Проскользнув вперед, Мендельн присел на корточки над телом морлу. Этаким нездоровым любопытством Ульдиссиан остался слегка недоволен, но с выражением недовольства предпочел малость повременить.
– Я… я попробую, – взяв себя в руки, согласилась Лилия. – Переступила я порог… и двери тут же за мною захлопнулись. Я отскочила от них и увидела вот это, – кивок в сторону слуги Малика, – вот это страшилище. А после заметила, что окно выбито полностью. Вдруг Итон расхохотался, и голос его изменился. Стал голосом верховного жреца. И тут… и тут… представь себе, Ульдиссиан, он нарядился в кожу несчастного Итона, как в маскарадный костюм!
– Знаю, Лилия, знаю. Та же участь постигла и Седрика, и одну из служанок.
– И мальчика? Какой ужас!
Ульдиссиан обнял Лилию еще крепче.
– Ну, а потом?
– Малик, – слегка оправившись, продолжила аристократка, – он… потянулся ко мне этой… в жизни подобной руки не видела!.. И мне отчего-то подумалось: сейчас со мной случится то же, что с Итоном! И тогда я – откуда только силы взялись – бросилась к Малику и ткнула его же рукой ему в грудь!
Оторвавшись от морлу, Мендельн подошел к трупу священника.
– И вот результат? – спросил он. – Так быстро? Вопреки его воле?
– Как будто кто-то сорвал полотняный покров с новой статуи! В жизни этого зрелища не забуду! Он не успел даже вскрикнуть, а уж тем более – о чем-либо подумать…
Справедливость такого исхода Ульдиссиан оценил сполна и от души понадеялся, что Малику пришлось, по крайней мере, так же худо, как и любой из его жертв, особенно юному Седрику.
– А этот морлу? – спросил брат, оставив в покое окровавленный труп. – Ты и его ухитрилась прикончить?
Глаза Мендельна сверкали от любопытства. Похоже, об отвращении, внушаемом кровавым зрелищем, он и думать забыл.
Лицо Лилии окаменело.
– Едва увидев гибель хозяина, эта тварь бросилась на меня! Не помню даже, что я такое сделала – отмахнулась, словно рубя ладонью, и… сами видите, что получилось.
Однако Ульдиссиан прекрасно понял, что здесь произошло. Угроза неминуемой гибели пробудила в Лилии силу точно так же, как в нем самом. Воля к жизни возобладала, и, к счастью, подсказала любимой единственно верный способ покончить с морлу.
– У него еще грудь прожжена, – заметил Мендельн. – И, надо сказать, глубоко.
– Должно быть, это случилось в тот же самый момент. Не помню. И вспоминать не хочу.
Снаружи послышался топот и голоса. Ульдиссиан крепче прижал к себе Лилию.
– Хватит об этом, – сказал он брату. – Всем нам посчастливилось остаться в живых, так что…
Мендельн согласно кивнул, но тут же задал новый вопрос:
– Ульдиссиан, а с другими схватиться тебе довелось?
– Да. Еще двое – там, снаружи. Один глубоко под землей, другой, за вычетом головы, у внешней стены.
Глубокомысленно, точно ученый книжник, кивнув, Мендельн поспешил к двери. Не в силах постичь, отчего эти сведения для него так важны, Ульдиссиан озадаченно заморгал.
В дверном проеме показался один из стражников. Заглянув внутрь, он с ужасом отшатнулся назад.
– Мастер Итон! Где он?
– Мастер Итон убит, вместе с сыном, – ответил Ульдиссиан, – а тела где-то спрятаны. И с виду выглядят… с виду выглядят, как вот этот, – добавил он, ткнув пальцем в сторону Малика.
– Клянусь душой!.. Мастер Ульдиссиан… что здесь произошло?
Но времени на повторение всей истории заново не было.
– Злодеяние, вот что произошло! Давайте-ка здесь приберем и будем молиться о том, чтоб поскорей отыскать купца с сыном, дабы их похоронили, как подобает. Боюсь, мастер Итон может оказаться где-нибудь за городом…
К первому стражнику присоединился второй. Оба перекинулись парой слов, и новоприбывший ушел.
– Я останусь здесь, в карауле, – пояснил друзьям первый. Лицо его исказилось от жуткой тоски. – Мастер Ульдиссиан… а ты им не сможешь ли чем-то помочь?
Не сразу сообразив, о чем речь, Ульдиссиан сглотнул, немало обеспокоенный этакой мыслью.
– Нет, не смогу, – отвечал он. – Прости, не смогу.
Стражник угрюмо кивнул и встал у дверей в коридоре.
Плеча Ульдиссиана коснулась рука Ахилия.
– Пожалуй, нам лучше отсюда уйти.
– Пожалуй, нам лучше бы вовсе покинуть Парту, – зло огрызнулся Ульдиссиан. – И, правду сказать, чем скорее, тем лучше.
Вот и сбылись его опасения. Ни в чем не повинных людей, ставших ему друзьями, постигла страшная смерть… и все это из-за него.
* * *
Останки сына Итона долго искать не пришлось. Седрик лежал в собственной кровати, и с уверениями Ульдиссиана, будто мальчик расстался с жизнью во сне, спорить никто не стал. Думать иначе никому не хотелось.
Трупы морлу и верховного жреца, не церемонясь, сожгли. Сообщить обо всем в Церковь Трех никто даже не подумал, хотя все в городке, не сговариваясь, рассудили, что рано или поздно судьбой пропавшего священника кто-нибудь да заинтересуется. Однако разбирательства с церковниками каждый из горожан был вполне готов отложить до лучших времен… а если получится, то и навсегда.
Согласно партанским обычаям, тело Седрика предали огню с почестями, а прах поместили в фамильную усыпальницу на следующий же день после прискорбных событий. На церемонии никто не проронил ни слова, но проводить мальчика в последний путь явилась почти вся Парта.
Самого мастера Итона отыскали только спустя два дня. Тело купца морлу спрятали надежно, и, если бы не Ахилий, заметивший скопление пожирателей падали, от него и для погребального костра вполне могло ничего не остаться. Пепел Итона обрел последний покой рядом с прахом супруги и сына, а после скорбящие не один день повязывали через плечо темно-синие кушаки: так среди кеджанцев было принято отдавать великим людям последние почести.
Ульдиссиану хотелось покинуть городок поскорее, чтобы из-за него партанцев не постигли новые беды, но в этом ему раз за разом что-нибудь да мешало. Вначале – похороны Седрика, затем – разговоры со всеми, кто шел к нему за утешением… а, стоило с этим покончить, нашелся мастер Итон, и все началось заново. Каждый считал необходимым обратиться к Ульдиссиану за напутствием – это к нему-то, по-прежнему считавшему себя простым крестьянином!
Как ни странно, смириться с утратой горячо любимого главы городка партанцам помог еще кое-кто – Мендельн. Однажды перед домом собралась очередная горстка желающих повидать Ульдиссиана, но тот отлучился поговорить с другими, и Мендельн неожиданно взял разговор на себя. Речь его оказалась весьма необычной, и старший брат, узнав о ее содержании, не на шутку встревожился, однако некоторое успокоение слушателям она принесла.
