Униженные и оскорбленные «грубой спецпроверкой» дилетантов из органов стали массово уходить профессионалы, которые могли еще многое сделать для России в деле обеспечения ее безопасности.
А в это время государственный секретарь США Бейкер ездил по республикам, уговаривая их руководителей как можно скорее «выходить из состава Союза». Время для страны было тревожное, но, несмотря на это, Горбачев ездит по «заграницам», читает лекции, участвует в диспутах, пресс-конференциях, приемах, словно не замечая агонии государства.
Американец Бейкер понимал, что горбачевская перестройка носит тотальный характер и оказывает разрушительное воздействие на все сферы жизни.
Ее порождением стал небывалый всплеск национализма, что представляло смертельную угрозу для многонационального государства. Именно национализм был избран «перестройщиками» и «реформаторами» в качестве ударной силы в преднамеренном разрушении Советского Союза.
Курс Горбачева в сторону так называемого «нового мышления», с ударением второго слова в его исполнении на первом слоге, не мог не привести к национальной трагедии. Первым ее актом было принятие по инициативе Ельцина Первым Съездом народных депутатов РСФСР 12 июня 1990 года Декларации о государственном суверенитете РСФСР.
В ней речь шла о выходе России из состава суверенного огромного государства, каким являлся СССР. Сразу же вставали вопросы границ, имущества, национально-исторической справедливости и прочее. Декларация подтолкнула страну к Беловежскому сговору.
Кому это было выгодно? Прежде всего властному, амбициозному и беспощадному человеку, каким являлся Ельцин. Горбачев на свою голову взял его к себе в подручные, чтобы расправиться с неугодными. Как первый секретарь Московского городского комитета партии, он продемонстрировал последнее качество в полную силу — его самодурству и жестокости не было предела.
Но нетрудно догадаться, что наиболее заинтересованной стороной в этом процессе были силы Запада, возглавляемые США, стремившиеся разломать «империю зла» — СССР в ходе холодной войны. А ведь этот шаг можно было исправить, как писал А.Д. Шутов в книге «На руинах великой державы, или Агония власти»: «…путем созыва Съезда народных депутатов СССР, чтобы принять на нем решение о нелегитимности ельцинской Декларации. Однако Горбачев не сделал этого, а пошел, как было сказано, другим путем: если Ельцин “взрывал” СССР изнутри, то Горбачев Новоогаревским договором фактически попытался разрушить изнутри РСФСР, “империю Ельцина”, вывести из ее подчинения национальные автономии и преобразовать их в союзные республики (из 15 до 35. — А.Т.).
В результате такой операции Россия теряла более 51 % территорий с 20 миллионами населения и почти со всем объемом стратегических ресурсов и природных богатств. То есть за событиями исторического масштаба, происходившими в стране, фактически стояли мелкие эгоистические интересы двух противоборствующих партноменклатурных кланов: российского и союзного, возглавляемых, с одной стороны, Ельциным, а с другой — Горбачевым. Они поставили на кон судьбу великой державы, превратив ее в разменную карту ради личной власти.»
Страна полыхала, а Горбачев токовал: «Судьбоносные реформы набирают обороты. <…> Процесс пошел. <…> Перестройке нет альтернативы…» и прочее.
* * *
В начале декабря 1991 года, проигнорировав подписание Президентом СССР М. Горбачевым нового Союзного договора, тройка заговорщиков — Б. Ельцин, Л. Кравчук и С. Шушкевич — вылетели в Минск. Из Москвы с Ельциным в леса Беловежской пущи направились: Бурбулис, Гайдар, Козырев, Илюшин, Коржаков и Шахрай, где на государственной вилле не без страха, заливаемого спиртным, подписали незаконное ни с юридической, ни с политической точки зрения Соглашение об упразднении СССР и создании СНГ.
Подписанием Беловежских соглашений были нарушены Конституция СССР, результаты референдума от 17 марта 1991 года — воля большинства граждан Союза (76,8 %), проголосовавших за сохранение единой страны, Союзный договор 1922 года, который, по условиям его заключения и международному признанию этих условий, денонсации не подлежал. Вот тут-то Горбачеву даже не как президенту, а как достойному мужчине и надо было показать, кто в стране хозяин и у кого власть, — арестовать заговорщиков-смутьянов. Но, как говорится, если вы что-то не сделали — значит, не пытались. Трус есть трус, какие бы звания ни носил, даже будь Верховным Главнокомандующим. А по правде, президент занимался уже решением личных вопросов.
Вскоре Верховные Советы России, Украины и Белоруссии ратифицировали документы беловежского сговора. 25 декабря Горбачев в последний раз обратился к народу. Он объявил, что снимает с себя полномочия президента СССР по «принципиальным соображениям» (???).
В тот же день над Кремлем был спущен Государственный флаг Союза Советских Социалистических Республик — СССР. Пьяный от «счастья» стать вождем и от паров «зеленого змия» Ельцин ходил гоголем. Его распирало от власти: наконец-то он вытурил из Кремля ненавистного ему Горбачева! Но какой ценой?! Окружение этой «болячки», этой страшной мины замедленного действия старалось не замечать. Оно подпевало ему, надеясь на развалинах Красной империи, на беде населения, на горе беспризорных детей отхватить себе кусок благополучия.
Стороженко понимал, что верхами совершено дикое, особо опасное преступление, что трещина раздроба страны пройдет по каждому гражданину недавно единой страны, коснется болями каждой семьи.
Болтовню удельных князьков и самого Ельцина о «прозрачности границ» Николай считал за лукавство. Он был больше чем уверен, что скоро появятся КПП с таможенниками и пограничниками, а там недалеко и пограничье с блоком НАТО, в который Россию не впустят.
Но как быть с производственными завязками, оружием и боевой техникой Советской армии? В европейской части находились самые боеспособные части, оснащенные новейшим вооружением. Россия в таком случае многого может лишиться. Ельцину было наплевать на эти «мелочи». Он праздновал личную победу, упиваясь с собутыльниками властью.
Иногда Николаю казалось, что происходящее не связано с ним, что оно существует в иной жизни, в каком-то фантастическом зазеркалье. Меньшинство навязало свою волю большинству и прониклось чувством, что народ для этого меньшинства — только материал, который надо и можно использовать. Попытка народа напомнить о себе вызывала у власти негодование.
Так что Зазеркалья никакого не было, а была суровая реальность с полным игнорированием всякой законности. Не мог Николай, воспитанный на порядочности в трудовой семье и на службе с профессионалами высочайшего класса, согласиться прислуживать тем, кто развалил и разорил Отчизну, Родину, Державу. Служба в таком случае превращалась в видимость. Недаром говориться, что, для того чтобы уничтожить человека, наказать его самым ужасным образом, достаточно придать работе характер совершенной бесполезности и бессмысленности.
«Америка теперь наш друг, — говорил один из перекрасившихся начальников. — Пора ловли шпионов кончилась. Занимайтесь охраной завоеваний демократии».
