Придя домой, Николай делился с женой неудовлетворенностью служебной деятельностью. Домой — понятие условное: своей квартиры не было, жена не работала, так как нянчилась с маленькой дочуркой. Цены в городе «кусались». Спасали харчи из родного Полесья, от родителей.
Прошло полтора года. Чем дальше приходилось вникать в службу, тем все чаще появлялось желание покинуть оперативную работу, за которую Николая даже хвалили на совещаниях. Однако обязанности перед семьей, гордость за принадлежность к офицерскому корпусу и стремление дойти до цели, охотничий инстинкт — заарканить все же шпиона — сдерживали запальчивость молодого оперативного работника.
Беда была одна — быт заедал. Квартиру надо было освобождать — приезжал хозяин. Но, к счастью, вскоре нашелся выход — открылась вакансия с поездкой за границу. Стороженко направили в Южную группу войск (ЮГВ).
Перед отправкой в Венгрию Николая пригласил к себе в кабинет начальник военной контрразведки округа генерал-майор Николай Кириллович Мозгов и почти в извинительном тоне заметил, что не смог предоставить жилье, а потому решил направить, как хорошо зарекомендовавшего офицера, за границу. Расчет один — набравшись опыта, вернуться снова во Львов. А в конце добавил:
— Спасибо за службу. Я в тебе не ошибся. Значит, и поэты могут хорошо работать!
30 декабря 1969 года Николай с семьей поездом Москва — Будапешт выехал к новому месту службы. На Львовском перроне лейтенанту вспомнились слова отца, сказанные им накануне отъезда за границу: «Сынок, береги свой авторитет, офицерскую честь — ты теперь защитник Родины за ее пределами!»
С одной стороны, эти слова казались на первый взгляд каким-то штампом. Но Николай знал, что они могли родиться только в искренней душе работяги. Работяги — машиниста паровоза с посиневшими от порезов осколками антрацита кожи на руках. Он был верен Отчизне не столько словом, сколько делом.
И уже в купе чета Стороженко обсуждала туманные перспективы неизвестной службы.
— Коля, прости за глупый вопрос: тебя оставят в Будапеште или направят на периферию? — поинтересовалась супруга.
— Какой Будапешт? Далеко не все лейтенанты начинают службу с европейских столиц. Таких офицеров, как я — «без роду и племени», посылают в глухие гарнизоны. Так что готовься, дорогая, жить, почти что в зоне — за колючей проволокой или бетонным забором.
Поезд остановился на станции Чоп — тут меняли вагонные тележки, переводя их под узкую западную колею. В Чопе, последнем населенном пункте СССР на этой границе, можно было потратить оставшиеся рубли. Николай обежал близлежащие магазины и на резервные 110 рублей набил доверху сумку…
Раздался свисток — и поезд тронулся, медленно приближаясь к мосту через реку Тисса. В проходе стали скапливаться пассажиры.
— Чего это люди всполошились? — испуганно заметила Людмила.
— Сейчас поймешь. Возьми копейки, бросим на счастье в реку. — Николай приспустил раму, и в образовавшуюся щель полетели три семейные монетки.
— Ну, Коля, теперь нам повезет.
— Должно, Люсьен…
А поезд продолжал лететь навстречу ветру, поднимая за собой пелену сухой снежной пыли, нередко горлопаня пронзительным свистком перед станциями и переездами.
Проезжая крупные железнодорожные узлы, Николай, как потомственный железнодорожник, обратил внимание на обилие паровозов. В отличие от советских пассажирских, зеленых и синих, здесь все были черные. Он узнавал знакомые марки — узкие «германки» и широкие «венгерки», проходившие на наших железных дорогах в послевоенное время соответственно сериями — 52-ТЭ и ТМ. На первых отец бил рекорды по вождению тяжеловесных товарных составов, на вторых — водил пассажирские поезда.
Ход раздумий прервало экстренное торможение. Послышался грохот, а потом поднялись крик и беготня по вагону. Как выяснилось, на неохраняемом переезде застрял советский танк, возвращающийся с учений, — заглох двигатель. Минут через десять его тросом стянула другая машина. Это была первая встреча военного контрразведчика с проблемами пребывания «ограниченного контингента советских войск» на территории Венгрии.
Поезд медленно прибывал к восточному вокзалу венгерской столицы. На перроне, к огромному ликованию жены, семейство Стороженко встретил знакомый по львовскому периоду службы комендант отдела майор Усанов.
Глава 3
На рубеже двух систем
В крепкой дружбе — наша сила,
Дружбе — слава и хвала.
Р. Бернс
«Здравствуй, Венгрия!» — прошептал Николай.
Гордостью занималось сознание молодого оперативника от слов, сказанных полковником Забродиным перед поездкой в Южную группу войск: «Николай Семенович, ты едешь на защиту наших рубежей — в передовой эшелон обороны стран Варшавского договора. Твоя часть, в случае чего, первой примет на себя возможный удар противника и будет сковывать его до подхода основных сил. Ты получил во Львове небольшой опыт — используй и развивай его за границей. Верю, что удача и успех подружатся с тобой. Пусть чекистское счастье повернется к тебе лицом! Это тоже важно в нашем деле!»
А еще Николаю вспомнились слова генерала Мозгова, как всегда, коротко оценившего работу перед отъездом: «Спасибо за службу. Я в тебе не ошибся. Значит, и поэты могут хорошо работать!»
31 декабря 1969 года Стороженко прибыл в отдел военной контрразведки — Особый отдел КГБ СССР по ЮГВ и сразу же получил предписание принять артиллерийский полк, расположенный в поселке Фертед недалеко от австрийской границы.
Полк был укомплектован пушками и тяжелыми гаубицами, поэтому пришлось осваивать новую материальную часть. Командир полка полковник Николай Соленый принял нового особиста несколько настороженно: от предшественника Николаю стало известно, что командир любит чарку, поэтому комполка посчитал, что вслед за «комиссарским» глазом прибыл дополнительный контроль — чекистский.
Время показало, что командир — порядочный человек, профессионал высокого класса. В нем была, что называется, «военная косточка» — любил и жалел солдата. Офицеры говорили, что он снарядами может рисовать: цель накрывал с первого же выстрела без всяких «вилок». Прошел всю войну в расчете знаменитых «сорокапяток», а закончил военное лихолетье командиром отдельного дивизиона 152-мм гаубиц. Победу встретил с майорскими погонами, с пятью орденами и десятком медалей на груди. Имел несколько ранений. Служба его помотала по Союзу.
— Что я тебе скажу, — как-то в одной из первых бесед заметил командир, — занимайся своим делом! Иностранцев здесь, желающих знать, что делается у нас за забором, полно. Из достопримечательностей — Музей графа Эстерхази, у которого служил когда-то сам композитор Гайдн. Есть в селе две корчмы, которые посещают почти все офицеры гарнизона с семьями. Я иногда, когда на душе тяжко, тоже захожу. Сразу тебе признаюсь. Жена у меня тяжелобольна.
