— Скендер, — проговорила я, начиная паниковать, — почему кровь не останавливается?
Сидхе коснулся раны рукой, нахмурился, а потом повернул лицо в мою сторону, и я ощутила холод его пронизывающего взгляда. Сглотнув, я хотела спросить, почему он так «холодно» на меня смотрит, и тут он… рассмеялся.
Мои нервы не выдержали, и я толкнула его в грудь испачканной кровью рукой. Мерзкий сидхе даже не шелохнулся от моего нервного удара и, продолжая смеяться, произнес:
— Ты друидесса, Магари.
— Какое, боглы на тебя наплюй, открытие! — прорычала я. — Мне страшно до трясучки, а ты смеешься!
— Подумай, фейриолог, подумай хорошенько, и ты поймешь, что происходит.
Я вздохнула прерывисто и стала рассуждать вслух:
— Итак, что мы имеем: бессмертного сидхе, временно являющегося мертвым… — после этой фразы я запнулась и поняла, что логические цепочки строить бесполезно. Качнув головой, я огляделась и, увидев нож, взяла его в руки. — Нож обычный, не артефакт, и не из кузен Файдкамена, значит… что же это значит?
— Все куда проще, Магари, — вкрадчиво произнес Скендер. — Только вспомни…
Я отшвырнула нож и рявкнула:
— Ириан сейчас кровью истечет, а ты играешь в загадки! Ну-ка немедленно отвечай, что происходит!
Скендер покачал головой, поднялся и уселся за стол, на котором тут же появилась вазочка с фруктами.
— Скендер, — уже беспомощно проговорила я, — Ириан же вот-вот умрет… по-настоящему… почему ты не помогаешь?
— Впредь ты не будешь бездумно играть с научными объектами.
— Не время для морализаторства! Скажи, что делать, или я тебя… я тебя… тоже убью, так и знай!
— Злость не поможет, — убийственно спокойно протянул он и взял яблоко. — Включай голову, фейриолог. Или, может, фейриолух?
Сидхе вгрызся в яблоко, а я ударила по полу кулаком.
Ушибла пальцы. Зашипела от боли. Посмотрела на практически бескровного Ириана. Мысленно смирилась с клеймом убийцы… Убийцы? Убийцы сидхе? А ведь такое было уже в истории! В Вегрии даже кино на эту тему снимали!
Наконец, я вспомнила! Друиды имеют властью над кровью. У нас есть как способность останавливать кровь, или очищать ее, так и вызывать кровь… из ран.
Облизнув губы, я подобрала нож и резанула по указательному пальцу левой руки. И, когда показалась кровь, приложила ее к месту пореза на теле рыжего. Наша кровь смешалась, и я произнесла заговор:
— Услышь меня, Ириан, и отзовись. Прими мою кровь и исцелись. В ней сила друидов, ей подчинись.
Заговор сработал не с первого раза. Пришлось вспомнить и о том, что заговоры, даже самые простые, по сути своей очень сложны. Произносить их следует правильно, не ошибившись ни в одном звуке, и с нужным настроением. Я повторила заговор снова, и снова не вышло. Зато в третий раз, вроде, сработало.
Убрав палец от ранки на теле рыжего, я протерла ее краем платья и с огромным облегчением констатировала, что кровотечение остановилось. Тяжело выдохнув, я оглядела «место преступления». Бытовые чары сработали, как полагается, так что пол сиял чистотой, зато мы со Скендером отнюдь не сияли. Да и бедный Ириан, не подозревающий в своем мертвом сне, что происходило с его телом, выглядел, как жертва кровавого убийства.
Скендер доел яблоко, оставил огрызок на столе (стол сразу «изъял» огрызок), и подошел ко мне. Взглянув сверху вниз на Ириана, сидхе изрек:
— Очнется через дней пять.
Я встала и очень-очень ласково произнесла:
— Скендер, ты знаешь, кто? Ты…
— Сидхе, — сказал он, опередив меня, — и никогда не забываю о том, кто я и какова природа моей силы. А ты забыла, и это чуть не стоило жизни Огарку. Да, Магари, твое любопытство может быть убийственно даже для бессмертного бога.
Моя злость испарилась в испепеляющем стыде. Я опустила голову и взглянула на свои руки, измазанные в крови Ириана. Скендер прав: мое легкомыслие преступно и опасно для окружающих, ведь я уже не просто чудачка Магари, а друидесса-хаосница. Когда я делала надрез, очень уж хотела увидеть кровь сидхе… вот и увидела. Фигурально выражаясь, мой интерес вылился в лужу крови.
— Испугалась? — тихо спросил сидхе. — Хорошо, что испугалась. Так ты запомнишь этот урок очень хорошо.
— Еще как запомню…
Скендер еще разок посмотрел на Ириана, накрыл его снова покрывалом, захватил свой и мой плащи и указал на дверь:
— Идем, надо смыть кровь в озере.
— Не могу идти, ноги дрожат, да вся я дрожу, — обессиленно проговорила я.
— Тогда оставайся здесь, с «трупом», — пожал он плечами и вышел.
Я шмыгнула носом и почувствовала, что от стресса у меня потекли слезы. Утерев их тыльной стороной ладони и еще больше размазав кровь по лицу, я пошла за провидцем, а потом и побежала, потому что иначе его, такого высокого, не нагнать.
— Что, не дрожат больше ноги? — спросил он, не оборачиваясь.
— Дрожат, еще как. Но идти-то надо.
Сидхе усмехнулся и немного сбавил шаг, чтобы мне не приходилось за ним торопиться. Некоторое время мы шли молча, но нехорошие мысли, теснящиеся в голове, заставили меня заговорить:
— Хаос неподконтролен. Умнейшие опытнейшие не могут его подчинить, что уж говорить обо мне… я просто мартышка с гранатой, Скендер. Я только сейчас осознала, насколько могу быть опасна. Для всего мира опасна!
— Ты не можешь управлять им, но ты можешь не давать ему выхода. Для этого всего-то нужен самоконтроль. Помни всегда, что твои желания и мысли могут воплотиться в реальность.
— Тогда миру конец, — прошептала я. — У меня хромает самодисциплина.
— Ты научишься держать себя в узде. Это придет со временем. Привыкнешь.
— Как ты привык?
— Скорее смирился, — вздохнулСкендер. — И с сутью, и с вечным одиночеством…
— Как ты смог смириться со своей судьбой? Я бы сошла с ума.
— Равновесие основывается на балансе света и тьмы, а я рожден быть тьмой и смертью. Я нужен этому миру в целом, но никому не нужен в частности. Одиночество убивает меня, но спасает других, и в этом мое утешение.
— Нечестно это… неправильно.
Сидхе печально усмехнулся.
— Не усмехайся! Я тебе, как друидесса, говорю, что в твоей судьбе явный нехороший перекос. Жил же ты при Ториксе уважаемым сидхе, так что же сейчас мешает? Элидир?
— Дело не в приказе короля, Магари. Даже если бы меня пригласили ко двору, это бы ничего не изменило. Мой взор смертоносен; я однажды выколол себе глаза, но они выросли снова. Все боятся меня, моих пророчеств.
— Твоя беда в том, что ты слишком благородный, о других переживаешь. Плюнь на благородство, оно не в чести. Ты же могущественный сидхе, бог, так веди себя как бог: живи свободно, ходи где хочешь, говори с кем хочешь.
