Отец замешкался, не вышел в коридор, а наш поцелуй все длился. Сердце у меня колотилось, как бешеное, я горела от стыда и адреналина. Может, это и привлекло друга отца…
Когда отец все-таки вышел, мы уже разошлись. Но начало было положено. Пару дней спустя я получила предложение встретиться, и вновь решила поиграть с огнем. Игра мне понравилась… С тех пор мы встречались с «другом» периодически, соблюдая все возможные предосторожности. Каждый получал, что хотел. Он — проводил время с юной и привлекательной девушкой, а я получала опыт. Когда наши встречи перестали подпитываться новизной и перчинкой того, что мы обманываем Хакана, мы прекратили видеться, не предъявив друг другу ни единой претензии.
Я до этого и не подозревала, что удовольствие может быть нервным, основанном скорее на желании пощекотать нервы, чем просто на желании быть с кем-то. Но, несмотря на безнравственность происходящего, я осталась довольна выбором первого мужчины. Что-то во мне появилось такое, что не давало больше рыдать по ночам после выговоров отца и едких замечаний Главы Рода. Я себя почувствовала женщиной, пусть и совсем юной, бестолковой, но женщиной — я уже не была девчонкой. И, словно почуяв подобные перемены во мне, на меня начали обращать внимание мужчины, да и мои сестры заметили, что я стала интереснее.
Правда, подобные изменения мне не принесли счастья. Ни один из тех, кто мной интересовался, не видел во мне ничего, кроме мордашки и фигурки, я понимала, что привлекаю не как личность, а как сексуальный объект.
Последний год я мучилась мыслями о том, что в моей жизни все идет не так, как нужно; я задыхалась тем больше, чем возвышался наш Род. Это Нери была нужна как воздух уверенность в том, что она роскошна, сексуальна и желанна, а я нуждалась в уверенности другого рода. Мне, как бы это банально ни звучало, хотелось любви, теплоты отношений, чувства, что я кому-то дорога… Поэтому Дейриган Каркано, абсолютная противоположность тем мужчинам, которые обычно вертелись около меня, зацепил серьезным взглядом, заставил менять планы и лететь сюда, на Гебуму. Хотя я лишь увидела его анкету.
Попахивает сумасбродством… Ну и ладно!
Мне удалось выйти из медмодуля и найти автомат, несмотря на плохое освещение. Добыв себе бутылочку воды, я напилась с наслаждением и медленно побрела назад, воображая, как бы себя чувствовала, если бы завтра утром, допустим, перед завтраком, Дейриган пришел меня навестить… В голове возникла яркая и теплая картина: он интересуется моим самочувствием, а потом рассказывает о том, как ругается Гетен. Мы шутим и смеемся, нам хорошо рядом.
Да, размечталась я о многом, но реальность вредна, и утром я встретила совсем не того, кого хотела бы встретить. Неумытая, растрепанная, с помятым лицом — так и пролежала остаток ночи на одном боку, щекой в подушку — я вышла за угол, чтобы заглянуть к медсестре.
Голый-орионец-из-душа-то-есть-совсем-уже-не-голый стоял рядом с медсестрой. Та смотрела на него взглядом, который любой распознает — взглядом влюбленной дуры. Он что-то ей говорил; меня удивил его голос — звучный, с рычащими интонациями. А ведь он просто с девушкой болтает… Каков же его голос, когда он сердит? Рев и ужас, хриплость и ярость?
Значит, эти двое развлекались вчера ночью. Невольно заинтересовавшись их отношениями, я немного вернулась назад и стала так, чтобы оставаться незаметной. Медсестра, землянка с довольно милым личиком и глазами удивительной, небесной чистоты, смотрела на орионца даже не влюбленно, а сосущим голодным взглядом.
Мне стало досадно за нее.
«Эх ты, глупышка, разве можно так смотреть на мужчин? Так тебя сразу в обожающие запишут и не будут уважать».
Как говорила Нери, большой знаток в таких вещах, залог гармоничных отношений — это когда мужчина хоть на чуточку, но больше заинтересован в женщине, чем она в нем. Потому что такова человеческая природа: мужчины захватчики, им нельзя покоряться полностью, отдавать всю душу и сердце. Всегда нужно оставаться загадкой, иначе — пиши пропало.
А у этих все наоборот. Девушка горит им, а орионец небрежен и насмешлив. И что она в нем нашла? Грубый, здоровый — ни капельки изящества, и говорит с животной хрипотцой. Ну, ладно, глаза у него хороши, и лицо ничего так. Но это всего лишь делает его более ординарным. Не будь у него такого резко-красивого лица и глаз, причудливо оттянутых к уголкам, на него бы никто не обращал внимания. А вот мой Дейриган хорош по-настоящему!
Орионец вдруг глянул в мою сторону. Глаза у него блеснули лукавством — вспомнил.
— Что такое, Арве? — с выражением беспокойства на лице спросила медсестра.
— Ничего, — усмехнулся он. — Поломанная встала.
«Поломанная?» Ну и хам! Правильно говорят про орионцев: даже образованные, они остаются грубиянами.
— А, Унсури, — протянула медсестра с видимым облегчением, заметив меня. — Что же вы так рано встали? Врач вас только через два часа посмотрит, а есть вам все равно нельзя. Отдыхайте.
— Благодарю за заботу, — сухо сказала я. — Но я не привыкла долго спать. Пойду, пройдусь немного.
Именно в этот момент мою руку сдавило новой «каменной болью». Бесшумно втянув воздуха, чтобы не застонать, я прошла мимо парочки, держа идеальную осанку, а на лице — спокойное безразличие. Хотя на самом деле я была близка к тому, чтобы кинуться к этой голубоглазой милашке-медсестре и жалостно потребовать обезболивающего…
Жалкий порыв слабости мне удалось перебороть, и я даже дышать стала свободнее. Мне некуда было торопиться, поэтому у переборочной двери в другой модуль меня догнал этот орионец Арве. Я убавила шаг, чтобы он скорее прошел мимо, и мазнула по всей его фигуре ненавидящим взглядом. Нет, не его я ненавидела, а стечение обстоятельств, сделавшее меня уязвимой и отдалившее от Дейригана.
Мужчина — неужели почувствовал? — резко обернулся и глянул на меня, как раз тогда, когда мои эмоции достигли пика. Как я и ожидала, он ляпнул бестактность:
— Ну и глазищи у вас.
— Это мутация, — самым своим холодным тоном проговорила я.
— Я не цвет имею в виду. Глаза у вас злобные. То ли вы на меня сердитесь, то ли вам не свезло такой родиться.
— Послушайте, товарищ… как вас?
— Локен. Арве Локен.
— Так вот, товарищ Локен, мне начинает надоедать, что вы при каждой встрече оскорбляете меня.
Он приподнял брови:
— Разве я вас оскорблял?
— А вы не помните? У автомата?
— Я вас не оскорблял. Кстати, как вас?
— Вам не обязательно знать мое имя.
— И то верно. Так вот, я вас не оскорблял. Я всего лишь сказал правду, а на правду нельзя обижаться.
— В таком случае, и вы не обижайтесь: вы хам. Помимо всего прочего, — насмешливо добавила я.
— А что прочее? — поинтересовался он. — Ну, не стесняйтесь, я не обидчивый.
— У меня нет желания разговаривать с вами.
