Вот они, двери. А рядом уже знакомый мне знак. Стараясь, чтобы руки не дрожали, поднесла татуировку, замирая в ожидании вердикта.
Но видимо, наша энергия действительно переплелась, слилась, спаялась в моём узоре. Двери раскрылись, разъехались в стороны, утопая в стенах. Пропуская меня внутрь.
Шкала на языке драххов. Я по-прежнему его не знала, но если предположить, что самая верхняя отметка – это крыша, вторая – зимний сад, то, значит, мне нужна третья сверху.
К ней я и прикоснулась запястьем.
И в тот же миг сила подхватила, понесла меня вверх. Страх сменился облегчением, когда под ногами снова образовался твёрдый пол. И двери разъехались.
Удивительно, но я угадала. Оказывается, всё так просто, ясно, логично.
Вышла в пустых, гулких залах. Сапожки для верховой езды стучали по голубоватому камню пола и, казалось, шаги отдавались во всей башне. Ну, в ударах моего сердца точно.
Совсем недавно я всеми силами души мечтала сбежать отсюда. А сейчас казалось, будто возвращаюсь в родной дом. К самому родному мужчине.
Только бы он был тут!
Хотя... я с радостью дождалась бы его. Встретила. Представляю себе его взгляд!
Я улыбнулась, но тут же испугалась. Только бы он не ушёл к своему Разлому насовсем...
Вот лестница наверх, в оранжерею. Вот – вниз, в столовую.
А там – дверь нашей комнаты. Одна из немногих в этом доме, практически лишённом перегородок.
Сквозь стеклянные стены светило вечернее солнце, а я шла всё медленнее, медленнее.
Пока не остановилась.
Что ему делать в спальне? Может, он в кабинете? А может, и вовсе в парламенте? Найти Ленси? А может...
Дверь спальни отворилась, заставив меня позабыть обо всех вопросах.
Миг – на пороге обрисовались широкие плечи, узкие бёдра, синие волосы. Наместник, облачённый в синий балахон с капюшоном, как у всех драххов во время церемоний в их Башнях.
Остановился, словно увидел призрак.
– Иви? – пробормотал, не веря себе.
Я ощутила, как на губы ложится улыбка.
Шаг. Другой.
Быстрее...
И вот я уже утопала в любимых объятиях, ощущала, как Эллинге покрывает горячими, жадными поцелуями лицо, приближается к губам...
– Ты пришла, – пробормотал.
Не в силах справиться с застывшим в горле комом, я лишь кивнула.
– Что-то случилось? – он всмотрелся в мои глаза.
Качнув головой, я прошептала:
– Я вернулась.
Он пропустил меж пальцев прядь моих волос, всматриваясь в глаза, окидывая взглядом лицо, словно сотню лет не видел.
– Второй раз я не смогу тебя отпустить.
– Не отпускай...
Скинув балахон, Эллинге подхватил меня на руки и понёс в комнату.
Почему-то вспомнилось, как я впервые лежала на этой огромной кровати, боясь, ненавидя. А сейчас лишь помогала мужу срывать одежду, в нетерпеливом желании добраться до обнажённого тела, твёрдых мышц, ощутить на себе горячие прикосновения.
Сольгард вдыхал мой запах и как будто не мог надышаться. Неистово, нетерпеливо раздвинул ноги, и я подалась навстречу, принимая в себя желанного мужчину. Потом каким-то образом очутилась сверху на нём. Всё погрузилось в туман, и лишь наше дыхание казалось единственным настоящим, что существует в этом мире.
– Давай, – шепнул он, поощряя.
И я отдалась порыву, страсти, давно зревшему желанию.
– Иви, – тихо шептал Эллинге, направляя руками мои бёдра. – Моя ниатари...
Потом, не переставая ласкать, снова оказался надо мной, и я впервые оценила размер кровати. Теперь ясно, для чего она такая огромная!
Горячо, самозабвенно Сольгард доводил меня до высшей точки наслаждения, и, кажется, я начинала понимать тех, кто готовы умереть счастливыми в объятиях драххов.
Кричала, вонзая ногти в его спину, вжимая его в себя, желая ещё и ещё.
За окнами опустилась ночь, когда, уставшие и обессиленные, мы лежали рядом. Оперев голову на руку, он рассматривал меня, осторожно поглаживая пальцами кожу – шею, грудь, живот.
Я молчала, утопая в синих глазах. Хотела сказать, чтобы не уходил. Не шёл сегодня к Разлому, оставил эту ночь нам. До чего же мечтала проснуться в любимых объятиях!
Но вместо этого вспомнила совсем другое:
– Там, у дерева... конь. Его надо... вернуть в конюшню.
– Распоряжусь, – кивнул Сольгард.
Вдруг взял мою руку, присмотрелся к татуировке:
– Иви, давно это?
– Что? – испугалась я. – Я думала... она так сияет из-за того, что ты у Разлома.
– Я про цвет.
– Ну... уже несколько дней... а что? Что-то серьёзное?
– Не знаю, – взгляд Эллинге расфокусировался. Пару мгновений муж молчал, похоже, обдумывая. После вдруг выдал: – Приглашу... завтра посмотрим.
– Кого?
Он притянул меня к себе, не ответив.
Наверное, я должна была бы испугаться, встревожиться, но руки любимого мужчины укутали, успокоили, почти убаюкали. И я сама не заметила, как заснула, прижимаясь спиной к его груди, животу.
Наутро вскочила от какого-то шороха.
Эллинге собирался – тихо, и всё же...
– Разбудил? Прости, – произнёс, поправляя балахон.
– Ты к Разлому? Да? – я подхватилась с кровати, кутаясь в покрывало.
– Я и так надолго его оставил. Дыра всё шире.
– Ты же... вернёшься?
– Ну конечно, вернусь.
– Я знаю... Картер рассказал мне, что происходит, когда Наместник не может больше сдерживать Разлом.
– Картер, значит, – задумчиво проговорил Эллинге. Улыбнулся вдруг одними уголками губ: – Из него выйдет неплохой лорд.
– Ты же предупредишь меня, если решишь уйти... насовсем? – мне не нравилось, что он уклоняется от ответа. Эллинге всегда говорил прямо!
– Конечно, моя ниатари, – он обнял меня, коснулся губами щеки. – Жди меня, к вечеру буду. Кстати, коня вернул, – отчитался.
Ох. Нужно будет передать матушке записку...
Развернувшись, Сольгард двинулся к двери. Я дёрнулась было за ним, но чуть не споткнулась о складки покрывала. Внушённая с детства привычка сначала привести себя в порядок, а потом выходить, остановила.
Я вернулась к шкафу и замерла. Да у Эллинге тут остались все мои наряды! Всё, что я привезла с собой! Неужели знал, что вернусь? Или просто... надеялся?
На душе сделалось так тепло, в глазах щипали слёзы.
