– Дорогой брат Ульдиссиан…
Казалось, что-то сдавило Ульдиссианов мозг. Скрипнув зубами, крестьянин попятился от лучащегося благосклонностью Примаса прочь.
– Оставь меня! Не нужно мне ничего ни от тебя, ни от Собора Света! Не нужно!
Отвернувшись от Люциона, Ульдиссиан двинулся в заросли. Куда? Этого он и сам не знал. Понимал лишь одно: уходить надо, да поскорее.
За спиной вспыхнул свет – точно такой же, каким предварялось исчезновение Мендельна. Не прекращая бега, Ульдиссиан собрался с духом и приготовился к неизбежному.
Волна настигшей его силы оказалась странно холодной. Казалось, крестьянина выворачивает наизнанку. Руки и ноги вмиг отказали, и кости, и мускулы словно бы превратились в студень.
Ударившись о ствол дерева, Ульдиссиан повалился наземь.
– Возможно, ты вправду ничтожество, как утверждает сестрица, – бесстрастно заметил Люцион. – Возможно, никакой силы в Ульдиссиане уль-Диомеде и нет.
Все тело охватил легкий зуд. Земля под едва сохранявшим сознание Ульдиссианом вдруг ухнула куда-то вниз. Оглядевшись, сын Диомеда, несмотря на туман в голове, осознал, что парит над землей, на высоте нескольких футов.
– Пожалуй, для полной уверенности придется испытать тебя вновь, и не раз. И морлу пускай с тобой поиграют. Морлу склонны вселять в сердца тягу к жизни, а та, в свою очередь – пробуждать силу нефалемов… если таковая в тебе действительно есть.
– Нет во мне… никакой силы, – выдохнул Ульдиссиан. – Я для тебя… не опасен…
– И никогда не был опасен, человек. Я – Люцион, сын Мефисто, величайшего из Великих Воплощений Зла! Да, в твоих жилах течет кровь нашего племени, однако, разбавленная никчемной сукровицей подобных Инарию, она стала жидка, как водица!
Развернутый в воздухе, Ульдиссиан снова увидел перед собою пленителя. Какое-то сходство с Примасом Люцион еще сохранял, однако Ульдиссиан ни на минуту не сомневался, что жуткие образы, мельком замеченные во время его недавнего превращения, к истине куда ближе.
Что там Люцион говорил о Лилии… то есть, Лилит? Выходит, она ему… сестра?
– Да, придется испытать тебя вновь, и не раз, дабы не допустить ошибки, – с улыбкой повторил демон. Лицо его сохраняло подобие человеческого, однако острые зубы и раздвоенный язык принадлежать человеку никак не могли. – А если окажется, что ты ничего не стоишь… я просто скормлю тебя морлу… живым, разумеется.
При этом он продолжал улыбаться, но Ульдиссиан понимал: нет, Люцион ни в коей мере не шутит.
Глава двадцать вторая
Понимая, как нелегко сейчас другу, Ахилий без колебаний позволил Ульдиссиану уйти. Внезапное появление множества жителей Парты немало встревожило и его самого. Их преданность – пусть даже тому, кому Ахилий доверил бы и собственную жизнь – потрясла лучника до глубины души.
Ход его мыслей был нарушен Серентией, внезапно ахнувшей и повернувшейся в ту сторону, где на глазах Ахилия скрылся Ульдиссиан. В тот же миг охотник и сам почуял: там, в джунглях, творится нечто ужасное.
Нечто ужасное, касающееся Ульдиссиана и Мендельна.
– Останься здесь! – прикрикнул он на Серентию и бросился к зарослям сквозь толпу испуганных горожан, на бегу выхватывая из-за спины лук.
Он знал: джунгли куда хитрее привычных, родных лесов, но желал всего-навсего одного верного выстрела. Больше ему не потребуется.
Если, конечно, он еще не опоздал.
* * *
– Мне хотелось проделать все это в тишине и покое, дабы те, кого еще могут интересовать нефалемы, ничего не заметили, – пояснил Люцион беспомощной жертве. – А интерес к нефалемам могут иметь многие, многие, да… Кроме того, все, чем интересуется моя дражайшая сестрица, вполне заслуживает подобных предосторожностей.
Глаза его, более не человеческие, живо напомнили Ульдиссиану глаза Лилит. Демон снова и снова мерил крестьянина оценивающим взглядом, отыскивая то, чего – уж это-то Ульдиссиан чувствовал – в нем отродясь не имелось.
– Хитра она необычайно, разум ее – что твой лабиринт. Узнав спустя не одну сотню лет, что ангел навсегда, без возврата изгнал ее в бескрайнюю пустоту, я не слишком-то опечалился, – со смехом признался Люцион. – Впрочем, если речь о ней, «навсегда» – понятие относительное, уж Инарий-то должен это знать. Ее следовало предать смерти, однако их ангельская братия слишком, слишком сентиментальна.
Внезапно Ульдиссиана охватил поток синих потрескивающих искр. От боли он вскрикнул, но крик его был заглушен силой магии.
Если все это для Люциона что-либо и значило, демон о том ни словом не упомянул.
– Теперь вопрос только в твоем брате и в том, кто мог овладеть им, – сказал он, кивнув себе самому. – Солгал я о многом, но не об этом. Он вправду одержим неким демоническим по природе своей существом, однако создание это – не просто, не просто демон… Пожалуй, займусь-ка я изучением вас обоих. Как тебе это понравится?
– Будь ты проклят.
– Спасибо, я уже проклят. Ну что ж, в дорогу?
Люцион улыбнулся еще шире, и мир вокруг Ульдиссиана подернулся дымкой, утратил зримую основательность. Сквозь него, мало-помалу обретая четкость, проступили смутные очертания величественных, просторных покоев. «Главный Храм!» – охваченный ужасом, подумал Ульдиссиан.
И в этот миг, озаренная отсветами окружавшей Ульдиссиана магической силы, в горло Примаса вонзилась стрела.
От сильного удара голова Люциона качнулась назад. Из жуткой раны брызнула кровь. Наконечник стрелы вошел в тело столь глубоко, что Ульдиссиан удивился: как только он не пронзил шею врага насквозь?
– Ульдиссиан! – крикнул Ахилий. – Ульдиссиан, попробуй освободиться!
Освободиться Ульдиссиан пробовал с той самой минуты, как был пленен, но всякий раз терпел позорное поражение. Сейчас он вновь воспользовался советом Мендельна, но и это ему не помогло. Может, в тот, прошлый раз вырваться удалось только благодаря счастливому случаю да силе брата? Подумав об этом, Ульдиссиан вновь вспомнил насмешки Лилии. Да, сам по себе он – пустое место… ничто…
Резкий свист послужил провозвестником новой стрелы, направленной в Люциона. Памятуя о мастерстве Ахилия, Ульдиссиан не сомневался: стрела ударит именно туда, куда лучнику и хотелось бы.
Однако в последний миг Люцион поймал стрелу, перехватив ее в каком-то дюйме от собственной груди. Без труда переломив древко надвое, небрежно бросив его на землю, Примас потянулся к стреле, вонзившейся в горло.
Выдернутая из раны, стрела ужасающе чмокнула. Примас сделал глубокий вдох, и сочившаяся из раны кровь сама собою втянулась назад, а края раны сомкнулись, срослись, так, что от нее не осталось ни следа.
Откуда-то слева до Ульдиссиана донесся голос Ахилия.
– Да сколько ж можно! – с досадой выругавшись, прорычал друг.
