Шираму вдруг вспомнилась лавина – рушится прямо на него, и он ничего не может с этим сделать…
– Я желаю заключить брак по законам Накхарана…
– Брак по законам Накхарана заключают с благородной накхини, а не с желтоволосой северной девкой!
– Это дочь и сестра повелителей Аратты!
– А нам какое дело до Аратты? – Астхи, защищенный своим возрастом, уставился саарсану прямо в глаза, презрительно усмехаясь. – Для сыновей Змея любая чужестранка – не более чем рабыня. Развлекайся со светлокожими девицами сколько пожелаешь, Ширам, – семьи это не касается. Но помни, кто ты! Саарсан оберегает обычаи, а не оскверняет их…
Ширам глубоко вздохнул.
– О Мать Найя! Мне не почудилось, почтенный Астхи, – процедил он. – Похоже, мудрость не поспевает за бегом твоих лет. Тебе, верно, и в голову не пришло, что я заключаю этот брак не для своего развлечения, а ради блага всего Накхарана?
Старейшины насупились, задетые тоном саарсана.
– Вы поглядите на этого юнца! – сварливо заметил покрытый шрамами старик. – Он уже издевается над старшими! Это проклятые арьи сбили его с толку!
– А я всегда говорил, что нашим молодым парням нечего делать в столице! – подхватил четвертый старик. – Они там только учатся плохому и забывают обычаи! Уже свои девицы им не нравятся – дескать, неласковые…
– А теперь я скажу, – перебил Ширам.
Старейшины ошеломленно смолкли под его пылающим от гнева взглядом.
– Хватит говорить со мной, как с мальчишкой! Времена, когда вы могли мне указывать, миновали пятнадцать лет назад. Или вы забыли, как сами увенчали меня в Старом Накхаране, как отдали мне полную власть? Я ведь могу просто приказать вам прийти к моему брачному ложу…
– А мы глаза закроем! – величественно ответил Астхи.
Остальные четверо вновь закивали, соглашаясь.
Ширам скрипнул зубами. Он с детства был вспыльчив, однако полагал, что давно победил в себе этот порок, так мешающий воину и правителю. Но эти старцы, нежданно объединившиеся против него, пробудили такой гнев, что руки сами потянулись к оружию. Мог ли он ждать удара в спину от былых наставников и учителей?.. Ширам переводил взгляд с одного морщинистого лица на другое и не видел ни единого дружелюбного взгляда. Старейшины смотрели на него кто неодобрительно, кто сердито, кто-то прятал глаза… И это его собственный род Афайя! Чего тогда ждать от чужих?!
– После заката я созываю совет Двенадцати Змей в главном зале, – процедил он. – Я желаю, чтобы вы тоже там были. А теперь ступайте!
Он сделал им знак выйти, едва сдержавшись, чтобы не наговорить лишнего.
* * *
Главный зал твердыни Афайя был скудно протоплен, зато ярко освещен. Огромный двенадцатиглавый Первородный Змей, вырезанный из черного камня, распахивал зубастые пасти, следя с возвышения за делами своих смертных детей. В глазах из полированного горного хрусталя отражалось пламя факелов, пляшущее от дуновения блуждающих под сводами зала зимних сквозняков.
В дальней от двери части зала, на возвышении под сенью Змея, стоял высокий престол, где восседал Ширам. На голове саарсана блестел венец из сцепленных между собой змеиных пастей, которым его короновали в Старом Накхаране, на груди среди загнутых серебряных лучей Змеиного Солнца тускло светился огромный опал. За спиной Ширама стояла почетная стража из бывших Жезлоносцев Полуночи, с серебристыми жезлами-топориками в руках. Это тоже был новый, занесенный из Аратты обычай, уже вызвавший свою долю недовольства со стороны стариков. Саары и прибывшие с ними знатные накхи из двенадцати родов, главы семейств Афайя и все, кому дозволялось говорить на совете, по старшинству расположились по обе стороны от саарсана на длинных скамьях. Все они разоделись с той же мрачной роскошью, что и Ширам. Свита и телохранители князей стояли у них за спиной вдоль стен.
Совет уже начался; все подобающие жертвы Отцу-Змею, змеям-прародительницам и предкам-хранителям были совершены, приветственные и хвалебные речи уже отзвучали. Наступала пора переходить к делу, ради которого Ширам созвал сааров в крепость Афайя. Однако разговор сразу же пошел вкривь. Могучий седеющий Нимай, саар рода Пама, первым взял слово и теперь все никак не мог или не желал прекратить речь. Она началась вроде бы как с похвалы победоносному саарсану, но чем дальше, тем меньше напоминала славословия.
– …Ненасытная Аратта, что устремляется к пределам мира, не зная никакой меры в жадности, встретила наконец достойный отпор – и за то хвала нашему саарсану! Он остановил многовековой разбой, который арьи лицемерно называли управлением. Он вернул жизнь в развалины, оставленные захватчиками на месте великих городов нашей древности! Ширам, сын Афайя, прекратил позорный обычай забирать наших лучших молодых воинов в столицу, чтобы делать из них презренных цепных псов солнечного государя…
За спиной Ширама послышался тихий шипящий вздох, будто кто-то пытался выдохнуть сквозь стиснутые зубы. Саарсан поморщился, внимательно оглядывая сумрачный чертог. Зал был полон. На зов Ширама прибыли десять сааров из двенадцати, и это было очень хорошим знаком. Внезапная выходка старейшин выбила Ширама из равновесия, и теперь он был рад видеть, что его союзники по-прежнему верны клятвам.
«От рода Зериг, разумеется, никто не приехал, – усмехнувшись, отметил он. – И почему меня это не удивляет? А вот то, что никого нет от рода Хурз, – непонятно и подозрительно…»
Род Хурз был одним из самых древних и почитаемых в Накхаране, но всегда держался особняком. А в последние годы там и вовсе творилось что-то странное. Прежний саар Раван, хоть и не выступал открыто против рода Афайя, тем не менее одну за другой оборвал с ним все связи. Данхар, наследник Равана, и вовсе уехал в Бьярму, безмерно удивив этим поступком весь Накхаран. «По слухам, Данхар искал смерти моего отца, – промелькнуло в мыслях Ширама. Он кое-что слышал о давней неприятной истории с одной из жен его отца, но не вникал в подробности. – Надо бы разузнать получше… Но не сейчас…»
Внимание Ширама привлек юноша лет восемнадцати. Тот сидел рядом с сааром рода Пама и поглядывал на верховного правителя довольно дерзко. Это был один из сыновей Нимая. Его звали Харза – этим родовым именем Афайя паренька наградила мать, родная тетка Ширама и старшая жена Нимая. Харза, несмотря на юные годы, уже приобрел славу лихого бойца – даже, пожалуй, чересчур лихого. Уже несколько раз он встревал в такие смертоносные стычки, что спасала его явно лишь воля богов, и тем приобрел ореол избранности, выделявший его из прочих. Однако мудростью или красноречием сын Нимая не славился никогда. Так зачем же отец привел его на совет?
– Да, Ширам, и ты был одним из жезлоносцев Аратты, мы все это знаем. – Зычный голос Нимая разносился по всему залу, эхом возвращаясь из-под сводов. – Но мы забыли об этом! И пусть ты, прожив полжизни в столице, против воли набрался там противных накхскому духу обычаев… Пусть даже притащил с собой из столицы советника – жреца Исвархи, нанеся тем самым жестокую обиду Отцу-Змею и Матери Найе… Мы всё забыли, когда ты принял змеиный венец из наших рук и объявил себя государем вольного Накхарана! Старики радовались, видя твои победы, а молодые мечтали разделить с тобой славу… – Нимай пробежал быстрым взглядом по лицам слушающих и воздел руки. – Да вот где теперь тот Ширам? Я не вижу его! Где доблестный воитель, громивший войска арьев на севере и орды волчьих людей на западе? Только пес, вкусив свободы, не ценит ее и вновь лезет под хозяйскую руку…
