но Миртл только покачала головой.
– Но почему? В чем дело? – удивилась я. – Ты своего добилась: твой муж поправился. Думай лучше об этом!
Но успокоить Миртл мне так и не удалось.
Впрочем, мне и самой хотелось бы поскорей забыть все, что рассказывала Миртл о поездке к источнику. Эта история крутится и крутится у меня в голове, и меня все больше пугают вечерние тени, сгущающиеся по углам комнаты, когда я долгими холодными вечерами сижу у очага. Боюсь, что со временем я сделаюсь такой же нервной, как Миртл.
Хуже всего я чувствую себя, когда остаюсь дома одна. Чтобы справиться с нервами, я включаю все лампы, ставлю на патефон, который Уилл подарил мне на прошлый день рождения, пластинку Бесси Смит и начинаю делать что-нибудь по хозяйству. Я пеку хлеб, чиню одежду, вышиваю, готовлю рагу или жаркое. Иногда, чтобы приободриться, я даже напеваю себе под нос: «Я – миссис Монро, и у меня будет ребенок! Все идет отлично. Я счастлива, счастлива, счастлива!»
Чаще всего я занимаюсь уборкой. Я мою, чищу, скоблю, и от этого мои руки становятся красными, как у прачки, а кожа трескается. Я мою полы и обметаю стены, я полирую мебель и натираю паркет. Еще никогда наш дом не был таким безупречно чистым.
И все равно, готовлю ли я тесто или опускаю щетку в ведро с мыльной водой, какая-то часть моего мозга пытается найти ответ на вопрос: действительно ли Миртл видела в бассейне Элизу Хардинг или ей только почудилось?
И каждый раз, когда я ловлю себя на этой мысли, я холодею с ног до головы, словно ледяной ветер, который стучит в окна моего дома, сумел каким-то образом прорваться в комнаты.
15 декабря 1929 г.
Сегодня у нас был первый настоящий зимний буран. Я сварила горячий шоколад, и мы с Уиллом вместе смотрели из окон, как снег заметает подъездную дорожку и ложится у стен и дверей большими сугробами, погружая дом в тишину.
– А вдруг его будет столько, что мы не сумеем выйти? – спросила я.
– Сумеем, – ответил Уилл.
– Ну а все-таки?.. Что, если снег будет идти долго-долго и наш дом заметет по самую крышу? Мы же просто не сможем открыть дверь!
Он рассмеялся:
– Тогда я выпрыгну из чердачного окна и пойду за помощью. – Он поцеловал меня в лоб. – Не волнуйся, Этель, все будет хорошо.
Я ненадолго закрыла глаза.
