Но, зная и Серентию, Мендельн искренне жалел охотника: этой добычи, при всей его охотничьей сноровке, ему не видать.
Смущенный, Мендельн потихоньку ускользнул прочь от костра. Дичи Ахилий принес достаточно, и, как только все подуспокоится, они смогут взяться за приготовление ужина. Ну, а сейчас ему хотелось лишь одного – оставить Серентию на попечении лучника.
Нет, наедине он оставил их отнюдь не только из вежливости. Ускользая в темноту лесной чащи, Мендельн понимал: удаляется он и ради собственного же спокойствия. Что, что он мог бы сказать Серентии дальше? Что отец искал, звал ее после смерти? Что он мог бы поклясться, будто сам видел Кира стоящим над собственным обезглавленным трупом?
Прислонившись спиною к дереву, Мендельн задумался. Что же с ним происходит? Припадки беспамятства, грязь на ладонях, и, наконец, этот голос, эти видения…
Все это свидетельствовало об одном – об умопомешательстве. Однако творившееся на его глазах вокруг брата вполне можно было назвать точно так же. Несомненно, Ульдиссиан так именно и полагал.
Полагал… но явно ошибался. Доказательством тому мог послужить сам Мендельн. Кровавый рубец, оставленный на его теле ударом бича, бесследно исчез, исцелился – по всей вероятности, когда братья в спешке покидали Серам. К тому времени, как беглецы остановились на ночлег, рубца уже точно не было.
В воздухе веяло ночной прохладой, однако со лба Мендельна струился пот. Утерев лицо, он велел себе успокоиться. Сейчас брат нуждался в нем, как никогда. Сосредоточиться следовало только на этом. Только на…
Тут Мендельн почувствовал на себе чей-то взгляд.
Повернувшись вправо, младший из Диомедовых сыновей мельком увидел фигуру в длинном черном одеянии поверх странных пластинчатых доспехов. Лицо незнакомца целиком укрывал огромный капюшон.
Однако… еще миг – и фигура исчезла, в точности так же, как призрак Кира.
Это уже было слишком. Точной ужаленный развернувшись в сторону лагеря, Мендельн пустился бежать.
Но путь крестьянину преградила огромная тварь, спрыгнувшая с ветвей дерева и приземлившаяся на четвереньки прямо перед ним. Холка ее, даже припавшей к земле, оказалась почти вровень с Мендельновой макушкой, а поднявшись на задние лапы, она, несмотря на согбенную спину, превзошла Мендельна ростом более, чем в полтора раза.
Жуткая тварь разинула пасть наподобие лягушачьей. В неярком свете луны человек явственно разглядел ряды острых, точно кинжалы, клыков и мелькнувший меж ними мясистый язык. Чуть выше сами собою поблескивали, мерцали адским огнем полдюжины черных глаз.
– Ммммя-а-а-асссо-о-о, – проскрипело чудовище, протянув вперед пару лап, заканчивавшихся острыми когтями длиной в человеческую ладонь. За спиной его в нетерпении задрожал, застучал оземь мускулистый хвост. – Иди-и-и ко ммммне-е-е, ммммя-а-а-асссо-о-о…
Повиноваться Мендельн даже не помышлял, но у его тела, очевидно, нашлись на сей счет другие, куда более ужасающие соображения. Шаг, другой – и ноги медленно, но неумолимо понесли Мендельна прямо в когтистые лапы, протянутые навстречу.
В ноздри ударила вонь – вонь мертвечины, словно бы гнившей добрую сотню лет. Мендельн против собственной воли шагал вперед, а жуткая тварь терпеливо ждала. Она уже вполне могла бы вырвать ему горло или выпустить потроха, но, судя по участившемуся дыханию, явно наслаждалась ужасом, охватившим жертву.
Мендельн хотел закричать, но не смог издать и звука. Однако, как только истекающая слюной тварь нависла над ним, в голове вспыхнули, чередой промелькнули перед глазами знакомые символы. Были они сродни тем, высеченным на древнем камне, к которому привел его Ахилий, но среди них попадались и новые. Вдобавок – вот странность! – в тот раз Мендельну не удалось разобрать в них ни аза, теперь же он точно знал, как каждый из них произносится.
Знал – и не замедлил произнести.
Огромное создание тут же недоуменно рыкнуло, отвело взгляд от Мендельна, уставилось куда-то за его спину. Когтистая лапа мелькнула в воздухе совсем рядом с телом опешившего человека, и тварь, очевидно, не на шутку разозлившись, шумно потянула ноздрями воздух.
Только тут крестьянин и сообразил, что чудовище в одночасье ослепло…
Вдобавок, Мендельн снова почувствовал власть над собственным телом. Не задумываясь, откуда вдруг такая удача, он осторожно шагнул в противоположную сторону. Зверь повернулся, но не к нему – скорее, прочь от него. Затаив дух, Мендельн осмелился отодвинуться еще на шаг.
Должно быть, без шума не обошлось – жуткая тварь живо обернулась к нему и взмахнула могучей лапой. Мендельн со всем возможным проворством отпрянул прочь, однако кончик одного когтя успел зацепить рукав рубахи. Под действием инерции Мендельна развернуло, и он рухнул наземь. Его разум отказывался принять то, что демон оказывается, неплохо слышит. А он отчего-то полагал, что слепоте должна сопутствовать и глухота.
Тварь потянулась к нему…
Неподалеку раздался крик, а после – шипящий свист выпущенной стрелы. Негромкий глухой удар, яростный рык беспощадного врага – и зверь вроде бы отвернулся от Мендельна.
– Мендельн, беги! – крикнул ему Ахилий. – Беги!
Мендельн послушался, но не прежде, чем крикнул в ответ:
– Глаза! Он на время ослеп, но цель по глазам!
Скорее всего, в его подсказках опытный охотник ничуть не нуждался, однако Ахилий спас ему жизнь, и Мендельн был просто обязан хоть какой-нибудь малостью помочь другу. Сейчас им играла на руку только внезапная слепота зверя, да и то, сказать правду, не очень.
– Еще-о-о ммммя-а-а-асссо-о-о, – глумливо протянул зверь. – Где-е-е ты та-а-амммм? Где-е-е?
Ахилий выпустил во врага вторую стрелу, но цель его, хоть и ослепшая, что-то почуяла и отодвинулась вбок. Стрела отскочила от чешуйчатой шкуры, не причинив зверю вреда. Только тут Мендельн и разглядел, что древко первой стрелы торчит из-под мышки чудовища, где шкура не столь толста. С первой попыткой Ахилию попросту повезло: в других местах тело ужасного создания было защищено куда лучше.
Стоило лучнику изготовиться к новому выстрелу, страшилище по-лягушачьи прыгнуло в его сторону. Однако к врагу, крепко сжимая в обеих руках увесистый, охваченный пламенем сук из костра, бросилась сбоку Серентия. Обладай великан способностью видеть, тут бы ей наверняка и конец, но его слепота позволила дочери торговца поразить огнем самое уязвимое место – глаза.
Пронзительный вой, огласивший окрестности, пробрал Мендельна до глубины души. Ноздри защекотала новая вонь, на сей раз – вонь горелого мяса.
Опаленная тварь отчаянно замахала лапами. Увернуться Серентии не удалось. Когти зверя полоснули ее вдоль спины. Упав в траву, девушка замерла.
– Серри!
Словно одержимый, Ахилий выстрелил в зверя снова. Третья стрела попала в глаз монстру. Великан вновь пронзительно взвыл и вырвал стрелу из глазницы. Едва он развернулся к охотнику, Мендельн понял: к врагу возвращается зрение. Если так, всем им опять угрожала опасность, о которой знал один он.
