Когда космолёт наклонился, резко разворачиваясь, к Эдди и Дайне подошёл Йенс. Он присел на корточки, осмотрел ранение брата, пощупал его пульс.
– Есть, но очень слабый, – тихо сообщил Регнер. – У него минут пять. Мы ничего не сможем сделать.
Дайна громко всхлипнула и прижалась лбом ко лбу Эддона. А я не могла поверить, что всё это происходит на самом деле.
– Донни, – у меня наконец прорезался голос, и я сделала шаг в их сторону. – Донни, я не плачу, видишь? Донни, посмотри на меня, – упала на колени рядом с головой брата. Йенс протянул ко мне руку, но я рыкнула на него, – не трогай меня! Донни! Отдай мне! – я повысила голос на рыдающую Дайну, перекладывая голову брата на свои колени. – Донни! – я начала гладить его лицо, и слёзы всё-таки полились из моих глаз рекой.
– Ника, – просипела Дайна.
– Отойди! – прокричала я, прикрывая брата от посторонних глаз трясущимися руками. – Отойдите все! Не трогайте нас!
Я орала так, что меня, наверное, было слышно и на космическом корабле, от которого Айсер и Рич сейчас пытались нас увезти, мой голос срывался, но я сама себя не слышала. Я просто кричала. Наверное, надеялась, что Донни от этого проснётся. А может быть так выходила боль, от которой хотелось умереть. Я крепко обняла голову брата, закрыв собой. Казалось, что нас с Эдди накрыли звуконепроницаемой сферой, отделив от всего мира. Так было всегда. Мы вдвоём во всей Вселенной.
– Донни, открой глаза! – я трясла его за плечи, заливая лицо слезами, гладила по голове, пытаясь зачем-то привести в порядок растрепавшиеся густые волосы.
Я не видела ничего вокруг из-за водопадов, струящихся из глаз. В этот момент я поняла, насколько ничтожными были все мои обиды и страдания, насколько неважным было всё, что осталось позади. В эту минуту моя жизнь закончилась. Оборвалась, как тонкая ниточка, перерезанная острым ножом. Сейчас мне хотелось закрыться, спрятаться ото всех и остаться наедине с братом. Насовсем. Эддон был готов отдать за меня свою жизнь, мне он её и посвятил. А я теперь не могу для него ничего сделать. Я ведь так и не сказала ему, что люблю больше жизни и доверяю. Снова безгранично доверяю. И так было всегда. А теперь? Теперь не будет?
– Это вы! Это вы виноваты! Великий, Донни! Н-е-ет! Открой глаза сейчас же! Донни, я не плачу! Посмотри на меня! Я не плачу! Ты должен мной гордиться! Донни, ты гордишься мной? Ответь, пожалуйста!
Яркий золотистый свет появился изниоткуда. Но я и его не замечала, продолжая истошно кричать, качая на руках своего умирающего брата. Этот свет превратился в какую-то плотную субстанцию и окружил нас с Эддоном. Я почувствовала дикое болезненное жжение в глазах и закричала теперь не только от душевной боли, но и от физической. Сначала болели только глаза, очень хотелось их закрыть, но я не могла, хотя пыталась. Веки просто отказывались смыкаться. А золотистое свечение вокруг нас становилось всё ярче и ярче, и я перестала видеть что-либо, кроме этого света.
А потом боль распространилась. Казалось, что прямо в сердце мне очень медленно вколачивают кол. Разрывают моё тело на мелкие куски. Рубят каждую косточку тупым топором, а внутренности выворачивают наизнанку. Не знаю, сколько это длилось, но когда боль стало невозможно терпеть, голос осип, и мои крики стали практически беззвучными, пришло спасение. Я рухнула на бездыханное тело брата, только сейчас замолкая от чувства облегчения. Наконец, я смогла закрыть глаза и погрузилась в спасительную темноту.
ГЛАВА 45
Я открыла глаза и уставилась в белый потолок со знакомыми светильниками… моя комната в квартире Эда. Жутко болели глаза, как будто в них непрерывно лили кипяток. Я моргнула и простонала, не удержавшись — веки словно превратились в острые лезвия, и вместо облегчения боль стала только сильнее.
– Ника, – услышала я шепот, и надо мной повисло взволнованное лицо Дайны.
– Дай? – спросила я и не узнала собственный голос. Говорил скорее портовый грузчик, болеющий туберкулёзом из-за частого курения. Я прочистила горло и выдохнула: – А-а-уч.
– Ника! – Дайна метнулась к тумбочке и через секунду засунула мне в рот две горькие таблетки, приподняла мою голову, поднося к губам стакан с водой.
Я выпила его до дна.
– Дай, что ты здесь… – и я замолчала, а перед моими глазами начали проноситься образы, как будто я смотрела диафильм.
Вот мы с Дайной и Эдом завтракаем вкусными блинами наутро после моего дня рождения и едем на аэродром, загружаемся вместе с Айсером, Ричем и Йенсом на космолёт. Вот нас тормозит корабль космополиции Джумера… А вот Донни умирает на моих руках.
– Эдди, – прошептала я.
Странно, но я абсолютно ничего не почувствовала. Моя душа умерла там, на корабле, и внутри было совершенно пусто. Кажется, там даже гулял ветер, обдавая холодом кожу изнутри. Но следующие слова Дайны заставили что-то шелохнуться внутри.
– Ник, с ним всё хорошо. Будет хорошо. Это чудо какое-то…
Я закрыла глаза, не веря в правдивость этой информации. Брат умер на моих руках. И я умерла вместе с ним. Всё закончилось. Теперь мне всё ранво, что произошло тогда на Ренхене. Мне всё равно, что будет дальше с Герехтатом и всем Миитом. Мне всё равно… Меня больше нет.
Но подруга продолжила нести ерунду, снова заставляя сердце внутри оживать. Зачем? Зачем она так? Чтобы потом снова было больно?
– Так и доктор сказал. Йенс практически силой притащил какого-то своего знакомого и вживил ему маяк на смерть, если тот кому-нибудь об этом расскажет. Врач сказал, что Эдди скоро придёт в форму. Но пока он очень слаб, надо много отдыхать. Он столько крови потерял… И тебе надо отдыхать! Он сказал, что ты истощена. Но обещал, что очнёшься… И ты очнулась…
И Дайна заплакала. Зарыдала, и в её всхлипах отчётливо было слышно облегчение. Подруга устала. Она нервно истощена, но это сейчас волновало меня меньше всего.
– Ника, – голос подруги начал прерываться всхлипами, – если бы я не попёрлась за их бластерами… Я же не знала, что наши весь нижний отсек пушками забили! Если бы я знала… Я только хотела, чтобы у нас на всякий случай были…
– Дайна, – перебила подругу. Честно говоря, я её не особо и слушала с того момента, как она сказала, что Эддон жив.
– А? – спросила девушка.
– Я хочу к Эдди.
– Ник, врач сказал, что тебе нельзя вставать… по крайней мере какое-то время… Да и ты, скорее всего, не сможешь. Ты три дня пролежала без сознания…
– Что? – я не поверила тому, что услышала. – Сколько я пролежала?
– Три дня, – уверенно ответила Дайна и добавила: – Сегодня вторник. И уже вечер.
Я была в шоке. Под действием аспекса боль в глазах уже прошла, и я смогла удивлённо проморгаться.
Послышался звук открываемого замка, и Дайна быстро выбежала в коридор, а через пару мгновений дверь в мою комнату широко распахнулась, ударившись о стену с грохотом, и в комнату вошёл Йенс.
