— Это я уже поняла. Приглашение я сама раздобуду. От вас я прошу только одной любезности: расскажите о том, что должен знать каждый человек, который попадает в неблагие холмы.
Заметив мои сомнения, Вайолет добавила:
— Я попаду туда все равно. Просто объясните, как себя обезопасить.
Злость взыграла в моей крови, но я не ушла и не ответила отказом на ее просьбу. Почему? Да потому что мне было ее жаль, очень жаль, и потому что я сама мучилась и страдала по сидхе, с которым мне не суждено быть…
Вайолет начала расспросы.
Я сгущала краски, нагнетала, красочно описывала страшных с виду гоблинов, ку ши со смрадным дыханием, обманчиво смирных келпи, мнение неблагих о дарах и даринах. Сначала Вайолет жадно слушала, а потом, увлеченная, сама стала рассказывать о том, что видела в Кинни. Незаметно я стала слушателем, а она рассказчиком; так мы менялись в своих ролях несколько раз.
Разговор затянулся надолго… Когда у меня в животе забурчало, и голос немного осип, Вайолет предложила отвлечься на вкусности, предлагаемые в кофейне, и посоветовала заказать тот же кофе с перцем, который сама пила. Такого кофе я еще не пробовала, поэтому согласилась.
Ох, и зря же я заказала его! Кофе оказался вкусным, но чуть острее, чем я предполагала; меня бросило в жар после нескольких глотков кофе. Вайолет, смеясь, сказала, что завидует мне, ведь ее даже красный перец не берет, после яств благих она не воспринимает нашу еду. Сама рини Фенн пила горячий шоколад. Она пододвинула ко мне бокал воды, который обычно приносят, чтобы запить густой шоколад.
Я выпила полстакана воды и выдохнула — пожар во рту унялся.
— Все-таки странно, — проговорила Вайолет, не сводя с меня глаз. — Я не чувствую вкуса, а вы чувствуете его очень ярко.
— Не знаю, что хуже, — ответила я, отставляя стакан. — Кстати, Вайолет. В холмах, как вы сами убедились, такого кофе не варят, и удобств там никаких. Нет там ни кофеен, ни кафе, ни театров, ни музеев, ни кино — как жить без кино? А самолеты, путешествия? Мы так увлечены чудесами волшебной страны, что забываем о чудесах нашего мира.
Женщина ничего не ответила, продолжая пристально на меня смотреть.
— Со мной что-то не так? — спросила я.
— У вас слезы.
— Это от острого кофе, все никак не отойду. Вернемся к нашей теме. Неблагие очень… — я замолкла. Меня снова бросило в жар, но в этот раз еще и сердце бешено заколотилось, и перед глазами замелькали пятна. Печально знакомые симптомы…
«Как же мне это надоело», — подумала я в отчаянии, и кинулась в туалет. Там меня долго и мучительно рвало. Бедная рини Фенн так за меня перепугалась, что сделалась совсем белой и попросила официанта вызвать карету скорой помощи. Я отказалась кого-то вызывать и мрачно сообщила Вайолет, что такие приступы для меня стали обычным делом.
Вайолет помогла меня привести себя в порядок и сказала, что довезет до дома. Сидя в уютном салоне ее машины, я прижимала ко рту платок — мало ли, снова стошнит? — и вздыхала.
— Это я вас утомила своими расспросами, — виновато вздохнула рини Фенн, выруливая к пригороду. — Вы из-за меня переживаете, нервничаете.
— Нет, вы ни при чем. Это последствия моего пребывания в холмах. Магия и суть неблагих сидхе очень плохо влияет на человеческий организм. Врач в больнице сказал мне то же самое. Вот вам, кстати, еще один аргумент против посещения Неблагого двора.
— Пожалуй, я и впрямь не учла этого… Но должен же быть способ защититься, так? О, Магари, вы снова зеленая!
В этот раз меня стошнило в сумку.
Тот инцидент в кафе заставил меня крепко задуматься о своем самочувствии. Слабость, головокружения и тошнота меня совсем замучили. Скендер забрал у меня пять лет жизни. Что, если эти пять лет обернулись для меня какой-то коварной болезнью? Это уже не похоже на тоску по холмам! Тоскующие плохо едят, испытывают отвращение к пище, но их не выворачивает наизнанку каждое утро!
Я решила непременно сходить к врачу, но перед этим нужно было сделать еще кое-что очень важное. Я постоянно откладывала встречи с Дюком, неохотно отвечала на его звонки, и была почти что невежлива — пора кончать с этой неопределенностью. Я позвонила Денверу и предложила прогуляться; я хотела все решить между нами и надеялась, что прогулка по зимнему парку поможет мне забыть о постоянной тошноте. Когда я собиралась, домашний телефон зазвонил. Взяв трубку, я услышала мелодичный голос рини Фенн.
— Магари, здравствуйте. Как вы себя чувствуете? Позавчера вам было совсем плохо.
— Мне гораздо лучше, спасибо, — удивилась я.
— Это хорошо. Магари… знаете… я, кажется, передумала насчет Неблагого двора. Именно потому, что увидела, как вас тошнило. Простите, но вы и правда ужасно выглядели.
— Здорово! — обрадовалась я. — Это правильное решение, а тоска по холмам пройдет. Но если вам еще потребуются доказательства, что у неблагих плохо, я к вашим услугам!
— Благодарю. Надеюсь, мы обе излечимся от тоски, — пожелала она. — Но вам все-таки следует показаться к врачу.
— Да, я как раз решила провериться.
— Наш семейный врач отменный специалист. Если хотите, он примет вас сегодня.
— Забавно, рини, — смеясь, сказала я. — Еще недавно я вам советовала идти к врачу из-за тоски по холмам, и вот уже вы мне предлагаете своего семейного врача.
Она тоже рассмеялась и уточнила:
— Так вы сможете сегодня попасть на прием?
— Нет, у меня дела.
— Жаль, сегодня было бы очень удобно, и я могла бы вас забрать из пригорода и отвезти к нему в Кэнтон. Это меньшее, чем я могу вам помочь. Вы были очень добры и любезны со мной, не побоялись встретиться с отчаянной женщиной, бредящей о холмах.
Голос Вайолет подозрительно дрогнул, когда она произносила последние слова, и мне стало грустно. Ах, эта тоска по холмам! Сколько людей она погубила!
— Вы не отчаянная, вы справитесь с этой манией, — уверенно сказала я. — А насчет врача — спасибо, не нужно. Сегодня никакого Кэнтона.
— Если вам потребуется помощь, звоните в любое время.
— Спасибо, вы тоже звоните, если я буду вам нужна.
Вайолет попрощалась и положила трубку. Надо будет еще раз поговорить о ней с дядей: он может ей помочь, найти нужные слова. Решив так, я выкинула мысли о рини Фенн из головы и, одевшись, посмотрела на себя в зеркале.
Бледная девушка с блеклыми волосами и запавшими глазами ничем не напоминала ту цветущую красотку, какой я была в холмах. Я снова стала серенькой и ничем не примечательной с виду, глаза не сияли, из них пропало лукавство. Неужели без волшебной воды я такая мышка?
С улицы раздался сигнал. Я выглянула в окно, увидела машину Дюка и пошла в прихожую. Надев ботинки, обмотав шею шарфом крупной вязки, выбрав поношенное, но любимое пальто, я нацепила на волосы шапку и, не оценив свой итоговой вид в зеркале (все равно не порадует), вышла к Дюку.
