Когда храмовник заканчивает говорить, мама ведет Пруденс на сцену, а затем возвращается на свое место. Именно из-за этой речи, часть которой просочилась в прессу вчера вечером, здесь собрались репортеры и, скорее всего, поэтому большинство скамей и заполнены. Пруденс сжимает подиум одной рукой и второй водит перед собой, пока ее пальцы не находят микрофон.
Почти уверена, что Пруденс все видела, когда уходила из храма прошлой ночью. Но мама клянется, что теперь она совсем слепая. По словам врачей, оружие повредило зрительную кору, которая, по словам папы, находится ближе к затылку.
Совсем не понимаю. Я видела, куда ее ударили, и ударили ее спереди. И все же мне не кажется, что у Пру хватит ума так тщательно притворяться в чем-либо. Последние несколько дней были для мамы сущим адом, потому что каждый раз, когда Пру просыпалась, она заново осознавала, что ничего не видит, и психовала.
Думаю, что эта речь – плохая идея. И мама тоже так думает. Но нас никто не спрашивал.
– Дети Кира, – начинает Пру. – Мы собрались здесь сегодня, чтобы оплакать великую утрату нашей веры, нашего народа и всего мира. Но наши потери могли быть гораздо больше. Как отметила президент Паттерсон на недавних пресс-конференциях, террористическая ячейка находилась глубоко внутри нашей организации. Если бы их не остановили, то жертвы во всем мире были бы… неизмеримы.
Голос Пру звучит почти монотонно. Речь была отправлена в ее реабилитационный центр через мессенджер. Мама часами помогала ей заучивать его.
– Итак, оплакивая эту утрату, мы должны также спросить, какое семя в нашей вере позволило этой гадюке вырасти среди нас. В ближайшие месяцы «Кирист Интернэшнл» проведет глобальный Синод для изучения наших догматов веры, нашего вероучения и нашей руководящей политики.
По завершении этого Синода я уйду с поста главы «Кирист Интернэшнл», и преемник будет выб… ран…
Пру решительно сжимает челюсть и вцепляется в край подиума. Когда она продолжает речь, монотонность в ее голосе исчезает, и она быстро произносит:
– Брат Кир был грязной жабой по имени Сол. Он никого не любил, кроме самого себя. Он никогда не благословил ни одного ребенка, но зато убил целую кучу. И он убил…
Она бросилась со сцены и выбежала из часовни. Мама бросает на меня взгляд через плечо и идет следом. Я не могу сказать наверняка, так как ее микрофон был перерезан, но мне показалось, что Пруденс хотела сказать «щеночков».
* * *
Мы с Треем уже почти вышли за дверь, когда Секретная служба – та самая женщина, которая привезла меня домой прошлой ночью, – вдруг оттаскивает меня в сторону.
– Президент хотела бы поговорить с вами в представительском конференц-зале. Не могли бы вы последовать за мной? Простите, сэр, но вам придется подождать здесь.
Трею это совсем не нравится. Он достает свой телефон, вероятно собираясь позвонить папе. Или адвокату, хотя я сомневаюсь, что это как-то поможет мне.
Я этому тоже не очень рада, но у меня явно нет выбора. Я кладу руку ему на плечо:
– Дождись моего звонка, ладно? Возьми что-нибудь выпить. Если я не вернусь через двадцать минут или около того, вызывай кавалерию.
Я оставляю его в кафе киристов и следую за охранником по длинному коридору.
Когда я вхожу, в кабинете сидит лишь Паула Паттерсон. Это немного удивляет меня, но одна стена зеркальная, так что я предполагаю, что как минимум один охранник следит за каждым нашим шагом. Наверное, и запись ведется.
Паттерсон всегда отлично смотрится на телевидении. Сегодня под ее голубыми глазами залегли темные круги, а каштановые волосы, обычно безупречно уложенные, выглядят так, словно их не мешало бы подкрасить. Подозреваю, что последние несколько дней сильно вымотали ее, потому что ее голос звучит устало, когда она здоровается со мной.
– Здравствуй, Кейт… и спасибо, что встретилась со мной здесь. Пожалуйста, присаживайся. – Я слушаюсь, и она продолжает: – Кажется, у тебя есть что-то для меня?
Я открываю сумочку и достаю пластиковый пакет с семью деактивированными ключами ХРОНОСа.
– Здесь все?
– Нет, – говорю я. – Мы ждем еще три.
– Ждете? И на ком же они?
– Вы их получите, – честно говоря, я начинаю немного волноваться. Прошло уже два дня, и, если ключи, которые Кирнан, Кейт и Джун взяли с собой, не вернутся в ближайшее время, мне придется отправиться на поиски.
– И как только я получу эти три, они будут последними?
– Вполне возможно, что в Аддис-Абебе есть еще один, который не был уничтожен, – признаю я. – И могут быть и другие. Мы так и не узнали точного количества. Еще, конечно, есть ключ Пруденс и ключ Джулии, который, должно быть, носите вы, – я киваю на левую сторону ее блейзера.
Паттерсон с удивлением опускает взгляд на свою грудь:
– Неужели это свечение настолько яркое для тебя, что ты видишь его через мой пиджак? Я с трудом вижу его через ткань.
А еще есть ключ, который ношу я. Я не упоминаю об этом, но она, вероятно, все равно знает. Чего она, возможно, не знает, так это того, что в маленьком кожаном мешочке у него есть дополнение – флешка, которая была прикреплена к ключу Коннора, заполненная произведениями, которые она, скорее всего, приказала Максу уничтожить. Кэтрин говорит, что около 70 процентов библиотеки было оцифровано. Я лишь бегло просмотрела первые несколько страниц оглавления, но там есть история под названием «Лотерея», написанная Ширли Джексон, которая по какой-то причине не увидела света в этой временной линии. Две шекспировские пьесы в их первоначальном виде, до того, как цензоры-киристы изменили их. Сонеты и сонаты, картины и истории. Записи о жизнях, которых никогда не было.
Мама говорит, что я должна все стереть. Что это настоящее – наша реальность, и все на этом маленьком диске – выдумка.
Может быть, она и права. Но и в выдумке есть доля правды.
– Наверное, я была единственной в зале, кто мог видеть ваш ключ, – говорю я ей. – Если предположить, что Пруденс…
– Нет. Она ничего не видит. Врачи заверили меня в этом.
Ее слова звучат невинно, и в них даже есть нотка сожаления, но что-то в ее тоне пугает меня. Или, может быть, дело в том, что я почти уверена, что Пруденс видела, когда бросала запасной ключ Саймона мне на колени.
Мне не хочется думать, что женщина, сидящая напротив меня, позволила бы врачам лишить ее зрения. Но… как еще можно контролировать Пруденс? Выньте ключ из ее руки, и она больше не будет существовать. Дайте ей шанс использовать его, и кто знает, что она натворит.
– Тебе не стоит волноваться, – говорит Паттерсон. – Сестре Пруденс будет оказана должная забота. И я думаю, что она будет… счастлива. Твоя мать, похоже, твердо решила взять на себя личную ответственность за нее, и это замечательно, но в течение следующей недели с ней будут говорить адвокаты, чтобы убедиться, что она понимает, что все имущество Пруденс вернется в «Кирист Интернэшнл» после ее смерти.
