Потеря Франции и Бельгии привела к превращению вчерашних передовых баз немецких истребителей в аэродромы союзнической авиации. Утрата противником зенитных батарей и систем раннего оповещения о налетах по берегу Ла-Манша предоставила британской и американской авиации простор для выбора целей, в том числе прежде недоступных; армады бомбардировщиков появлялись порой совершенно внезапно. Со стратегической точки зрения наиболее важную фазу бомбовой войны ознаменовали собой бомбежки Рура, Гамбурга и Берлина с марта 1943 г. по март 1944 г. Однако в дальнейшем постоянный рост флотилий британских и американских бомбардировщиков позволил им в четырнадцать раз увеличить полезную нагрузку и работать вшестеро точнее, чем в 1941–1942 гг. Больше половины тоннажа сброшенных на Германию боеприпасов ливнями пролилось на нее в течение последних восьми месяцев Второй мировой войны
[984].
Рост количества погибших не шел ни в какое сравнение с предыдущей фазой войны в воздухе. В ночь на 11 сентября 1944 г. в Дармштадте удалось разжечь огненную бурю, убившую 8494 человека: количество мертвецов за одну-единственную ночь превысило показатели потерь от бомбежек в Эссене за все время войны. В ночь на 5 декабря в Хайльбронне налет унес 5092 жизни; 16 декабря около 4000 человек погибли в Магдебурге. Свыше половины гражданских лиц в Германии, убитых в ходе войны в воздухе, нашли смерть после августа 1944 г.: 223 406 из всего 420 000 человек, по существующим оценкам
[985].
Помимо множества огненных бурь причиной такого скачка смертности у гражданских лиц во время налетов служила и внезапность. Население городов, наиболее часто подвергавшихся бомбардировкам, таких как Эссен, Дюссельдорф, Кёльн, Кассель, Гамбург и Берлин, нажило огромный опыт и осознавало, насколько опасно оказаться застигнутым бомбежкой на улице, знало оно уже, и где есть шанс спрятаться по пути на работу и обратно. В Мюнхене, Аугсбурге, Штутгарте, Вене и Зальцбурге людям пришлось приспосабливаться куда быстрее и в худших условиях. В городах, подвергавшихся ударам впервые, не находилось ни времени, ни материалов для строительства бомбоубежищ. Коль скоро союзники избирали целями районы рейха, прежде становившиеся центрами приема эвакуации, немцы обнаружили, что безопасности нет нигде.
По мере возвышения накала войны в воздухе слухи о «новом оружии» Германии крутились в основном вокруг того, чего особенно не хватало – самолетов-истребителей. «Почти повсеместно бытует мнение, что, если не удастся покончить с вражеским господством в воздухе, не удастся и добиться каких-либо изменений в ходе войны», – говорилось в ноябрьском отчете о состоянии настроений на национальном уровне для министерства пропаганды. Слухи возникали не на пустом месте: эскадрилья реактивных истребителей «Me‐262» проходила в это время подготовку и даже несколько раз участвовала в боях в период между августом и ноябрем, но по причине хронических неполадок с двигателями вступить в строй в полной мере смогла не ранее Нового года. Инженеры использовали все знания и мастерство для разработки новых моделей реактивных самолетов, среди которых и машина с прямоточным воздушно-реактивным двигателем Александра Липпиша – первая с революционным дельтовидным крылом. Однако Германия уже лишилась источников поставок хрома, вольфрама и бокситов из Турции и Португалии, поэтому для продолжения производства высококачественных стальных сплавов и алюминия располагала только накопленными запасами. В начале сентября ВВС США провели три сокрушительных налета на заводы по производству синтетического горючего, питавшего моторы люфтваффе, чем создали условия для последнего рывка в борьбе за стратегический контроль над немецким воздушным пространством. Нехватка авиационного топлива сокращала полетное время при подготовке состава, вследствие чего в бой против масс самолетов противника приходилось бросать недоученных пилотов. Во второй половине 1944 г., после потери 20 200 машин, прежнему грозному люфтваффе фактически пришел конец
[986].
В неврастенической атмосфере перепадов настроения от радостных надежд к полной безысходности Геббельс начал новое пропагандистское наступление под знаменем ужасов «большевистского террора». Ингредиенты использовались те же, что и при раскрутке находки в Катыни в апреле и мае 1943 г., но на сей раз жертвами выступали не польские офицеры, а немецкое гражданское население. В ходе выдвижения советских войск в Восточную Пруссию в октябре 1944 г. два танковых батальона взяли небольшое село Неммерсдорф. Они удерживали его и находившийся там мост 21–23 октября, после чего отступили перед лицом контратак вермахта. Большинство из 637 жителей сбежали, но некоторые остались. Занявшие населенный пункт советские солдаты отнеслись к ним вполне приветливо. Некоторые из оккупантов и оккупированных завязали нормальные отношения – за еду благодарили, даже пытались вести разговоры, как могли. Но где-то немцев избивали, грабили, насиловали или убивали. Когда немецкие войска отбили село, солдаты Фольксштурма собрали трупы 26 гражданских лиц и сложили их в открытую могилу на сельском кладбище. Новость распространилась, точно лесной пожар, и на следующий день личный врач Генриха Гиммлера, профессор доктор Карл Гебхардт, прибыл на место вместе с несколькими комиссиями от партии, СС и полиции. 25 октября появилась военная жандармерия и провела собственные поиски, но никаких других тел не обнаружила. Трупы 13 женщин, 5 детей и 8 мужчин достали из открытой могилы и сфотографировали, провели опознание и медицинское обследование. За исключением старосты, большинство мужчин и женщин оказались пожилыми людьми, убитыми выстрелами в затылок. Хотя заподозрить изнасилование медики смогли только в случае одной более молодой женщины, фотографы держались другого мнения, так как сделали снимки жертв женского пола – которых к тому моменту перемещали по меньшей мере дважды – с задранными юбками и спущенными чулками. В таких вещах Гебхардт разбирался, поскольку совмещал должность председателя немецкого Красного Креста с проведением экспериментов над узницами концентрационных лагерей: он вполне мог приказать разложить тела нужным образом до прибытия фотографов
[987].
