- Марай, - произнесла я и улыбнулась любезно: - Вы ведь не расскажете ей о том, что видели?
Демон хмыкнул. Оторвал спину от стены и двинулся в мою сторону - медленно, но как-то на вид опасно. Я перестала улыбаться и прокашлялась.
- Ну что вы, госпожа Сюзанна, - произнес он, улыбаясь. - Как я могу? Я ведь весь принадлежу вам, и вы можете располагать мною, как пожелаете.
Я притворно хохотнула, дав понять, что оценила его иронию по достоинству - он ведь дословно повторил те слова, которые я сказала рыженькой, желая ее подразнить, - но на всякий случай отступила на шажочек.
- Мои глаза видят только вас, все прочие - пустое место, - продолжал он. - Конечно, я буду молчать, если вы того желаете.
Он подошел совсем близко - я совершенно ясно чувствовала в этом угрозу, но не понимала, что это на него нашло. Если по-хорошему, мне стоило отступить еще дальше, но упрямая ослица во мне стояла на месте, как вросшая в пол.
«Стращает, чертов Владыка Демонов», - подумала я, а Марай спросил:
- Так вы желаете?
- Да-да, желаю, - ответила я. - Буду благодарна, если тайну сию вы унесете с собой в могилу, ну или, ладно, можете пока просто никому ничего не рассказывать.
Демон усмехнулся. Насмешила я его то есть. И то хорошо - пусть лучше смеется, чем напирает, подумала я, и тут этот Владыка Демонов наклонился прямо ко мне и...
Его язык вторгся в мой рот так бесцеремонно и нагло, что я застыла, будто меня молнией шарахнуло. А когда осознала, что происходит, демон так же резко отстранился и поинтересовался неожиданно светским тоном:
- Клыки не мешали?
Я аж подавилась.
«Ах, ты ж засранец!» - полыхнуло у меня в голове.
- Вас ведь интересовал этот вопрос: не мешают ли клыки. Так что же? Не мешали, госпожа... Сюзанна?
Где мой дар речи? Верните сейчас же!
- Марай, а вам не кажется, что его светлости может очень не понравиться, что вы поцеловали одну из его невест? - выдавила наконец из себя я, злая, как черт.
- Но вы ведь не расскажете ему, верно? - ухмыльнулся демон. - Молчание за молчание, согласны?
Я цыкнула от досады, когда Марай повернулся ко мне спиной. Дождавшись, когда он исчезнет за ближайшим поворотом, я вдруг осознала: «О! Так вот, как себя чувствовал герцог, когда я его насильно поцеловала? Хотя... мой поцелуй был куда скромнее, вообще-то!»
Слегка поостыв, я оживила в воображении поцелуй этого наглого Владыки Демонов и хмыкнула с легким удивлением:
«А было неплохо».
По крайней мере, клыки не мешали.
Глава 11. ОТРАЖЕНИЕ ИСТИННОГО ЛИКА
Я благополучно вернулась в обеденный зал, а вот Альвину Мизан собравшимся пришлось ждать долго. В какой-то момент в зале появился Силуян. Один. Он остановился недалеко от дверей и на вопросительный взгляд его светлости только кивнул. На что его светлость покачал головой, а потом многозначительно посмотрел на меня.
«Что? Ну что сразу я? - оскорбилась я всем своим лицом и видом. - Нет вины моей ни в чем, я ж не злодейка какая, я только учусь».
Судя по усмешке его светлости, моему невинному хлопанью глазками он ни на йоту не поверил.
Граф Гранвиль уже покончил с ужином, когда рыженькая наконец вернулась. Вместо платья цвета померанца на ней было другое.
«Да уж, - подумала я, - личико отмыть можно, а платье просто так от соуса не очистишь. Переоделась, значит. Надеюсь, девицы успели до ее возвращения в свою комнату вернуть ларец с ядами? Вернее, ларец без ядов».
Альвина косилась на меня злобно, но неуверенно, из чего я сделала вывод, что таки успели, и о хитростях моих она ни сном ни духом.
- Ну что ж, соэллы, - произнес граф Гранвиль, одарив невест неизменной дьявольской улыбкой. - Пора приступать к предварительному этапу.
И уже герцогу:
- Ваша светлость, велите принести.
Невесты начали удивленно переглядываться: что принести?
Никто еще не знал, о чем речь, но воображение каждой уже рисовало худшие картины: от переносной гильотины до топора для отсечения голов.
Герцог тем временем кивнул графу и, повернув голову в другую сторону, воскликнул:
- Тильман!
Почти тот же час возле него, словно просочившись из-под земли, возник человек в униформе лакея.
Если у Силуяна были выдающиеся бакенбарды, то у Тильмана - выдающиеся усы. Они свисали двумя щупальцами ниже подбородка и закручивались внизу колечками. Впрочем, и волосы его были куда длиннее, чем у прочих слуг.
- Да, ваша светлость, - хриплым голосом услужливо отозвался он, склонив спину перед герцогом.
Его светлость почему-то нахмурился. Какое-то время смотрел на усатика, словно его внешний вид вызывал в нем недоумение и недовольство одновременно, потом позвал дворецкого:
- Силуян, кто это? - спросил с заметным напряжением в голосе.
Дворецкий в свою очередь перевел взгляд на Тильмана. Тоже озадачился, прокашлялся и ответил:
- Затрудняюсь ответить, ваша светлость. Предполагаю, один из слуг.
Его светлость поморщился и махнул Тильману рукой, мол, ступай, по ошибке позвал.
Я хмыкнула про себя. Похоже, в замке так много слуг, что его светлость в них путается. Усатый Тильман исчез, а герцог приказал дворецкому:
- Силуян, вели слугам принести то, что стоит в Морской комнате.
- Будет исполнено, ваша светлость, - склонился в поклоне дворецкий.
Невесты косились друг на друга и едва дышали, герцог почему-то продолжал хмуриться, словно он что-то забыл и не мог вспомнить, граф Гранвиль с жутковатой от предвкушения улыбкой потирал маленькие пухлые ладошки.
Наконец распахнулись двери и слуги внесли в обеденный зал... зеркало.
Большое, размером с человеческий рост, зеркало. Овальная рама из какого-то странного металла, отливающего морской зеленью, держалась на толстых резных ножках.
А, впрочем, нет. Обман зрения.
Стоило только приглядеться получше - и я поняла: передо мной не зеркало.
Вместо покрытого серебром и алюминием стекла рама была заполнена слоем воды -зеленой, словно царство морское, светящейся, будто от проникающих под поверхность солнечных лучей, с гладкой - почти гладкой - поверхностью. Все-таки иногда на глади этого водяного зеркала словно проходила рябь. Странным образом вода в раме не вытекала и почти не двигалась.
- Перед вами - Зеркало Кархена! - торжественно объявил граф Гранвиль; он успел встать из-за стола и коротенькими толстыми ножками вышагивал вокруг означенного зеркала, не сводя с него взгляда, полного чистого незамутненного восторга.
