— Потому что это песня, — ответил Скендер. — Ее нужно чувствовать. Тебе не дано певческого дара. Ты никогда не сможешь повторить чужую песню. Зато, — он хитро улыбнулся, — ты можешь использовать свое пение как пытку. Никто не выдержит этого!
— Ах ты мерзкий сидхе, издеваешься надо мной! А я помочь тебе хотела, неблагодарный!
— Помочь?
— Спеть песню забвению, чтобы ты снова стал юным душой… чтобы забыл все горести и проблемы, чтобы поплакал, в конце концов… Скендер, мне скоро возвращаться домой, и уходя, я хочу быть уверена, что тебе лучше, что ты ожил.
— Переживаешь за меня? — вкрадчиво повторил он мои недавние слова. — Беспокоишься о маленьком сидхе?
— Никакой ты не маленький, — окинув его взглядом, проворчала я. — Два метра ростом, а то и больше.
Бог улыбнулся и уверил:
— Я не нуждаюсь в песне забвения, Магари. Я итак чувствую себя живым… рядом с тобой.
Второй раз за последний час я почувствовала себя польщенной, и поняла, что он и правда не нуждается в песне забвения. Скендер уже ожил, и я вижу это по его походке, по отрастающим белым волосам; слышу в его голосе и смехе; ощущаю в его прикосновениях… Я знаю, что он рад мне, даже когда я сваливаюсь ему на голову, как снег; знаю что ему хорошо со мной, да и мне с ним хорошо. Мы незаметно стали очень близки. Главное, не перейти грань близости.
— Кажется, я тебя сломала, Скендер, — шутливо проговорила я.
— Починила, — возразил он, и мое чуткое сердце уловило нежность в его голосе. Ту самую щемящую, бархатную нежность, что я иногда испытываю, глядя на него… Грань близости уже пройдена. Остается только надеяться, что за этой гранью дружба, а не иное чувство…
Вернувшись во дворец, я стала вести себя так, словно ничего особенного не произошло, и продолжила исследовательскую деятельность: досконально изучила с помощью пикси дворец, зарисовала самые любопытные местечки; подглядела, кто и как готовит на кухне (поварами оказались эльфы); взяла интервью у Маэнуна, и у него же расспросила о Скендере и Ириане. Маэнун, кстати, был наказан за то, что унес меня с бала, но о том, что это было за наказание, так и не сказал. А Элидир… Элидир тоже делал вид, что ничего такого не было, и когда мы встречались в коридорах, вежливо интересовался, хорошо ли мне, удобно ли, не докучает ли кто, всем ли довольна госпожа друидесса?
Узнав, что у меня есть собственный келпи, король пригласил меня на охоту. Я приняла приглашение, но не как участница, а как наблюдатель. Собравшись у дворца в назначенное время, придворные оседлали своих келпи, ибо другой «транспорт» здесь не жаловали, и помчались вместе со сворой белых красноухих псов в лес, который когда-то так меня пугал. Возглавлял охоту король, и впереди его келпи бежал огромный ку ши, которого я видела в Самайн и во время пожара.
Вообще, волшебной живности в Файдкамене мало, это не тот холм, где можно встретить мохнатых, хвостатых и разумных фейри-животных — большинство из них живут в Матенхейме, холме оборотней. Так что охота велась на гоблинов низших видов, достаточно крупных и непротивных, чтобы годиться в пищу, но не достаточно разумных, чтобы считаться неприкосновенными жителями холма. Собаки находили и загоняли гоблинов, а сидхе стреляли в гоблинов из лука или пронзали копьями. Никто не использовал магию, охота была честная; воздух звенел от азартных возбужденных голосов сидхе, собачьего лая, криков загоняемой дичи.
Я плелась на Сапфире в самом хвосте охотничьей процессии, и удовольствия не получала никакого. Мало того: меня тошнило, и голова кружилась. Крепко держась за поводья, я старалась ровно и глубоко дышать и абстрагироваться от происходящего, но крики охотников и жертв звенели в голове, а сладковато-гнилостные запахи от туши разодранного ку ши гоблина витали вокруг.
— Отвези меня подальше, Сапфир, — попросила я, и келпи ушел в сторону от охоты, туда, где было тише и легче дышалось.
Мне стало совсем дурно: я практически скатилась со спины келпи и упала на колени. Меня стошнило в снег. Избавившись от завтрака, я закопала сие безобразие снегом и, пошатываясь, встала.
Неожиданно чья-то рука поддержала меня за талию. Сапфир обратился в юношу, обнаженного юношу с длинными голубыми волосами, и смотрел на меня обеспокоенно. Водяной дух мягко потянул меня на себя, и когда я попыталась воспротивиться, покачал головой. Не увидев в его голубых глазах с узким зрачком и намека на игривость и флирт, я позволила ему себя обнять, и правильно сделала: его нежное объятие принесло облегчение. Сапфир стал гладить меня по волосам, растрепанным после охоты, и я невольно вспомнила, как гладила его по гриве, когда приходила к озеру купаться.
Если раньше я еще сомневалась в Сапфире, подозревала, что он пытается меня соблазнить — а келпи и на такое способны, то теперь все опасения пропали. Водяной дух просто заботится обо мне. Я стараюсь по-доброму относиться к нему, и он отвечает тем же.
— Какая завораживающая картина, — раздался хрустальный голос Элидира. — Прелестная дева в объятьях прекрасного юноши… Настоящая услада для глаз.
Мы с Сапфиром тотчас отошли друг от друга, и водяной дух превратился снова в лошадь.
— Зря, — протянул король, подходя к нам. Он был один, без келпи, без придворных, и меня это испугало. — Вы вместе смотрелись очень живописно. Будь у меня способности к рисованию, я бы захотел вас запечатлеть на холсте. Правда, я бы предпочел, чтобы и ты обнажилась, Магари. Для гармонии.
Мой испуг стал сильнее. От Ириана я бы ждала таких слов, он тот еще охальник. Но король!.. Абы кому не говорят, что хотят увидеть в обнаженном виде…
— Что же ты молчишь, Магари? — лукаво спросил Элидир.
— Растерялась, — честно ответила я.
Сидхе подошел ближе, и я отчетливо различила не самый приятный запах ку ши. Ах да! Пес слизал кровь убитого гоблина, которая брызнула на руки короля, вот и разит теперь от Элидира кровью и псиной… Тошнота напомнила о себе.
— Ты так бледна…
— Охота и убийства не по мне.
— Но ты все-таки согласилась поехать.
— Не могла иначе; когда бы еще выпал шанс поохотиться вместе с сидхе? — со слабой улыбкой проговорила я.
Серебристые глаза Элидира посверкивали, как иней под солнышком. Я решилась спросить:
— У всех сидхе глаза золотые, а у тебя серебристые. Почему?
— Я всегда был особенным, — пожал король плечами, и я мысленно отметила, что от скромности он не умрет. — Древние сидхе, наши прародители, все выглядели по-разному, каждый из них был уникален. Но древние заснули, а наше поколение более заурядное. Иногда еще рождаются сидхе, отличающиеся от остальных, но это большая редкость, — продолжил Элидир. — Сидхе вообще редко рождаются. Ты так ничего и не сказала мне о бале, хотя знаешь, зачем я тебя пригласил. Где же справедливые упреки, где возмущение?
— Я многое узнала, побывав на балу, и познакомилась с сильнейшими сидхе современности. Так что впечатления у меня самые приятные, и возмущаться я не вижу причин.
