Она старалась компенсировать недостаток ночными наскоками в Вену в обществе Хады. Чувствуя себя счастливыми в городе «без куч мусора и руин и без постоянного страха перед авианалетами», они позволяли себе лучшую гостиницу, которую только удавалось найти. В конце февраля 1944 г. Лизелотта посвятила себя фотографированию солдат, поправлявших здоровье в австрийском Тироле. Волосы ее выгорели на солнце среди снегов, лицо покрыл загар, а голубые глаза снова наполнились уверенностью и засветились огнем. Лизелотта беспокоилась только об одном – как после возвращения отреагируют на ее внешность в Берлине. В поисках новых предметов обстановки взамен утраченных при бомбежках она, презрев опасность авианалетов, предприняла специальную поездку в Брауншвейг, купив лампу в той же самой мастерской, где делали заказы Геринг и Гитлер. Лизелотта испытывала удовлетворение от результатов своего дерзкого предприятия
[822].
Бомбардировочное командование британской авиации продолжало воздушную «битву за Берлин» до 24 марта 1944 г., осуществив всего шестнадцать крупных налетов на город, перемежавшихся семнадцатью налетами меньшего размаха. Операция стала наиболее мощным и длительным этапом бомбардировок одной мишени на европейском театре военных действий. Но Берлин выжил и выстоял. Несмотря на огромные пожары, охватывавшие отдельные кварталы города на исходе ноября, Берлин не походил на Гамбург или тот же Кассель, уничтоженный огненной бурей 22 октября. В отличие от их фахверковых средневековых домов, большинство зданий столицы строилось из стали и кирпича, а широкие улицы служили в качестве пожарно-контрольных полос. К тому же Берлин находился за пределами действия Oboe – сухопутной системы наведения бомбардировочного командования. Бортовые радары первопроходцев зачастую подводили и осложняли экипажам заходы на город, а непредвиденно сильные ветры сбивали бомбардировщики с курса. Хотя те же самые центральные и юго-западные районы – Шарлоттенбург, Кройцберг и Вильмерсдорф – вновь получили порцию бомб в ночь на 16 декабря, 2–3 и 23–24 декабря многие самолеты вообще промахнулись или бомбили южные пригороды. Налеты в первые две ночи января привели к серьезным потерям у британских ВВС, поскольку немецкие истребители следовали за потоком бомбардировщиков на протяжении всего пути к Берлину. 20–21 января английские летчики вообще не нашли город. Зимняя облачность оказалась настолько плотной, что в течение пяти месяцев «битвы за Берлин» лишь два разведывательных звена сделали снимки разрушений от бомб с воздуха. Вместо одной великой катастрофы бомбежки Берлина превратились в своеобразную войну на истощение, в ходе которой обе стороны пытались подсчитать потери у противника и гадали, насколько хватит выдержки у гражданского населения
[823].
Хотя тоннаж бомбовой нагрузки и материальный ущерб возрастали, людские потери начали снижаться. В ночь на 15 февраля 1944 г. свыше 800 бомбардировщиков вышли на Берлин, пропахав широкой полосой рабочие районы – Веддинг и Панков на севере – и добравшись до зеленого Целендорфа на юго-западе. Но на этот раз жизни лишились только 169 человек – не сравнить с 1500 погибших в намного меньших по численности летного парка налетах августа и сентября 1943 г. Берлинцы научились мастерски находить в городе места для убежищ и знали, где и когда лучше прятаться. Приезжих поражала новая атмосфера юмора, жизнестойкости и готовности бросить вызов врагу. В феврале Лизелотта Пурпер впервые вернулась в столицу после бомбежки в ноябре. Она едва узнала здание в Шёнеберге, где жила и приходила в себя после гибели квартиры и всего нажитого: от фасадной части с входом не осталось ничего. Пробравшись через груды камней и балок, в подвале она нашла соседа, человека средних лет, одетого в черную фуражку и рабочий комбинезон, за попытками отыскать и спасти что-нибудь из семейного имущества. «Покрытый пылью и измученный, но с выправкой, точно у солдата на фронте, – писала она Курту. – И так вообще теперь все в Берлине. Жизнь как на фронте, если вообще можно говорить о жизни»
[824].
Сражение за контроль над немецким воздушным пространством продолжалось. Мильх и Шпеер оставили без внимания требования Гитлера сосредоточить усилия на выпуске бомбардировщиков и без особого шума переключили ресурсы в направлении усиления наземной ПВО и истребительных эскадрилий люфтваффе. Производство одномоторных самолетов во второй половине 1943 г. достигло пика в 851 единицу в месяц. До трети изделий оптики в Германии и до половины продукции электронной промышленности шли на нужды обороны на домашнем фронте, по мере того как каждая из сторон старалась перепрыгнуть через ступеньку очередной инновации, введенной другой. К концу 1943 г. зенитная артиллерия располагала 7000 прожекторов и 55 000 орудий, получая три четверти 88-мм пушек, снискавших грозную репутацию в противотанковой роли на Восточном фронте. На расчеты батарей приходилось большинство личного состава из 1,8 миллиона военнослужащих ВВС, а также 400 000 вспомогательного персонала, в том числе 80 000 мальчишек-школьников и 60 000 военнопленных. Все орудия среднего и крупного калибра обслуживались смешанными расчетами: советские военнопленные подносили снаряды, мальчишки наводили пушки, а солдаты выступали в качестве стрелков. Зенитки поглощали 12 % всего объема выпущенных боеприпасов у немцев, вдвое больше, чем армейская полевая артиллерия, хотя результативность оставалась относительно низкой: на уничтожение одного самолета уходило в среднем 16 000 артиллерийских выстрелов. Однако работа ПВО внушала гражданским лицам чувство большей безопасности
[825].
Ближе к исходу марта 1944 г. бомбардировочное командование британцев вынужденно отказалось от продолжения «битвы за Берлин» из-за роста потерь от действий немецкой противовоздушной обороны. Харрис заранее довольно точно оценил затраты на проведение операции. Британские летчики сделали 14 562 боевых вылета, а Харрис рассчитывал на 15 000. Он предсказывал урон в размере от 400 до 500 самолетов. В действительности противник сбил 496 бомбардировщиков, тогда как еще 95 разбились на обратном пути в Англию. К февралю и марту 1944 г. потери бомбардировочного командования в налетах на Лейпциг и Берлин превышали 9 %, через несколько дней после рейда на Берлин 24 марта они подскочили до 11,8 % из-за результата ударов по Нюрнбергу. Для экипажей подобная статистика не сулила особо радужных шансов дожить до конца оперативного срока. Берлин означал провал концепции, основанной на достижении победы над Германией за счет одних только бомбардировок стратегической авиации
[826]
[827].
