– Возможно, то, что ты упомянул последним, – моя ошибка. То путешествие в 1872 год… Мне нужно было сказать ей что-то, чтобы она доверилась мне.
Он бросает на меня раздраженный взгляд:
– Тише, ладно? Я пытаюсь все собрать воедино, а ты здесь добавляешь мне новые сюжетные повороты, и это совсем не помогает. В общем, Пру увидела, как забота о Кэтрин повлияла на твою маму. Итак, в следующей временной линии, после того как «Книгу Кира» и «Книгу Пророчеств» отправляют в прошлое, Пру возвращается назад, подкупает кого-то в больнице в Италии, когда Кэтрин впервые идет на тестирование. Просит их сказать ей, что все в порядке, что это просто инфекция. Однако таблетки, которые получает Кэтрин, – это не антибиотик, а противоопухолевый препарат, который Пру достала в какой-то момент в будущем. Кэтрин становится лучше, а потом – бац! Спустя два месяца она начинает тренировать мою Кейт. Пру была вне себя. Сказала, что она сделала доброе дело, а Кэтрин вот так ей отплатила.
– Но… Кэтрин ведь не знала.
– А я и не говорил, что это было логично. Просто рассказал, как Пру это восприняла. Затем Сол внезапно решает, по какой-то причине, что лучше всего будет перезапустить все.
– Может быть, он беспокоился, что ты и твоя Кейт вскоре сможете остановить его?
Кирнан отрицательно качает головой.
– Пру всегда говорила, что Сола это не беспокоит. И Саймона тоже. Я подозреваю, что они правы. Подумай об этом. Сол приказывает Саймону забрать ключ моей Кейт и стереть мою память, зная, что это положит конец нашей дружбе. Он приказывает Пру убить Кэтрин еще в 1969 году, зная, что это практически самоубийство и убийство ее нерожденной сестры. Думаю, это были тесты на верность. Саймон как-то сказал, что Сол приказал одному из местных представителей храма убить собственную жену, чтобы доказать свою преданность, поэтому это не в первый раз.
– Значит, это как в библейской истории об Аврааме и Исааке?
– Да, но Сол не вмешивается в последнюю минуту и не говорит остановиться. Во всяком случае, ни Пру, ни Саймон не могут выполнять приказы… это не в их характере. Саймон хорошо это скрывает. Возможно, Сол до сих пор не знает, что Саймон сделал с Кейт. Но Пру прямо сказала Солу, что не убивала Кэтрин. Она рассказала ему какую-то ерунду о том, что хочет, чтобы Кэтрин умерла медленной смертью, и что она не будет давать ей лекарство от рака, чтобы из-за болезни она не смогла тренировать тебя. Но она знала, что Сол не поэтому поставил перед ней такую задачу. Она сумасшедшая, но не дура.
Я долго молчу, пытаясь распутать все нити. Просто вынос мозга даже при самых благоприятных обстоятельствах, а я уже чувствовала себя дерьмово, когда Кирнан начал подкидывать мне все эти головоломки. Как минимум полдюжины вещей беспокоят меня в том, что он только что рассказал, но я думаю, причина этому в том, что я мыслю линейно. И логически, что, вероятно, ничуть не лучше, когда речь заходит о Соле и Пруденс. Может быть, и о Саймоне тоже.
– Почему ты не рассказал мне об этом, когда я спрашивала в Джорджии? Ты ведь знал тогда, не так ли?
– Я не знал этого наверняка. Саймон рассказал мне об этом спустя примерно месяц после того, как мы уехали от Марты. Сол неплохо его обучил, верно? Но… вся эта история в парке Норумбега не давала мне покоя. Почему Пру была там с Саймоном? Она его невероятно сильно ненавидит. Она ненавидела его, когда была и помоложе. Под наркотиками или нет, она не стала бы стоять там тихо и спокойно… и не стала бы так на меня смотреть. Будто ей вырвали сердце.
– И Саймон говорит, что вернет твою Кейт в обмен на ключи и меня. А если ты откажешься?
– Он отберет ее ключ.
– Допустим, ты отдал ему ключи, и что тогда? Вы вдвоем просто вернетесь в хижину, не беспокоясь о следующем столетии, когда почти миллиард…
– Втроем. – Его тон все еще низкий и ровный, когда он произносит это, но следующие слова с громом срываются с его губ: – Ты видела ее, Кейт! Она ждет ребенка. Ты видела ее. Все не так просто. Ребенок…
– Но это один ребенок, Кирнан! Сколько детей умрет в Отборе и после?
– Сколько людей погибло в Первую мировую войну, Кейт? Во Вторую мировую войну? А что насчет других войн в прошлом веке? Подсчитай и эти смерти, и нет, там не «почти миллиард», о котором ты говоришь, но недалеко от этой цифры. А впереди еще много чего ждет.
– Но Кэтрин говорит, что все наладится, что все наладится даже в мое время, если люди будут просто смотреть на вещи объективно. Будет меньше голода, меньше болезней, меньше войн. Википедия Будущего, которую собрали Делия и Эйбел, все, что сказал мне Грант, то, что рассказывал Кэмпбелл и Тейт, – все указывает в том же направлении. Даже если это будущее не будет идеальным, я уверена, что оно лучше, чем то, что мы имеем сейчас.
– Я не спорю с этим, черт возьми. Дашь мне закончить? Что, если кто-то скажет, что ты можешь предотвратить все эти смерти, пожертвовав одним невинным ребенком? Легко ли тебе будет решиться на такое? И что, если этот ребенок будет твоим?
Я не знаю, что ответить. То есть я знаю, что это будет нелегкий выбор, но смогу ли я решиться? Смогу ли я пожертвовать собственным ребенком – или любым конкретным живым ребенком, если уж на то пошло, – чтобы спасти миллионы? Мне хотелось бы думать, что да, что благо многих перевешивает благо немногих или одного, но я должна признать, что не уверена в этом, даже когда мысль о собственном ребенке кажется такой далекой.
И хотя у меня не хватает смелости признаться в этом вслух, я испытываю очень смешанные чувства по поводу новости о том, что другая-Кейт жива. Я радуюсь, что в Рио была не я, и я очень и очень рада за Кирнана, хотя я думаю, что шансы на то, что он вернет ее в целости и сохранности, учитывая все, что сейчас происходит, не очень велики. А еще я чувствую нотку ревности, какой бы неразумной она ни была. Но не из-за Кирнана. Я переживаю о нем. Окей, ладно. Я люблю его. Но не так, как я люблю Трея.
Ревнивое чувство вызвано тем, что она вторгается в мою временную линию, в ту временную линию, где она не должна существовать. И это немного пугает. Может быть, на этот раз я буду той, кто испарится, как это случилось с той другой-я, во время пожара в библиотеке.
Но этот ребенок? Это совсем другое дело. Мысль об этом ребенке – ребенке с половиной моих генов, ребенке, которого я, скорее всего, никогда не увижу, даже если он выживет, – пробуждает странное желание защищать.
– Этот… – Я пытаюсь деликатно сформулировать свой вопрос, но это невозможно, поэтому я просто выпаливаю: – Ребенок от тебя?
Он молчит некоторое время и затем отвечает:
– Думаю, да. После того как я покинул Истеро, запас противозачаточных средств, которые дала мне Джун, иссяк. Поэтому об этом заботилась Кейт, но когда большинство твоих дней длится дольше двадцати четырех часов, трудно придерживаться графика. Я думаю, что она, возможно, пропустила несколько раз, особенно во время всего этого безумия с перемещением в Джорджию. Она хотела поставить какой-то имплант, но так и не успела. И Саймон поклялся, что он мой. Поклялся, что он никогда не прикасался к ней, поклялся, что Сол и другие даже не знают о ней, и они думают, что это юная Пру. Он утверждает, что все это время его целью было вернуть ее мне, как только все будет сделано.
