— Точно, — рассеянно кивнула я, вся пребывая в думах о релаксе.
— Ах, да, еще: начальник гарнизона увлекается разведением гебумианских собак, тхайнов. У каждого своя вольера, во-о-он за той оградой. Дежурные разрешают посмотреть, если осторожно и без шума. Не пожалейте времени! Порода — у-у-ух, какая!
— Погляжу обязательно.
— Ну, тогда я побегу, пока места не заняли, — быстро сказал Матео и покинул меня. Мальчишка…
Перекинув косу за спину, я украдкой стерла выступивший на лбу пот и пошла ко второму модулю. Здесь не было внутренних переходов, как у нас на станции, приходилось перемещаться по жаре.
У меня не было сомнений насчет того, как развлечься — я хотела релакс! Дома у меня возможности насладиться этой процедурой не было. А в глуши, на практически не заселенной людьми планете, на военной базе — есть. И бесплатно! Очень-очень приятный сюрприз. Понимаю, почему желающие слетать на базу всегда находятся.
Когда я зашла во второй модуль, все релакс-кабинки были уже заняты. Сама виновата: нужно было поторопиться. Ну, что ж, придется подождать. Курсантка, следящая за установками релаксации, сказала подойти через два часа.
Пока можно прогуляться в питомник. Не очень-то мне хотелось выходить в жару и духоту, но сидеть на стуле два часа в ожидании своей очереди расслабиться тоже не вариант. Я вышла на улицу и быстро пошла к питомнику, по возможности стараясь идти в тени.
Проходя мимо модулей, я ни одного военного не увидела; складывалось ощущение, что их заперли на время, пока здесь гуляют сотрудники «Найрив». Может, так и есть, и контакты с гражданскими строго запрещены. Я вздохнула; прогулки по жаре в число моих любимых удовольствий не входят. Казалось, до питомника рукой подать — вон же ограда! — но на самом деле путь оказался не такой уж близкий.
Наконец, я достигла цели: потная, нагревшаяся, немножко даже пыльная — само совершенство. Хорошо, с утра нанесла любимый крем с защитой от ультрафиолета на лицо, а то бы еще покрылась уродливым загаром или того хуже — веснушками.
Когда я приблизилась к ограде, заметила еще нескольких человек со станции; они неловко мялись. То ли зайти боятся, то ли их не пускают. Присмотревшись, я заметила, что один из мужчин склонился к неприметному сканеру и что-то негромко говорит в микрофон. Судя по тому, что он повторял одну и ту же фразу, его не слышали.
Вдруг динамики угрожающе зашипели; следом за помехами раздалось такое же угрожающее:
— Кто?
Мужчина от неожиданности аж подскочил.
— Блага, — нервно облизнув губы, сказал он. — Мы бы хотели посмотреть на тхайнов.
— Вам здесь что, зоопарк? — еще более грозно осведомился невидимый дежурный. — Тхайны спят, что на них смотреть?
— Уважаемый, — оскорбился мужчина, — сам капитан Нигай дал разрешение входить в питомник сотрудникам станции!
Очередные шипящие помехи заставили нас прикрыть ладонями уши. Дежурный что-то еще сказал, но никто не понял, что. Неприметная дверца рядом со сканером раскрылась, приглашая нас войти внутрь.
Мы ждать не стали, вошли. Навстречу вышел высокий жилистый мужчина в синем; судя по всему, его тоже мучила жара. Посмотрев на нас агрессивно — будто мы причина того, что его заставляют дежурить! — он коротко объяснил, что животные спят, тревожить их нельзя, и к вольерам запретил подходить ближе, чем на два метра.
Мы обогнули здание и вышли к вольерам. Всего их оказалось десять — по пять с каждой стороны от дорожки. Жужжали установки силового поля, но само силовое поле было невидимо. Оттого стало страшновато: что же это за собаки такие, что для их охраны еще и силовое поле нужно? Неужели решеток не достаточно?
Мужчина, который так настойчиво рвался в питомник, встал в замешательстве, его спутники тоже замерли, восхищенные. Что их так восхитило? Огромные вольеры? Я присмотрелась к ближайшей повнимательнее, но ничего не увидела, кроме клочка светлой шерсти. Где же тхайны? Спят в тени под навесами?
Так, издалека, и не поймешь.
Любопытство гнало меня вперед и ближе, но инстинкт самосохранения просил оставаться от решеток на безопасном расстоянии. Опасность я чувствовала кожей, даже мое хилое эо встрепенулось, заговорило: «Осторожнее, Кэя, что-то здесь не так».
— Стивен, — сказала одна из женщин недовольно, — я ничего не вижу.
— Не торопись, Сара. Они нас уже почуяли. Сейчас покажутся.
Не показались. Даже тогда, когда мы очень осторожно пошли по дорожке, заглядывая в каждую из вольер. Я уже решила было заканчивать с экскурсией и уходить, когда сонная тишина была прервана: раздалось утробное рычание. Обернувшись к вольере, к которой до этого стояла спиной, я мысленно охнула.
Животное, которое вышло из тени, язык не поворачивался назвать собакой. Тхайн поразил меня, как поражает заряд мазера в сердце: сначала смотришь стеклянными глазами, а потом ноги подкашиваются. Я забыла, как дышать, забыла о жаре, о том, где нахожусь. Не потому что тхайн оказался огромным страшенным созданием с длинными лапами, а не собакой в моем понимании, а потому что улыбался.
Мне не показалось! Да, не может быть у собаки улыбки, как у нас, но эта лобастая вытянутая морда имела именно улыбающееся выражение. А янтарные глаза говорили: «Страшно, человечек? Так и должно быть, ведь я с легкостью могу порвать тебя зубками».
— В-великолепный молодой самец, — дрожащим от восторга голосом проговорил Стивен, — года два, я полагаю.
— Какой страшный, — сказала одна из женщин тихо.
— Ну что вы, гражданка. Красивый, — возразил кто-то чарующе мягким голосом.
Тхайн, который все еще «радовал» нас тихим рычанием, замолк. В меня ударило ненавистью, столь мощной и жгучей, что стало больно. Я начала падать, надеясь, что смогу справиться со слабостью. Не удалось, поглоти меня Черная дыра! Я успела протестующе простонать, прежде чем рухнуть в чьи-то объятия…
Обморок.
Первый в жизни.
Ну, как так?!
В обморок я упала не вовремя, и в себя пришла тоже не вовремя. Меня куда-то несли; носом я уткнулась в чье-то плечо. Я шевельнулась, проговорила что-то о том, что сама могу идти. Ох, ну что я говорю? И голос-то какой жалкий… Меня занесли в каморку дежурного и опустили в кресло. Я тут же коснулась слабой, будто налитой свинцом рукой лба — горячий. Да, я здорово нагрелась, пока шла к питомнику, но в обморок не от теплового удара упала.
Меня буквально сбила с ног ненависть. Чья-то пламенная, чистая ненависть. Из этого вытекают два вопроса: с каких это пор я заделалась в эмпаты, и чью ненависть я ощутила? Человека, что стоял за моей спиной? Или тхайна? Неужели последнего?
Из раздумий меня заставил вынырнуть вид шприца у моей руки. Сразу силы откуда-то взялись, и туманно-беспомощное состояние «где-я-что-я» сменилось здоровым беспокойством.
