– Первый всегда странно выглядит, это уж потом они начинают вылезать не такие сплюснутые. – Фермер наклонился к Вайолет и понизил голос: – Лейни-то сразу была как куколка. Мы с женой заранее решили – после восьмой хватит с нас ребятни, так Элейн попросила акушерку малость подшить и сузить… – Саймон указал на низ живота.
Лейни чуть не умерла от смущения:
– Пап, ты серьезно? Господи боже!
В оправдание будущего тестя могу пояснить, что ему три часа то и дело подносили пиво. Я и сам с бутылкой подошел.
Но Вайолет и бровью не двинула.
– И как результат? Мой-то задался целью наделать хоккейную команду, вон эта надоумила, – Вайолет показала большим пальцем себе за спину на Санни, младшую сестру Алекса. – А я ему сказала: трое – это мой максимум, потом они просто на пол выпадают при каждом чихе!
Саймон засмеялся:
– Ох, мы будто снова превратились в новобрачных!
Я почувствовал, что сыт по горло интимными подробностями из жизни будущего тестя и тещи, и громко сказал с интонацией оробевшего подростка:
– Кому еще налить?
Саймон с Вайолет слегка вздрогнули – не исключено, что от моего фальцета. Вайолет взяла у меня бокал и осушила в два глотка.
– Все время пить хочу, но этот ребенок прыгает на мочевом пузыре, как на батуте! – хлопнув Саймона по плечу, она показала себе пониже пупка (к чести будущего тестя, он не отвел взгляда от ее лица): – Спасибо за инфу, значит, ничего непоправимого с моими нежными частями не произойдет, только Алексу не говорите. Лучше ему не знать, что я могу нарожать шестерых и остаться экстрамаленького размера… – Вайолет, переваливаясь, направилась в туалет.
– Юмористка, – одобрительно сказал Саймон, приложившись к бутылке и высоко задирая дно.
– Да, этого не отнять. Привыкла говорить, что в голову взбредет.
Тем временем Коди пытался снести детский барьер, но когда Лейни подошла его забрать, недовольно пискнул и потянулся ко мне.
– Хочешь пообщаться со мной и своим дедом, парень? – Я взял Коди у Лейни, приподнял повыше и шумно выдохнул ему в животик. Коди громко засмеялся и замахал ручонками, издав задом еще один, не менее громкий звук.
Лейни взглянула на часы.
– Пора его кормить, иначе раскапризничается.
– Может, я ему бутылочку дам, а ты выпей настоящей «Мимозы» и посиди с подругами? – предложил я.
– Точно?
– Абсолютно. – Я поцеловал Лейни в щеку, принес ей коктейль и подогрел для Коди одну из бутылочек. Раньше он упирался, когда я пытался его кормить, но теперь привык. Болезнь Лейни возымела неожиданный положительный эффект: Коди начал без проблем сосать из бутылочки. Я поудобнее устроился в одном из кресел, и Коди сразу же начал есть, шумно причмокивая.
Саймон опустился в кресло рядом.
– Знаешь, вплоть до прошлого лета Лейни никогда не высказывалась начистоту. Должен сказать, перемена жизни у нее получилась к лучшему, пусть поначалу всем нам было нелегко. – Саймон, постукивая по подлокотнику, оглядывал гостиную. – Твои друзья много о тебе рассказали, Эр Джей.
– Они мне как вторая семья. Лейни не останется в одиночестве. Даже если мне придется отъехать, ей всегда помогут.
Саймон кивнул, глядя то на свою Элейн, помогавшую Рэнди снять сеточку с его бороды (чудо, что он вообще разрешил миссис Карвер надеть сетку на свою растительность), то на Лейни и жен других хоккеистов: молодые женщины чему-то смеялись и по очереди нянчили младенцев.
– Вижу. Эх, скрепя сердце мы дали Лейни эту ее самостоятельность, но теперь уже ясно – это пошло ей на пользу. С тобой ей хорошо, – произнес Саймон почти нехотя, но с улыбкой, говорившей, что я наконец завоевал его доверие.
– Она и Коди – лучшее, что есть в моей жизни.
С этого вечера Саймон ко мне подобрел, и его настороженность исчезла. Мы говорили о бейсболе и фермерском деле, я водил его и Коди смотреть нашу тренировку на льду, пока Лейни и Элейн ездили в СПА, где им сделали педикюр.
За два дня до отлета в Вашингтон Элейн объявила, что нам с Лейни надо куда-нибудь сходить.
– Вижу, вы оба не надышитесь на Коди, но дайте и деду с бабкой с ним понянчиться. А вы развлекайтесь. Идите в ресторан или в кино.
– Ты уверена? – уточнила Лейни. – Вечером около семи Коди может раскапризничаться, иногда целый час кричит!
Элейн выразительно поглядела на дочь:
– Я восьмерых вырастила, у меня иммунитет к детскому плачу. Идите отдохните, побудьте вдвоем.
После вечеринки меня начало отпускать ощущение, что я ступаю по сырым яйцам. Я заказал столик в одном из моих любимых эксклюзивных ресторанов, где можно было не опасаться толпы болельщиков. Нам с Лейни давно не удавалось пообщаться как взрослым людям, поэтому Карверам нас долго уговаривать не пришлось. Я уже облачился в черные брюки, рубашку и галстук, а Лейни все объясняла родителям, что нужно делать, если Коди чего-то захочет, и как поступать, если вдруг что-то пойдет не так. В конце концов Элейн перебила дочь, сказав, что уж один вечер с внуком как-нибудь выдержит, и решительно выставила нас за дверь, попросив не торопиться с возвращением.
Сперва мы заехали к Лейни, чтобы она переоделась, потому что вечерних нарядов она в мой дом не перевезла. Пока я ждал, она предложила мне бокал белого вина (единственный алкоголь, какой был у нее в квартире), извинившись за скудный выбор: грудное вскармливание и вино не очень сочетаются.
– Не извиняйся. Я рад побыть с тобой, мне больше ничего не нужно.
Когда Лейни скрылась в своей спальне, я чуть не побежал за ней. Родители у нее славные люди, но в присутствии Карверов я будто снова стал старшеклассником, обязанным отчетом. Да и не было возможности толком уединиться – пока все улягутся, мы уже с ног валились. Поэтому, когда Лейни вышла в облегающем черном платьице и попросила застегнуть молнию на спине, вся кровь во мне устремилась южнее пупка. Перспектива просидеть весь ужин с неистовой и наверняка заметной эрекцией меня не обрадовала. Желание стянуть платье с Лейни и насладиться каждым дюймом ее тела заслонило все.
– Рук? – Лейни пощелкала пальцами у меня перед носом.
– А?
Она никогда не называла меня этим именем. Должно быть, я что-то пропустил.
– Ладно, сейчас переоденусь.
– А? Что? Подожди, не надо переодеваться, ты восхитительно выглядишь!
Она фыркнула и смущенно пригладила платье на животе.
– Я уже не та, что прежде.
– Единственную разницу я вижу здесь, – я похлопал себя по груди. – И пожалеть об этом я никак не могу.
– Погоди, вот перестану кормить, и останутся два уха спаниеля…
Оттолкнувшись, я встал с кресла-качалки (удивительно удобные и усыпляющие штуки) и подошел к Лейни:
