Допустив элементы демократии и гласности, Горбачев не учел, что управление страной, находящейся в состоянии кризиса, еще сильнее усложняется. А управлять огромной сверхдержавой в таком состоянии он тем более не умел. Его недостатком было слабоволие. При внешней красноречивости, а по существу, словоблудии он был патологически беспомощен в практической политике.
* * *
Этой слабостью, как правильно подметила «Красноярская газета» в номере от 22.04.2003, искусно пользовались его западные поводыри. Они подсказывали ему шаг, он делал его — и оказывался в еще более тяжелом положении. Тогда ему подсказывали новый шаг, он снова слушался, и снова его положение становилось хуже. В то же самое время те, кто ему подсказывал, получали все, чего на самом деле желали, т. е. необратимое разрушение политических, экономических и военных устоев СССР.
Известный французский писатель и историк Морис Дрюон, отвечая на вопрос анкеты, составленной когда-то Марселем Прустом, какие исторические характеры он презирает больше всего, ответил: «Глупых королей и людей, которые пришли к власти без умения управлять». К сожалению, таких среди верховных правителей всегда почему-то было в избытке. Но хуже всего, когда они становились во главе больших стран. В России это обычно заканчивалось смутой и хаосом.
Перестройка, а затем реформы тому свидетельство.
«Но то, что стало происходить в России начиная с 1985 года, — скажет А.А. Зиновьев, — есть растянувшаяся во времени гибель России как целостного социального организма и гибель русского народа.»
Стороженко, как и многие его коллеги, понимал, что появление на политической арене нового генсека с его прожектерскими идеями может обернуться трагедией для страны. Беды начались сразу:
— уродливая борьба с алкоголизмом,
— жестокость в отношении не согласных с его курсом,
— разоружение армии в угоду США и НАТО,
— кровавые разборки в отдельных национальных регионах страны,
— распад Варшавского договора,
— сдача ГДР и вчерашних партийных друзей в странах соцлагеря,
— открытие доступа американцев на секретные объекты военно-промышленного комплекса,
— постепенный отказ от партийных постов и критика той партии, которую сам возглавлял и прочее.
Многие сотрудники задавали вопрос: понимает Горбачев, что творит, а может, он не способен анализировать обстановку? По стране забродил призрак страшного бедствия, выражавшегося в угрозе развала громадной страны, почти материка, сверхдержавы, созданной трудом и талантом многих поколений. Становилось все более ясным, что эта угроза породила необратимые процессы и поражает, словно опасная болезнь метастазами, союзные республики, руководители которых тоже захотели быть президентами суверенных государств. Большинство сотрудников среднего звена допускали, что Горбачев умышленно ведет страну к развалу, но руководство КГБ СССР еще на что-то надеялось. Нет, оно скорее боялось потерять свои кресла!
Бывший первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Ф.Д. Бобков в книге «КГБ и власть» писал:
«Так ли Горбачев был наивен, что не понимал, какой переворот в жизни страны происходит. Нет, подобная готовность отказываться от всех постов вовсе не результат наивности. С самого начала перестройки все делалось продуманно и неторопливо.
Наши лидеры хорошо понимали: если сразу объявить свою конечную цель — заменить социалистический строй и распустить компартию, то трудно себе представить, какое это вызвало бы народное негодование.
Те, кто замышлял переворот-перестройку, учитывали это. Они решили, что прежде всего надо устранить компартию от власти, от руководства в центре и на местах и полностью скомпрометировать ее в глазах народа.
Сама идея принадлежала не им — такая задача была обозначена как первостепенная в планах западных спецслужб по ликвидации нашего строя. Они даже указывали, каким способом можно это достигнуть. Их методы постепенно становились и методами перестройки».
* * *
За все пять лет пребывания Горбачева у власти в народе накопилась усталость от его «речевой диареи», которая нисколько не сплачивала людей в государстве, а только их разобщала. Чувствовалось, что его политический капитал истрачен, что он выпустил из рук рычаги управления страной. Жизнь при брежневском застое теперь людям казалась раем. Пустые прилавки, очереди за получением гуманитарной помощи «победителям от побежденных», 5-процентный президентский налог, задержки с зарплатами и другие «прелести» перестройки быстро формировали центр оппозиционных сил. Нужен был лидер — обиженный властью, а если точнее — самим Горбачевым. Долго искать такого кандидата не пришлось, он находился под руками у оппозиции. Им оказался чванливый, жестокий и злопамятный Б.Н. Ельцин, которого 12 июня 1991 года избрали Президентом РСФСР.
Критиканство советского строя из уст самой оппозиции, вчерашних членов КПСС, а порой и высшего вчерашнего партийного чиновничества приобретало тотальный характер, в то же время никакой конкретной созидательной программы не было. Почувствовав «раздрай» в Центре, подняли голоса руководители-самостийщики в республиках, заявляя, что Москва их все время объедала и чуть ли не грабила. Обозначились центробежные процессы. Возникла проблема создания нового государственного образования вместо Советского Союза.
Начался так называемый Новоогаревский процесс — разработка нового Союзного договора. Но он никак не вписывался в итоги Всесоюзного референдума от 17 марта 1991 года, где почти 80 % голосующего населения высказалось за сохранение СССР. Тогда стали говорить о создании Федерации суверенных государств (ФСГ). Работа шла ни шатко ни валко.
Страна продолжала бурлить, и в этот ответственный момент глава нестабильного, больного государства неожиданно покидает столицу и улетает отдыхать с семьей в Форос (Крым), хотя на 20 августа намечалось подписание нового договора, а фактически решалась судьба страны. Если это не предательство, рожденное малодушием, то что это?
* * *
Партийно-политическая элита, у которой и так в руках была власть, во главе в вице-президентом СССР Г.И. Янаевым келейно, непродуманно, глупо, а порой и трусливо, дабы спасти Советский Союз от развала, вынашивает идею введения в стране чрезвычайного положения. По этому вопросу решили посоветоваться с Горбачевым, который в принципе перед поездкой на отдых не исключал такого поворота событий. Для чего 18 августа в Форос отправились: О. Бакланов. В. Болдин, В. Варенников и О. Шенин. Перепуганный президент их целый час не принимал. Потом в своем 72-страничном опусе он напишет, что первая мысль у него была такова: «Коллеги приехали меня арестовывать, а может, и расстрелять».
А ведь было за что! Самоустранился от возложенных на него присягой обязанностей.
Вначале он деланно не соглашался на введение ЧП, но когда коллеги растолковали ему ситуацию, махнул рукой и нецензурно заметил, мол, делайте, что хотите. Расчет простой — погляжу со стороны: победят товарищи — вернусь в столицу для расправы с антиподом Б. Ельциным; победит оппозиция — сделаюсь жертвой плена. К сожалению, победил руководитель России, которому было наплевать, как она собиралась и какие последствия будут у русскоговорящих россиян, оказавшихся за пределами пока что административных границ его «вотчины».
