Не сумел просто.
Страшился разорвать призрачную нить, протянувшуюся между ними.
Страшился, что она снова надумает о нем разного... Верного и неверного одновременно.
А ему хотелось, чтобы она перестала винить его в своих бедах.
Чтобы увидела главное: они во многом похожи и могут быть счастливы. Стоило только захотеть...
И он хотел, хотел с той удивительной страстностью, которой и сам от себя не ожидал. Выпестованной годами добровольного одиночества и неожиданного отозвавшейся при встрече с Элизабет Хэмптон, там, на колчестерском кладбище, в самое первое утро.
Рассматривая следы на земле, она возбудила его любопытство, заставила обратить на себя внимание, и этого оказалось достаточно, чтобы затронуть онемевшее сердце. Сделать то, чего мало какой женщине удавалось... Он все-таки был достаточно требователен к себе и окружающим людям. И часто в них разочаровывался...
Особенно в женщинах.
Но только не в ней, не в «милой Элизе», как мысленно он ее называл. И собственная потребность любить и быть принятым предметом своего чувства казалась ему удивительнее прочих свершившихся в нем перемен.
– Вы нашли ее? – осведомилась Альвина, когда он появился на кухне. – Нашу хозяйку?
– Нашел.
– И где же она была? Уж, надеюсь, не в северном крыле замка? Чего доброго, расшибется или ноженьку подвернет. Нынешние девицы такие хрупкие...
Аддингтон усмехнулся, просто не сдержался.
– Поверь, Альвина, Элизабет не такая. И лучше бы тебе не выражаться о ней столь пренебрежительно в моем присутствии!
– Как скажете, хозяин, – пожала плечами старуха. Высказанная покорность, однако, была напускной: от своего мнения она отступаться не собиралась, и Аддингтон легко различал это. – Вы только получше присматривайте за ней, – сказала она, – этой ночью она на кухню заявилась, сказала, слышала страшного зверя, рыкающего да посуду на черепки побивающего. Пришлось признаться, что это я кувшинчик разбила... А зверем, верно, ветер неистовый завывал. Вот и напугал, бедную...
Они с собеседником поглядели друг на друга, пристально, как бы обмениваясь негласной информацией.
И мужчина спросил:
– Есть что покрепче? Выпить охота.
– Не знала, что вы из пьющих, али есть причина?
– Так есть или нет? – отозвался он вопросом на вопрос в видимом раздражении.
И старуха вытащила бутылку початого виски. Плеснула немного в стакан, подставила ее Аддингтону.
– Не стала бы я на вашем месте по девице этой так убиваться. Куда ж она от вас денется? Некуда.
– Много ли ты понимаешь, старая ведьма, – отозвался мужчина, залпом опустошая стакан. – Ты ж, верно, и молодой никогда не была: так и явилась на свет старой да сморщенной.
Альвина сказала с наигранной обидой:
– Зря вы так с бедной женщиной, молодой человек. Я ж и проклясть могу...
– Проклят уже, не утруждайся, – кинул он и поднялся на ноги.
Она поглядела на него с беспокойством...
Спросила вдруг:
– Хотите Джейн позову? – И совсем уж с опаской: – Как чувствуете себя сегодня?
– А ты как полагаешь?
Альвина подошла ближе, коснулась его предплечья.
– Шли бы вы баиньки, хозяин, – сказала она. – Ночь была тяжкой, а вы еще пить вздумали. Сами знаете, гиблое это дело...
– Не мать ты мне, чтобы жизни учить, – отмахнулся он от ее слов и пошел прочь с кухни.
Альвина все же добавила:
– И с супружницей своей поговорите. Так всяк лучше будет!
Может, и стоило с ней поговорить, Альвина была права, немного откровенности им бы не повредило, Джеймс просто не знал, как это сделать. Пускать кого-то в душу – занятие не простое, особых усилий требующее, а он к подобному не привык, да и ночка минувшая все силы из него вымотала. Это казалось сложнее, чем под обстрелом вражеских кораблей стоять, страшнее морского сражения, когда каждый снаряд может последним оказаться. Впрочем, он сделает усилие...
Аддингтон коротко постучал и вошел в комнату. Элиза сидела у окна вполоборота, глядела на волны и чаек – только не на него.
Так и спросила:
– Чего вам нужно?
Он растерялся, впервые в жизни не знал, что ответить. Надеялся только, она этого не заметит... Да и слова, заранее подготовленные, из головы повылетали.
– Элиза... Элизабет... – и замолчал.
– Я вас слушаю, – отозвалась она и повернула заплаканное лицо.
При виде ее покрасневших глаз Аддингтон и вовсе утратил всякую решимость: ему казалось, он понимал эту девушку лучше всякого другого, казалось, он мог сделать ее счастливой, пусть даже она сама этого не понимала. Противилась... Была решительно предубеждена против него. Но следы слез на ее милом лице были весьма красноречивы: счастлива она не была. Даже та ночь, которая, как ему мнилось, сблизила их обоих, ситуации не изменила.
– Я надеялся... немного отдохнуть, – произнес он и поспешно прошел за ширму. Практически спрятался, с силой рванув удавку шейного платка... Казалось, она удушает его. Лишает последней толики воздуха...
– Что ж, не смею мешать, – услышал он голос жены, – отдыхайте на здоровье. Вы, верно, весьма утомились этой ночью... и не только, – чуть тише добавила она.
Он услышал поспешные шаги, ринулся было вдогонку, почти произнес милое для себя имя, однако щелчок захлопнувшейся двери его остановил. Аддингтон опустил руки и как был повалился на кровать... Сжал голову руками и зарычал от бессилия и разочарования.
В этот момент в дверь постучали.
Он даже дыхание задержал: неужели Элизабет вернулась?
– Войдите.
– Могу я вам чем-то помочь? – На пороге стояла Джейн и робко глядела на него.
Может, Аддингтону и не стоило так поступать, однако он произнес:
– Можешь.
И девушка, скользнув в комнату, прикрыла за собой дверь.
Малышка Эмили Чейз увязала в узелок последние вещи и прислушалась к разговору за окном. Отец вернулся с полей и вслушивался в материны слова, говорили они негромко, скорее даже перешептывались, однако на слух малышка не жаловалась. Слышала каждое слово...
– Правда ли говорят, что жители Торвуда наняли охотника в городе? – спрашивала мать с явным беспокойством в голосе. – Якобы явится он со дня на день, дабы чудище в наших лесах изловить...
– Бред сивой кобылы! – отмахнулся мужчина. – Нет никакого чудовища, да и точка. А если им в Торвуде деньги девать некуда, так пусть ловят своего мнимого оборотня... Мне до этого дела нет. – И он смачно сплюнул под ноги.
Вот только женщину слова его не убедили.
