Сейчас дочке все надоело и она ничем не занимается. Разве что верховой ездой серьезно увлеклась, ходит на конюшню, сама чистит лошадь, учится ее седлать. Меня это радует, да и вообще хорошо, что она любит животных. Но вот ничем профессиональным она не занимается и не хочет. А мне важно, чтобы Ариша чему-то училась серьезно, чтобы была профессионалом своего дела. Я на своих мастер-классах всегда говорю детям, что надо иметь цель в жизни, надо знать, кем ты хочешь быть, пытаюсь донести до них эту важнейшую, на мой взгляд, мысль. И вижу, что многие меня понимают. А родная дочь — нет. Но мне хочется верить, что конный спорт увлечет ее и она станет профессионалом! Когда Ариша представила мне несколько призов, выигранных в соревнованиях, для меня это составило большую гордость и я была искренне за нее рада. Чем бы она не занималась, зная ее целеустремленность, я верю в ее победу!
Может быть, мне надо было быть более жесткой? Я иногда пытаюсь, но вмешивается мама, и становится еще хуже. Она постоянно говорит Арише: «Ты самая лучшая, самая крутая, тебе все можно». И к чему это приводит? Ариша уже сменила три школы, сейчас — четвертая, и в каждой школе у нее были конфликты. Друзья тоже были, потому что Ариша хороший друг. В наших душевных и откровенных с ней беседах Ариша всегда делилась со мной историями о предательствах тех друзей, которым верила. И я всегда стараюсь поддержать в ней веру в людей и добро на собственном опыте. А те конфликты, которые возникали — от ее чрезмерного стремления к перфекционизму.
Это хорошо заметно на примере нашего с ней отношения к гостям. У меня твердое правило — если я гостей пригласила, я обязана сделать так, чтобы им было хорошо, чтобы они чувствовали себя комфортно. У Ариши все по-другому — когда ее друзья приезжают, она сразу начинает ими командовать. А сколько раз было — я заходила к ним, предлагала покушать, но она тут же отвечала: «Мы не хотим!» Мне это очень не нравилось. Я ей говорила: «Что значит мы? Ты почему за всех отвечаешь? Ты спросила у девочек?» Я же видела, что они голодные, но они так перед ней пасовали, что робко соглашались: «Да-да, мы не хотим…» И потихоньку ее подруги стали одна за другой отсеиваться. Ариша всегда очень переживает. Говорит, что ее предают. Но это не предательство. Просто ей надо пересмотреть свое отношение к людям…
Это, конечно, и моя ошибка. Я позволила маме слишком на нее влиять — и вот что получилось. Мама никак не успокоится: с тех пор, как она поняла, что не может управлять мною, стала пытаться зомбировать Аришу. Она ей как-то так ловко преподносит любую информацию, что получается, будто Ариша не нужна ни маме, ни папе, а нужна только бабушке. При этом бабушка запросто может позвонить ей в три часа ночи, хотя знает, что ребенку вставать в 6 часов утра. Я не понимаю — что это? Желание показать свою власть? Она же понимает, что Ариша не выспится, что это вредно для здоровья. Но упорно продолжает, словно желает мне показать: «А я буду Аришей руководить, и она будет делать то, что я скажу».
Наблюдать все это мне очень больно. В отличие от моей мамы своей дочери я даю свободу в принятии решений, поступках, и я знаю, что со временем моя дочь перестанет быть заложницей конфликтов в семье и разберется кто есть кто и что ей ближе по духу.
* * *
Есть еще одна сложная сторона наших взаимоотношений с Аришей. Она быстро поняла, что я не просто мама, а еще и знаменитость. Когда она была маленькой и мы с ней вместе выступали на сцене, она видела, как реагируют на меня дети и как вокруг меня собирается толпа желающих получить автограф. И у нее постепенно стало появляться чувство ревности.
Первое время мне удавалось с этим справиться. Когда Арише было лет семь, она ревниво спросила: «Мама, а можно у меня тоже автограф возьмут?» Я обратилась к столпившимся кругом девочкам, и они восприняли это на ура — тут же протянули ей для автографа открытки, на которых уже я расписалась. Ей это понравилось. Все были довольны. Но потом мама с ее влиянием раздула эту ревность до небес.
Помню, когда я провожала Аришу в «Артек», около нас в аэропорту собралась толпа — просили автограф, хотели сфотографироваться, так она обхватила меня и стала просить, чтобы я всех прогнала. Ее стало дико раздражать, что я уделяю внимание кому-то, кроме нее. А это была первая поездка, куда я отправляла ее одну. И я плакала с ней в этом аэропорту.
Честно говоря, мне очень тяжело. Я между двух огней: с одной стороны — мама, которая считает, что она мною недолюблена, а с другой — дочь, ревнующая, что я уделяю внимание кому-то другому. Я не знаю, как выношу эту двойную патологическую ревность. Она мне очень неприятна, потому что я же понимаю — виной всему эгоизм. И если с маминым эгоизмом уже ничего не поделать, то Аришу все-таки воспитывала я сама и ее приступы легкого эгоизма — это мои ошибки в воспитании.
Другой тревожный звоночек, который меня беспокоит, — временами Ариша начинает качать права, проверяя границы дозволенного. Все, что я для нее делаю, она воспринимает как должное, словно я и обязана это делать. Когда мы приводили в порядок мой наконец-то купленный дом, я каждый день ездила проверять, как идет ремонт, а Ариша только морщилась, когда я рассказывала ей, что там да как, и говорила, что я ей ужасно надоела со своими рассказами об этом доме. Зато стоит мне сказать «мой дом», она сразу поправляет, что это наш дом, мы тут вместе живем.
Я твердо уверена — каждый человек должен сделать себя сам. И если Ариша это не поймет, ей будет в жизни очень тяжело. Но она хорошая, умная девочка, я думаю, она справится. Пройдет этот переходный возраст, моя мама перестанет ее неправильно настраивать, и все наладится. Я верю, что с возрастом она сделает свои выводы, все поймет и из нее вырастет добропорядочный, очень светлый человек. Мне ведь не нужно, чтобы она на меня молилась, наоборот, я хочу, чтобы она стала самостоятельной, нашла цель в жизни, стала в чем-то профессионалом. А я готова помогать ей всегда и во всем.
Я понимаю, Арише тяжело, как детям всех известных людей. Она разрывается между гордостью, что у нее такая знаменитая мама, ревностью — потому что эта мама принадлежит не только ей, и желанием доказать всем, что она тоже чего-то стоит, что она личность, а не дочь знаменитой матери. В школе, когда все узнают, кто у нее мама, начинаются удивленные, восхищенные, завистливые возгласы: «Вау, у тебя мама Анастасия Волочкова!» Аришка этого стесняется. Она сразу говорит: «Я хочу все сама. Я не хочу, чтобы думали, что я достигла чего-то только потому, что ты у меня такая мама, и что твое имя за меня все делает». И мне нравится эта реакция, она правильная. Хотя из-за подросткового максимализма Ариша сейчас может и глупостей наделать. Но это будут ее собственные решения, что уже неплохо.
Я вела ее Инстаграм с пятилетнего возраста — сейчас так все звезды делают: Филипп Киркоров странички своих детей вообще с рождения ведет, Яна Рудковская, Алла Борисовна Пугачева с Максимом Галкиным. С какой целью я это делала? В основном, чтобы к тому времени, как Ариша станет достаточно взрослой и ей это будет интересно, Инстаграм был бы уже раскручен. Не знаю, ценит она эту заботу или нет, но сейчас она его уже ведет сама, у нее там все по-взрослому, и количество подписчиков уже выросло в четыре раза. Хотя был у нее порыв отказаться, вести другую страничку, под псевдонимом. Но здравый смысл возобладал. Конечно, ей сложно. С одной стороны, она не хочет пользоваться привилегиями, которые дает мое имя, а с другой — понимает, что это имя открывает ей многие двери.
