– Дозволь спросить, маханвир, где твой второй меч? – обратился сзади к саарсану Даргаш. – У тебя в ножнах за спиной всего один клинок…
– Я отдал его мертвым, чтобы пройти через перевал Арза Эреди, – ответил Ширам не оборачиваясь.
За его спиной полетел взволнованный шепот. Ширам улыбнулся, представив новую песнь, который наверняка сочинит кто-нибудь из его воинов. В последнее время саарсан окружал себя почти исключительно своими бывшими соратниками по Полуночной страже. Многие из них в Накхаране тоже столкнулись с осуждением и неприятием родичей. Бывшие жезлоносцы даже заикнуться не могли, что скучают по жизни в столице. Они через многое прошли; все пережили страшную Битву у излучины, когда смерть была в одном шаге… И потому до сих пор старались держаться вместе. Ширам привел в Накхаран из столицы около двух сотен. Четверть недавно погибла под лавиной, но и полторы сотни оставались грозной силой. В эту ночную поездку Ширам взял с собой половину отряда, вторую оставил в крепости – на всякий случай…
Проехав длинным, узким ущельем, заставившим Аюну невольно высматривать на скалах лучников Аршага, воины оказались перед каменной стеной, уходящей к небесам. Аюна, приглядевшись, наконец увидела то, что ожидала: темные провалы арок и сбегающие к самой реке каменные ступени. Под скалой расположилось окруженное колючей изгородью подворье.
– Кажется, храм совсем невелик? – тихо спросила царевна, разглядывая домишки у реки.
– О нет, это лишь гостевые дома и конюшни, – объяснил Ширам. – Сам храм – там, в пещерах. А как глубоко тянутся подгорные ходы, не знает никто, кроме найин.
На длинной каменной лестнице, ведущей к главным воротам храма, ждали жрицы Найи с факелами в руках. Лица их были разукрашены черными, белыми, зелеными узорами. Навстречу Шираму и царевне спустились пятеро, во главе с немолодой прихрамывающей женщиной. Извилистые полосы на ее лбу и щеках не могли скрыть толстых уродливых шрамов. Аюна с сожалением поняла, что Сидха, верховная жрица пещерного храма, была когда-то красавицей. Саарсан опустился перед женщиной на колено, а та коснулась его склоненной головы:
– Приветствую, Ширам, сын Гауранга. Ты пришел на мой зов, как и подобает мудрому правителю.
– Мне передали пророчество, – ответил Ширам. – Если оно сбудется, значит в этом воплощении я прожил жизнь не напрасно.
– Оно сбудется, – кивнула найина. – Мать Найя не просто видит грядущее – она создает его. Наше дело – не мешать ему сбыться. – Жрица перевела взгляд на Аюну. – Приветствую, дочь Ардвана. Боги милостиво смотрят на ваш союз с саарсаном. Это поистине начало великого родства, должного пережить века. А то, что люди слепы… ну так ведь это всего лишь смертные…
Под ее пристальным взглядом Аюна невольно напряглась. «Смотрит, словно из лука целится», – подумалось ей. Такой же взгляд она раньше иногда замечала у Янди, и в эти мгновения телохранительница пугала ее…
– Твои люди, Ширам, пусть останутся там. – Найина махнула рукой в сторону подворья. – Их устроят и накормят.
– Я полагал…
– Вы с царевной пойдете в храм одни.
Ширам нахмурился.
– А ты собирался взять в брачный чертог своих ближних воинов? – с легкой насмешкой спросила Сидха. – Мне не говорили, что ты похитил царевну… Она знает, что ее ждет?
– Что меня ждет? – заинтересовалась Аюна.
– Пустое, – смутившись, отмахнулся Ширам. – Хорошо, мы пойдем вдвоем.
В сущности, ничего необычного в этом не было. Но с того самого мига, когда в спальню Ширама вошли две найины, его что-то смутно беспокоило, а он привык своим предчувствиям доверять. «Засада? В храме? Невозможно…»
– Видите вон то окно? – словно услышав мысли саарсана, спросила Сидха. И указала на вырезанную в скале узкую стрельчатую нишу прямо над главным входом в храм. – Именно там – чертог, где пройдет обряд. Оттуда видно и слышно все. Если кто-то явится в нашу долину и вздумает напасть на твоих воинов, ты узнаешь об этом даже раньше, чем они сами.
Ширам кивнул, недовольный тем, что выдал свои сомнения.
– Сколько продлится обряд?
– Сколько ты сам его продлишь, – с улыбкой ответила Сидха.
* * *
Брачный чертог залит голубоватым светом Ночного Ока.
Ширам и Аюна стоят друг против друга. Их правые ладони сомкнуты и связаны белой, трижды скрученной ниткой. Опаловые глаза Матери Найи неотрывно смотрят на них с жертвенника.
В чертоге такой жгучий холод, словно в бойницу дышит сама зима. Ноги жалят промороженные каменные плиты.
Перед обрядом жениху и невесте велели снять верхнюю одежду. Ширам стоит в атласной рубахе. Аюне холодно даже смотреть на него, однако саарсан, как всегда, не подает вида. Царевна и сама почти не чувствует тела. Ей хочется щипать и трогать себя, чтобы убедиться – она все еще здесь. Единственный источник тепла во всем мире – это ладонь Ширама, связанная с ее ладонью священной нитью.
Вокруг изваяния белой кобры стоят и поют найины. Они поют по-накхски. Аюна понимает лишь отдельные слова – только слышит часто упоминаемые имена богов.
– О чем поют жрицы? – еле шевеля губами от холода, спрашивает царевна.
Ширам еле заметно усмехается:
– Все песни накхов об одном и том же. О смерти.
– Даже на свадьбе?
– Да – чтобы песней зачаровать и отогнать ее.
– Истолкуй мне…
– Эта песня о том, что Найя забирает души и вновь приводит их в этот мир. О том, что череда перерождений не случайна и не напрасна. О том, что некоторые души могут, милостью Найи, пройти этот путь вместе. Именно ради этого мы здесь. Наша свадьба отличается от обычных.
– Я не понимаю…
– Клятва под Ночным Оком считается нерушимой ни в этом мире, ни в следующих перерождениях. Поэтому мало кто отваживается заключить такой брак…
Пение затихло.
– Слава Матери Найе! – раздался голос Сидхи. – Да почтит она ваш союз своим присутствием! Да будет она стоять незримо у вашего ложа, свидетельствуя ваш брак перед Предвечным Змеем. Как скручена эта священная нить, так переплетет она ваши души навечно во всех будущих жизнях! Мы уходим… – она кивнула на широкую, застланную шкурами лежанку на полу, – вся ночь ваша.
Найины одна за другой начали бесшумно покидать чертог. Аюна взглянула в глаза Шираму, и ее затрясло. Руки мужа сжали ее плечи, и царевну, которая только что дрожала от холода, бросило в жар.
«Ты – мой огонь…» – застучало у нее в висках.
Последняя из уходящих найин вдруг остановилась, бесшумно вернулась к Шираму и легко коснулась его шеи. Саарсан замер, словно прислушиваясь; затем его руки разжались и он рухнул на пол. Перед Аюной в сумраке возникло раскрашенное женское лицо. Оно ухмылялось.
– Ч-что случилось? – пробормотала царевна.
