Мы знали, что Харрингтон заявится в бордель тем же вечером и польстится, без сомнения, на свеженькое личико красотки Хелен. Небольшая рекогносцировка не оставляла в этом никакого сомнения...
– Боже, если они начнут меня лапать, я дам им по яйцам! – не могла успокоиться Хелен (читайте: Брайан), запахивая на себе полупрозрачную тунику, выданную ей по случаю. Ее бордовые соски и темный треугольник внизу живота недвусмысленно выделялись под всем этим недоодеянием, даже я, будучи девчонкой в душе, невольно засматривалась на все эти выставленные на показ красоты.
– Куда ты смотришь?! – в который раз одернула меня девушка, гневно сверкнув глазами.
И я не стала юлить:
– Ты жутко красивая! – сказала с искренним восхищением. Должно быть, Джонни внутри меня был полностью со мной солидарен...
Хелен закатила глаза и отвесила мне легкий подзатыльник.
– Мал ты еще на женщин засматриваться, засранец, – сказала она. – Иди давай на кухню, некоторым, знаешь ли, работать надо.
– Я буду присматривать за тобой, – пообещала я, и та фыркнула:
– Слюной-то не истеки, защитничек ты мой неугомонный.
А потом мы увидели Харрингтона, обводящего взглядом женский цветник в откровенных нарядах, и Хелен, призывно улыбнувшись, потупила взгляд. Где Брайан этому научился? Даже я купилась на эту мнимую добродетель, а уж Харрингтон и подавно: он направился напрямую к ней и погладил по высокой груди.
– Хороша, – произнес он довольным голосом. – Новенькая?
– Только сегодня приступила, милорд.
– Как тебя зовут?
– Хелен.
– Будешь Сюзанной, – легко отмахнулся от ее имени знатный вельможа, продолжая оглаживать высокую грудь.
Только бы Брайан стерпел, только бы и в самом деле не дал ему по яйцам, взмолилась я мысленно! А тот приобнял Хелен-Сюзанну, позволив рукам пройтись по ее правой ягодице, и заключил:
– Пойдешь со мной, Сюзанна. Уверен, твоя скромность только напускная, и у тебя есть чем удивить мужчину, вроде меня. – И в сторону мамаши Кларенс: – Вина – к нам в комнату. Я беру эту девушку!
Та заулыбалась счастливой улыбкой, и они направились наверх под ее радушные уверении в исполнении всех прихотей клиентов.
Я проскользнула вверх по лестнице следом за ними и притаилась в полутемном закутке, дожидаясь, когда же Хелен позовет меня в комнату. Отовсюду раздавались недвусмысленные пыхтение и стоны – похоже, дела у мамаши Кларенс шли ох как неплохо. А вот время затягивалось, и я уже начала было волноваться, когда Харрингтон-старший приоткрыл дверь и поманил меня к себе согнутым пальцем...
Я послушно юркнула в комнату и удивленно распахнула глаза, заметив плачущую фигурку Хелен (теперь уже настоящую Хелен), кутающуюся в тонкое покрывало... Под ним она была абсолютно обнажена, и я поглядела на Харрингтона вопросительным взглядом.
– Этот урод никак не желал прерываться даже на глоток вина, – пояснил он рассерженным тоном, – начал лапать меня, как полоумный... Сказал, что я дивно как хорошо... можно подумать, я и сам об этом не знаю!
Я ревниво сощурилась, и Харрингтон-старший пожал плечами:
– Но Хелен, действительно, красотка, уж мне ли, столько времени находившемся в ее теле, не знать этого. – Потом он зевнул и захлопал глазами, как человек с трудом пытающийся не поддаться сонливости.
– Что с тобой? – удивилась я.
– Не знаю, – произнес тот, снова зевая. – Быть может, эту, так называемую, превращайку нельзя смешивать с вином, как думаешь? У меня не было другого способа заставить его выпить жидкость из флакона.
– Жутко хочется спать. Может, я посплю тут немого... Так, самую малость.
– Нет, – возмутилась я. – Так не пойдет. Нужно уйти отсюда как можно скорее! – и я бросилась к хнычащей Хелен, с ужасом глядящей на меня. – На, одевайся скорее, – сказала я, кинув ей в руки загодя приготовленный по случаю плащ. Та укуталась в него, словно в кокон, и нехотя спустила ноги на холодный пол.
– Помоги мне вывести этого мужчину на улицу, – попросила я девушку, – подыграй, если нужно. Только не плачь, умоляю тебя! – И решила припугнуть для пущего эффекта: – Будешь реветь, нас отсюда не выпустят! А это ни много ни мало самый настоящий бордель, понимаешь? Такие, как ты, мужчинам очень нравятся.
Хелен тяжело задышала, борясь с подступающими слезами, но сумела сдержаться. Харрингтон, между тем, осел на кровать, напевая какую-то незамысловатую колыбельную, и я похлопала его по плечу:
– Эй, пора идти, приятель! Просыпайся.
– Да-да, – пробубнил он себе под нос, – пора ложиться спать. – Тело его начало заваливаться набок, и я залепила засоне смачную пощечину.
– Что ты себе позволяешь? – возмутился он, распахивая глаза.
– Не спи, – велела я строгим голосом. – У нас есть дело, ты не забыл?
– Не забыл, но очень уж спать хочется, Ки...
– Подхватывай его! – велела я Хелен, и мы поволокли Харрингтона-старшего вон из комнаты в сторону лестницы для слуг.
Здесь нам не повезло: я увидела огромного верзилу, что-то вроде помеси телохранителя мамаши Кларенс со свирепым домоуправителем, и он напрямую направлялся к нам.
– В чем дело? – осведомился он, поглядывая на полусонного Харрингтона, повисшего на наших руках.
– Господин захотел забрать девчонку с собой, – сказала я ему, – хозяйка дала добро.
– Что с ним?
– Перебрал малость, но Хелен, уверена, сумеет и мертвого оживить.
Девушка изобразила что-то вроде улыбки, и верзила смягчился:
– Надеюсь, он не попортит «добро», – кивнул он в ее сторону. – Знаем мы этих богатеньких хлыщей...
– Я прослежу за этим, – пообещала с улыбкой.
Громила усмехнулся: видно, мои детские габариты не очень убедили его в моей способности помочь Хелен при необходимости. Только кинул, взваливая Харрингтона себе на плечо:
– Помогу вам добраться до кэба.
Так мы и вышли на улицу и, поймав первый же проезжающий кэб, направились в сторону Оксфорд-стрит. Дом встретил нас полнейшей тишиной, и, впустивший нас вовнутрь камердинер Харрингтона, удивленно воззрился на меня полусонными глазами... Я ущипнула его хозяина за руку, и тот, с трудом разлепив веки, произнес:
– Пойду-ка я почитаю корреспонденцию.
– В такой час, сэр? – удивился верный слуга. – Не лучше ли отложить все дела до утра...
– Цыц, – одернул его Харрингтон, – я сам знаю, что и когда мне делать. – И милостиво взмахнул рукой: – Иди спать, мальчишка мне поможет!
Камердинер был явно удивлен поведением своего господина, однако, привыкший быть послушным любым его капризам, покорно удалился прочь по коридору.
