— Не уверена. Посмотрим. А вообще, изначально присмотреть за Мартином меня попросил Роберт. Волновался за друга.
Она понимала, что сейчас они стоят на развилке, возможно, первой крупной развилке в их паре. Приведет ли его неспособность понять ее поведение и взгляды на отношения к тому, что он отдалится от нее, или же он просто примет то, чего не понимает, и пойдет дальше?
Он встал с кровати, накинул халат и вышел на кухню. Она осталась лежать. Внезапно почувствовала неуверенность. И даже страх, что он отвернется от нее. Возможно, не стоило так жестко заявлять, что она хочет быть сама собой. Быть свободной. Наверное, ей стоит научиться идти на компромисс.
Она перевернулась на живот и зарылась в подушку. В груди росло беспокойство, она не привыкла к такому. Неужели она никогда раньше не боялась кого-либо потерять?
Раньше она думала, что, если когда-нибудь и привяжется по-настоящему к мужчине, это, скорее всего, будет очень цельный человек, многосторонний, умный, даже несколько неприступный. Человек, которому она будет постоянно бросать вызов и который будет отвечать ей тем же. Бекке совсем не был таким, он был простым, сама доброта и надежность.
Не устанет ли она от всего этого в скором времени? Не будет ли ей скучно?
Она прислушалась к тому, что происходит на кухне. Включилось радио. Аромат. Кофе?
Через минуту он вернулся в спальню. Присел на край кровати, наклонился и поцеловал ее в губы.
— Завтрак подан, моя жемчужинка.
Хрупкое принятие гибели Адама, которого Александре удалось достичь, рухнуло после посещения целительницы. Теперь она тем более не чувствовала в себе сил вытягивать Мартина, поэтому решила остаться у родителей еще на какое-то время. Ее детская, которая не менялась с тех пор, как Александра уехала в возрасте двадцати лет, теперь казалась ей родной в гораздо большей степени, нежели безмолвный дом в Экевике.
Она поменяла Нелли подгузник, одела ее и посадила в коляску, чтобы сходить за продуктами в ближайший магазинчик.
Когда она стояла в проходе между стеллажами, к ней подошла дама и обратилась шепотом:
— Вы ведь Александра, мама того самого малыша, Адама?
Александра сухо кивнула. Она не общалась с журналистами, равно как и со случайными людьми, которые просто подходили выразить сочувствие. В таких случаях к глазам сразу же подступали слезы.
— Я столько раз пыталась вам звонить, — прошептала женщина, — но ни вы, ни ваш муж трубку не брали.
— Вполне возможно. Нам столько людей звонит. А что вы хотели?
— Какая удача, что я вас встретила. Я слежу за вашей судьбой по рассказам ваших родителей.
Женщина беспокойно огляделась и продолжала:
— Мы не можем здесь разговаривать. Где встретимся?
— Ну, я не думаю…
— На параллельной улочке есть кафе, называется «Фикастунден». Я там буду в три часа, и сегодня, и завтра.
Женщина удалилась, а Александра продолжила делать покупки. Ей казалось, что она попала в дешевый шпионский фильм, где герои тайком шепчутся возле стеллажа с подгузниками.
Закончив все дела и уже собираясь идти домой, Александра вдруг сообразила, что кафе «Фикастунден» находится как раз по дороге. Времени без четверти три, можно позволить себе выпить чаю с сэндвичем и заодно послушать, что скажет эта женщина. А вдруг… ну вдруг! Нельзя упускать даже малейший шанс.
Когда Александра ввалилась в кафе со своей громоздкой коляской, женщина уже сидела за столиком. Александра сделала заказ и подсела к ней.
— Думаю, это он его забрал, — заявила вдруг женщина без всяких предисловий. Она по-прежнему говорила шепотом и не спускала глаз с двери.
Александра изучала обрывки салфетки, раскиданные, словно конфетти, по красно-белой клетчатой скатерти. Видела, как у женщины дрожат руки. Заметила ее обгрызенные ногти.
— Кто-то похитил моего сына, вы это хотите сказать? Кстати, как вас зовут?
— Аннетт. Речь идет о моем соседе, Бу, Буссе. За последние месяцы я не раз видела мальчугана у него в саду. Узнала его из газет, в том числе и синий комбинезон. Сосед этот средних лет. Детей нет. Никого нет. Странный тип, все время таращится с подозрением. Похоже, сидел в тюрьме, по крайней мере, ходят такие слухи.
— Вы обращались в полицию?
— Нет… мне страшно. Я одинокая женщина… а он наверняка агрессивный, если узнает…
Она говорила быстро и обрывисто.
— Спасибо за информацию, — сказала Александра и встала, не дожидаясь чая. — Если вы назовете мне его имя и адрес, я наведу справки.
Она ни на секунду не поверила женщине, но в полицию можно на всякий случай и сообщить.
Адрес, который ей дала Аннетт, оказался недалеко от квартиры родителей, и Александра решила прогуляться туда после ужина. Дом выглядел обветшалым, сад — заросшим. Александра заглянула в щель в высоком заборе и увидела позади дома что-то похожее на клетки для кроликов. На верхнем этаже работал телевизор. Александра убедилась в том, что из соседнего дома, в котором, как она поняла, жила Аннетт, действительно хорошо просматривался сад. В последующие вечера Александра опять ходила гулять к загадочному дому, но никаких признаков присутствия там ребенка не заметила. Пару раз она видела хозяина дома, он передвигался по саду медленно, согнувшись, и пугающего впечатления не производил.
На всякий случай Александра позвонила в полицию, но сотрудник только вздохнул, когда она рассказала об Аннетт и ее наблюдениях.
— Сколько здесь работаю, эта дама все ругается со своим соседом. Не знаю, что он ей сделал. Если бы я рассказал, в каких жутких вещах она обвиняла его за эти годы, вы бы мне не поверили. Разумеется, мы его проверяли. Но не нашли за ним никаких грехов, кроме штрафа за парковку в неположенном месте от 2009 года. Он не очень общительный, это правда, но, судя по всему, совершенно безвредный. И гораздо более порядочный, чем она.
— Вы хотите сказать, она все выдумала?
— Заметьте, вы сами это произнесли, — ответил полицейский. — Если хотите, я попрошу, чтобы патрульная машина время от времени проезжала мимо его дома.
Александра поблагодарила за помощь. Она и не связывала никаких надежд с Аннетт.
3
Было ли это случайностью? Или злым, враждебным знаком? Он рассматривал старый календарь. По краям картон пожелтел, желтизна год за годом подступала все ближе к середине, словно медленный прилив.
Календарь был примерно сорок сантиметров высотой, тридцать сантиметров шириной, в нем оказалось много пустых прямоугольников, куда каждый месяц надо было вклеивать картинки. Январская картинка оказалась на месте: заяц прыгает в сугробах между деревьев. Остальные наклейки остались на отдельном листочке поверх листиков с датами.
