– Вы о перемещениях? – полюбопытствовал мужчина. – Я и сам едва могу в это поверить.
Я приоткрыла сначала один глаз, потом – второй... и села.
– Так это правда, вы тоже оттуда? – спросила я, ощущая наворачивающиеся на глазах слезы. – Я думала, я здесь абсолютно одна. – Уткнулась в жилетку своего вовремя подоспевшего спасителя и дала волю эмоциям.
Тот позволил мне выплакаться, похлопывая по спине, словно малого ребенка, а потом произнес:
– Как вы здесь оказались? Тот мальчик, что меня спас – это ваша первая ипостась, я правильно понимаю?
Я утерла хлюпающий нос и просто кивнула.
– А вы, – икая, произнесла я, – больше не прикладывались к «веселому» флакончику?
Голубые глаза Харрингтона ярко вспыхнули, и он хохотнул:
– О нет, прикладывался! Не без этого. – И пояснил: – Представьте только, я прошел через дверь и очутился в теле молоденькой горничной, отчаянно отбивающейся от неприличных поползновений старого греховодника, ее хозяина. Я, понятное дело, не стал этого терпеть и заехал мерзавцу по причинному месту... Коленом. Со всего маху. Тот едва не задохнулся от боли (знаю по себе, насколько это несладко), а потом, сумев-таки разогнуться, он указал мне на дверь... – Мужчина пожал плечами: – Боюсь, бедняжка бродит где-то без крыши над головой, и я виновник этому несчастью.
– Какой кошмар! – отозвалась я, и мы одновременно улыбнулись друг другу.
Смеяться над чужой бедой было некрасиво, мы оба это понимали, но облегчение, испытанное в обществе друг друга, как будто бы отодвинуло все беды на второй план. Все с нами приключившееся казалось какой-то нелепой шарадой, готовой вот-вот разрешиться...
– Почему вы назвали нас «белыми кроликами»? – поинтересовалась я у Харрингтона, и тот ответил, не задумываясь:
– Меня привел сюда белый кролик, а вас?
– Меня... – я припомнила странного мужичонку в белом костюме, – должно быть, тоже привел сюда кролик. Белый. – И я рассказала, как все произошло на самом деле.
Харрингтон слушал внимательно, с неподдельным интересом, только что-то едва уловимое проскользнуло в глубине его глаз и исчезло прежде, чем я успела закончить свою историю.
– У меня все было так же, как и у вас, – сказал он, глядя на часы и подавая мне руку. – Как вы себя чувствуете? Уже лучше?
– Слегка подташнивает, – призналась я честно, и Харрингтон мотнул головой, огорошив меня неожиданной информацией:
– Мне кажется, вы беременны. Определенные признаки заставляют меня склониться к такому предположению...
Боже, я вспыхнула, словно все та же викторианская барышня!
– Почему вы так решили? Вы доктор? – я приложила руку к туго затянутому в корсет животу. – Эти девицы должны бы посекундно падать в обмороки: корсет – изобретение дьявола! Не думаю, что дело в чем-то большем... – И с ужасом в голове: – Я никогда не была беременной.
– А я никогда прежде не был женщиной! – парировал Харрингтон с явным намерением подбодрить меня. – И мне это не очень понравилось.
– Быть мальчиком тоже удовольствие не из приятных, хотя и намного лучше, чем – девицей на выданье, лишенной кислорода во всех смыслах этого слова.
Мы немного помолчали, обдумывая свое непростое положение, а потом я спросила:
– Как же нам вернуться назад? Это время наводит на меня ужас, и я не готова провести в нем всю свою жизнь.
Харрингтон казался задумчивее обычного.
– Я много об этом думал, – сказал он, – но пока так и не пришел ни к какому решению. Увы...
– Возможно, вместе мы лучше справимся с этой задачей, – предположила я не без смущения.
– Уверен, так и будет, – мужчина снова поглядел на часы. – А сейчас нам стоит вернуться на бал, иначе, сами понимаете, слухов не оберешься. – И присовокупил: – Будьте осторожны.
– Как и вы, – добавила я. – Те двое имеют на вас зуб. Как вам удалось от них оторваться?
– Я выскочил под колеса какому-то экипажу, – усмехнулся мужчина, – и хозяин оного, признав во мне Мэтью Харрингтона, вызвался подвезти меня до дома. В противном случае, не знаю, что со мной и было бы... Спасибо, что спасли мою жизнь! – поблагодарил он с теплой улыбкой.
После этого я облокотилась на его руку, и мы поспешили к выходу. Его слова о спасении кружили мне голову... Я спасла человеку жизнь. Звучало чудесно! Почти как музыка.
– Будет лучше, если нас не увидят вместе, – Харрингтон выпустил мою руку и велел мне отсидеться на мягком диванчике за пальмами, сделать вид, что я провела там все время своего отсутствия. Сам он последовал дальше, и я невольно залюбовалась доставшимся ему телом: высоким, статным, с ярко-голубыми глазами... Нет, глаз со спины я, конечно, не видела, только они поразили меня еще там, в пабе у Эндрюса, и с тех пор я немало о них думала. Голубоглазые мужчины – моя давняя, непреходящая слабость! С телом ему повезло, что уж тут лукавить...
****Я откинулась на спинку дивана и в неуместном, казалось бы, состоянии радостного восторга растянула губы в широкой улыбке. Восторг мой, однако, длился недолго: его вспугнул сдавленный женский крик, заставившей сердце заледенеть.
Харрингтон, все еще беседующий с кем-то у лестницы, встрепенулся, определяя направление крика, а потом направился в сторону комнаты для закусок, и я побежала следом... Читай: пошла быстрым шагом. Бегать в корсете в принципе невозможно! Будь он трижды неладен.
– Доктора. Позовите доктора! – прокричал кто-то.
Гости, бывшие рядом и тоже слышавшие крик, потянулись в том же направлении, и потому, заглянув в комнату, я увидела первым делом лишь ворох голубой ткани на полу и лишь потом поняла, кому он принадлежит.
– Алисия?
Толпа расступилась передо мной – они знали, что девушка на полу моя подруга – и я увидела, как Харрингтон поддерживает голову бьющейся в конвульсиях бедняжки.
– Что с ней происходит? – спросила я в ужасе, и он, оттянув ее нижнее веко, продемонстрировал мне сузившийся до размера булавочной головки зрачок. Похоже, это должно было мне все объяснить, вот только я так ничего и не поняла...
– Передозировка, – произнес он едва слышно. Кажется, ей что-то вкололи... или она сама себе вколола. Шприц брошен здесь же, поглядите под правой рукой... – Я, действительно, увидела и шприц, и небольшой красный прокол на сгибе ее левой руки.
– Боже мой! – ахнула я, а тело Алисии, вдруг выгнувшись дугой, затихло и расслабилось на удерживающих ее руках. Харрингтон опустил девушку на пол и приложил пальцы к ее сонной артерии... Я вопрошающе поглядела на него, и мужчина отрицательно покачал головой.
Сердце Алисии Хэнсли остановилось...
Приглушенный шепот за нашими спинами усилился, и, когда в комнату вбежал мужчина с докторским саквояжем, трагедия достигла апогея: на пороге появились родители погибшей, и толпа расступилась перед ними, словно Красное море – пред Моисеем.
