— Вот и пригласите игрока Баранова на чашку кофе — ведь вилла ваша недалеко. Условия конспирации на ней надежные. Дом весь в зарослях. — напутствовал руководитель своего подчиненного.
— Этот план я вам уже докладывал.
— Я помню, вот по нему и действуйте! — подытожил седовласый, с большими залысинами, краснощекий янки. Он хрипло дышал, по всей вероятности, страдая одышкой, как астматик, — видно, климат был не по его здоровью.
Прошло несколько дней после последнего волейбольного матча, и однажды Брэдфорд пригласил Баранова на чашечку кофе. У него уже созрел вполне продуманный план действий. Однако Вячеслав неожиданно отказался от предложения иностранца, но о явном подходе американского разведчика своему руководству не доложил. «Доложишь, начнется разбирательство, — рассуждал офицер. — Затаскают на коврик к резиденту. Начнут подозревать, а, как известно, подозрений у человека тем больше, чем меньше он знает. Не буду ничего говорить. А с другой стороны, может, что и выгорит от такой дружбы — я ему, а он мне. Что тут страшного?!»
Когда же последовало вторичное приглашение, советский офицер ответил в принципе согласием и в то же время обещал подумать. «Он у меня в кармане, — ухмыльнулся про себя Брэд. — Я практически его уже заарканил. Чувствуется, Вячеслав голоден — он, наверно, ищет денег. На этом надо и играть. Рыбка клюнула. Теперь главное — вовремя подсечь.»
* * *
24 октября 1989 года Баранов покинул служебное помещение и вышел в город. Недолго побродив по улочкам Дакки, он вдруг зашел в ресторан «Лиин Чин». С телефона-автомата набрал номер виллы американца. Прошел короткий телефонный контакт.
— Брэд?..
— Да!
— Я готов встретиться завтра.
— О’кей! — американец узнал без представления свою жертву.
Потом, с улыбкой, взглянул на телефонную трубку и, укладывая ее на базу, даже слегка погладил пластмассовый аппарат. Он понял: русский готов сотрудничать за деньги — это правда. Вспомнились, заученные перед командировкой слова из индийского средневекового литературного памятника «Хитопадеша»: «Алчного привлекай деньгами, гордого — честью, глупого — выполняя его желания, мудрого — правдой». Он часто повторял, как молитву, эти слова, когда готовился к аналогичным разговорам с кандидатами на вербовку.
Баранов, как и договаривались, на следующий день, снова оставив рабочее место, теперь прямо направился на виллу Брэда. Он несколько раз проверил — нет ли «хвоста» или знакомого из посольства. Как разведчик, офицер отлично понимал, куда и зачем идет: он шел наниматься на работу в роли предателя.
Брэдфорд внимательно наблюдал из окна за подходами к калитке и самим входом во двор виллы. В ответ на сигнальный звонок, он нажал кнопку. Наконец, дверцы калитки приоткрылись, и в ее проеме показалось встревоженное и бледное, как определил Брэд, лицо Вячеслава.
Затем они, два разведчика — американский и советский, сидели за небольшим столиком с фруктами, кофе и виски. Говорили без обиняков — прямо, почти в лоб, стреляя знакомыми понятиями и терминами. Баранов откровенно жаловался на трудности жизни в Союзе, очереди, унижения через гуманитарную помощь, нехватку продовольственных и промышленных товаров, хотя признавался, что для тех, кто работает за рубежом, — жизнь сносная, но и только.
— А вы бы хотели получать больше? — улыбнулся Брэд.
— Кто же не хочет, кто не желает. Желание — это тоже мера ценности и колыбель надежды, — образно ответил советский товарищ американцу.
На вопросе о быте Баранов стал вдруг жаловаться, что в Москве живет в малогабаритной квартире, и это при серьезно больной дочери.
— Я вам помогу деньгами и лекарствами при условии, если мы будем друг друга подпитывать информацией для нашего же профессионального роста, — он сочувственно стал записывать диагноз болезни дочери русского гостя. — Давайте встретимся через пару дней. Мне нужно время, чтобы найти наиболее эффективное лекарство.
— Спасибо, очень тронут вашей заботой, — промолвил Баранов, прекрасно понимая, какое течение подхватило ладью его дальнейшей судьбы.
Договорились встретиться через три дня — 27 октября.
Брэд понимал: в вербовочной работе надо действовать, как в кузнице — куй железо пока оно раскаленное, пока оно красное. Именно в таком режиме работы с металлом наиболее легко достигается изменение его формы.
Когда Баранов шел на вторую встречу, он осознавал, что готовится его вербовка и он должен, просто обязан дороже себя продать. «Я вынужден максимально использовать этот факт! — размышлял советский офицер. — Поиграю на два фронта — подою чужих и своих. А в перспективе, с учетом долбанной перестройки, надо, в конце концов, делать ноги в США. В Союзе для многих, таких как я, перспектив нет, как нет и будущего у Союза. Условия выезда в США я сразу же поставлю янки на вид».
* * *
К следующей встрече он готовился тщательно: прокрутил в голове все то, что знал и что могло заинтересовать в первую очередь американцев. Вспомнил некоторые ему известные установочные данные на негласных помощников и даже номера приказов из Центра, не говоря уже об их содержании, фамилии руководителей ГРУ — для торга — все может пригодиться! В его мыслях не было никакой борьбы мотивов: он все уже решил, и решил окончательно, а потому все делал осознанно — никакой двусмысленности. Он верил в свою звезду, поэтому не воспринимал поступок заблуждением. Так он считал, но, как говорится, нет ничего гибельнее апофеоза наших заблуждений, этого благоговейного отношения к призрачным химерам, которые нам предоставляются волей случая или заранее продуманным многоходовым посылом «доброхотов».
Опять тот же столик с кофе и с плоской, как фляжка, бутылкой виски, однако теперь было обилие фруктов. Баранову сразу же бросилось в глаза волнение Брэда в неестественной скованности движений и дрожи в произносимых словах.
«Волнуется американец. Неужели думает, откажусь», — подумал Вячеслав.
Но Брэд быстро взял себя в руки и провел подготовительную для вербовочной беседы работу так шаблонно, что у Баранова невольно возник вопрос: неужели так слабы американские разведчики в психологии? О такой тактике вербовки он не раз читал в специальной литературе и газетах, но никогда не предполагал, что будет скоро сам соглашаться с ахинеей вербовщика, который так, для блезира или диктофона, пробубнил тирады хорошо знакомых слов: «Я согласен сотрудничать с ЦРУ, но при одном условии: как только прибуду в СССР и поработаю год, хочу иметь гарантии, что вы меня с семьей вывезете из Союза в США».
Вот как об этой «памятной» встрече показал Баранов на следствии:
«На второй встрече с Брэдфордом в Дакке я поинтересовался, что ждет меня на Западе. Американец ответил, что после достаточно длительной и кропотливой работы со мной (имея в виду, разумеется, опрос) мне со всей семьей будет предоставлен вид на жительство, оказана помощь в устройстве на работу, подыскании жилья в выбранном районе США, изменении внешности, если это потребуется.
