* * *
Когда Ариша родилась, я пообещала себе, что у нее будет все то, чего не было у меня, — все самое-самое лучшее! Да что там, еще до ее рождения уже накупила ей одежды, игрушек, чтобы она сразу была самым нарядным, красивым и счастливым ребенком на свете. И потом, куда бы ни приезжала, там всегда покупала для нее что-нибудь — вот что понравится, то и брала. Особенно игрушки — и дело не только в том, что у меня в детстве их было мало, я хотела, чтобы у нее сразу была возможность выбирать, находить для себя то, что ей нравится. Поэтому у нас сразу было много всяких развивающих игр, а с полутора лет отправила Аришу в школу раннего развития, где они что-то рисовали, лепили и тому подобное. Ребенка надо развивать с самого детства, чтобы он все попробовал и сам выбрал, чему будет учиться дальше. Ведь если для ребенка не сделано все возможное, значит, сделано недостаточно!
Я знаю, что, когда рассказываю, что у Ариши с рождения были две няни, потом гувернантка, персональный водитель, сразу появляются осуждения, что мало уделяла дочери внимания, сбросив материнские обязанности на чужих людей. А я не пойму, что это за философия такая странная? Это что означает — родила ребенка, и все, жизнь закончилась, теперь нельзя ни карьеру делать, ни собой заниматься, ни личную жизнь иметь, надо жить своим ребенком и его жизнью? Спасибо, я уже увидела на опыте своей мамы, к чему это приводит! Мне вспоминаются прекрасные слова Януша Корчака: «Ребенок — это не тиран, который завладевает всей твоей жизнью, не только плод от плоти и крови. Это та драгоценная чаша, которую жизнь дала тебе на хранение и развитие в нем творческого огня. Это раскрепощенная любовь матери и отца, у которых будет расти не „наш“, „свой“ ребенок, но душа, данная на хранение».
Я абсолютно уверена, что поступила правильно. Журналисты любят спрашивать меня: «А что для вас важнее: карьера или личная жизнь?» На что я всегда говорила: «Почему вы все время ставите меня перед выбором? Почему нельзя совмещать — быть успешной балериной, любимой женщиной замечательного человека и счастливой матерью? Почему обязательно нужно что-то выбирать? Или чем-то пожертвовать?» Так и хочется сказать: «Люди добрые, посмотрите на меня, я ничего не выбирала, и у меня все хорошо и в карьере, и в личной жизни. Я балерина, мама и любимая женщина. Да, так тоже можно!»
Няни, гувернантки и водители — это не заместители мамы, а люди, помогающие облегчать жизнь и мне, и Арише. Кто-то должен был ее кормить и пеленать, когда я зарабатывала деньги на себя, на нее, на мою маму, на наш дом. А водитель нужен для того, чтобы она не теряла зря время и силы — Москва очень большой город, а мы еще и живем в пригороде, до школы ехать полтора часа, Ариша и так встает в шесть утра. Так неужели она должна трястись в общественном транспорте, если я могу позволить себе заплатить профессиональному водителю? Или мне обязательно надо тратить время и мотаться с ней до школы, а потом уже ехать по своим делам? Это все исключительно вопросы целесообразности, а не желание шикануть или спихнуть с себя ответственность.
Я вообще считаю, что, с одной стороны, у моего ребенка должно быть все самое лучшее, но с другой — она должна знать цену деньгам, труду, свободе, чтобы не вырасти таким высокомерным избалованным бездельником, какими бывают так называемые «мажоры», дети богатых успешных родителей. Нет ничего ужаснее потребительского отношения к жизни — это убивает душу.
Сама с детства знала всему этому цену, мотаясь по коммуналкам и работая в балетной школе до седьмого пота. Я, конечно, не могла, да и не хотела создавать своей дочери такие же трудности, с которыми столкнулась сама. Но много размышляла, что же делать, как показать ей, какой бывает жизнь. И решила, что когда Арише исполнится четыре года и она будет уже что-то понимать, познакомлю ее с детьми из детских домов, чтобы она увидела жизнь за пределами «башни из слоновой кости». Я хотела, чтобы Ариша осознала, что в мире есть обездоленные, и что даже когда у нее что-то не ладится, ей все равно в сто раз лучше, чем многим другим детям.
Пока она была еще совсем маленькой, я пыталась ее как-то подготовить, объяснить, как живется другим детям, тем более что с моим проектом «Симфония добра» я объездила немало отдаленных мест и общалась с детьми, как из неблагополучных семей, так и вовсе не имеющих родителей. Когда я приезжала с очередного концерта и видела, что Ариша капризничает, говорит, мол, не хочу черничный йогурт, хочу малиновый, или не хочу зеленые колготки, хочу красные, я садилась и начинала с ней разговаривать. Рассказывала о детях, которые даже не знают, что такое йогурт, и у которых могут быть всего одни колготки, и те рваные, а они их носят и улыбаются, хотя у них нет мамы и папы.
Она была маленькая, но ее это зацепило. Когда я вернулась со следующих гастролей, Ариша сама попросила: «Мам, расскажи мне про этих детей, у которых рваные колготочки». Тогда я была безумно рада ее словам! Подумала, что, слава Богу, может, я ее и слишком балую, но все-таки остается у нее эта человеческая составляющая, которая не позволит ей измерять все только количеством денег.
Когда Арише было четыре с половиной года, повезла ее в Сочи, в Дом малютки, где живут детишки до четырех лет. К этому визиту ее подготавливала еще в самолете, говорила: ты пойми, там разные дети, они не знают, что такое теплота родителей, они могут быть странными, встревоженными, несчастными. Хотела, чтобы она увидела и поняла, как живут многие другие дети. Мы уже ехали по Сочи, когда она вдруг встрепенулась и говорит: «Мам, а что мы можем им привести? Может, игрушки?» Сама сообразила, что нужно что-то подарить. Ответила, что игрушки нельзя, там запрещено их принимать. Тогда она предложила сладости, торты. Но и продукты привозить тоже нельзя. Аришка задумалась и спросила, а хороший ли у них дом, как они живут. Я ответила, что да, хороший, даже есть небольшой бассейн на открытом воздухе. Она сразу оживилась: «Мам, а давай купим им лежаки! Пусть они загорают!»
Мы остановились около магазина, скупили там все лежаки и привезли их в Дом малютки. И оказалось, это была отличная идея, воспитатели очень обрадовались нашему подарку. Вот так Ариша в четыре с небольшим года сумела почувствовать, что детишкам не хватает солнца и материнского тепла. Я была за нее так горда!
В Доме малютки она сразу поладила с малышами, я видела, как она к ним тянулась, играла с ними, качала самых маленьких. У нее с раннего детства оказалось сильно развитое материнское чувство, когда-нибудь она станет потрясающей мамой. Иногда я понимаю, что слишком баловала Аришу — все-таки у нее всегда все было, но, думаю, мне удалось удержаться на грани и не позволить материнской любви допускать вседозволенность. У нас есть правила, которые она научилась соблюдать с детства: не повышать друг на друга голос, всегда убирать за собой посуду (хоть у нас и есть люди, занимающиеся домом, — домохозяйка и ее муж), быть вежливой и уважать других людей. Особенно четко я ей это объясняла в отношении людей, которые у нас работают, чтобы она осознавала, что это не слуги, и уважала чужой труд.
Радует меня и то, что Ариша аккуратно относится к деньгам и тратам. Она понимает, каким трудом они мне достаются. Поэтому всегда спрашивает: «Мам, а можно я в „Макдоналдсе“ 200 рублей потрачу?» Или: «Можно я куклу за 500 рублей куплю?» Сейчас, по прошествии лет, я сделала ей свою кредитную карту, которой она расплачивается, — мне так удобнее, но все равно она продолжает спрашивать меня, можно ли потратить какую-то сумму. При этом я хорошо помню, как мы ходили в магазин с ней и детьми Игоря (деньги там, конечно, как обычно, тратили мои), так Ариша на каждую покупку спрашивала разрешение, а дети Игоря просто сметали в корзинки, что хотели, уверенные, что мы обязаны им все это купить. Должна признаться, они никогда особо не ладили — мне кажется, дети Игоря Арише завидовали, особенно когда она занялась музыкой, стала играть на фортепиано, петь, была солисткой в детском музыкальном театре «Домисолька». А они вообще шумные, плохо воспитанные, когда приезжали к нам, всегда устраивали страшный бардак, рисовали на мебели, а один даже испортил наш бассейн. Но возмутительнее всего было, когда они уронили Аришку на стол, да так, что она разбила подбородок! У нее до сих пор там шрам! Я была на гастролях, узнала, только когда приехала, — и на что уж у Игоря совести нет, и то ему было неловко мне об этом рассказывать!
