– Открыть порты! Выдвинуть стволы. Румб на правый борт, будь оно все неладно! – и, взмахнув правой рукой, ухватил Элизу за руку. Так крепко, что она вскрикнула и попыталась высвободиться...
Напрасно.
Подоспевшая Джейн, так, словно делала это множество раз, склонилась над ухом Аддингтона и прошептала:
– Восьмые склянки, хозяин, пора просыпаться.
И он, ослабив хватку, открыл вдруг глаза.
– Элиза, – прошептал обеспокоенным голосом. Выпустил ее руку: – Что происходит?
Лиззи не знала, что на это ответить, потерла травмированную руку, и Аддингтон это заметил.
– Вам следует выпить настой, – вмешалась служанка. – Альвина настаивала на этом. Как... как ваше самочувствие? – осведомилась с опаской, в очередной раз покосившись на хозяйку.
– Терпимо.
Мужчина не глядел ни на одну из них: залпом осушил горький настой и снова повалился на подушки. Укладываясь рядом после ухода служанки, Элизабет видела лишь его отвернутую спину и не услышали ни единого слова. Казалось, он был сердит на нее... Что она сделала не так? И не ей ли следовало бояться…
И только Аддингтон знал, что сердился он разве что на себя самого.
Впервые Элизабет проснулась не одна – и ощущение было престранным – Аддингтон лежал рядом, к тому же не спал. Казалось, караулил этот момент...
– Доброе утро, Элиза.
– Доброе, – отозвалась она, смутившись под его взглядом.
В комнате царил мягкий полумрак, только это и помогало ей проявить хоть какую-то выдержку, не выскочив из постели в ту же минуту. Избежать и этого взгляда, и разговора – всего, касающегося этого мужчины. Особенно его губ... Они что-то сделали с ней прошлым днем, что-то в ней переменили... Заставили чувствовать странные вещи, которые словно ей не принадлежали.
Вот и сейчас она невольно посмотрела на них...
И отвела взгляд.
– Как ваше самочувствие сегодня?
Ей показалось или улыбка мужа притухла при этом вопросе…
– Намного лучше, благодарю, – отозвался он как-то нехотя, даже отрывисто. Осведомился вдруг: – Надеюсь, я вас не напугал этой ночью?
– Ничуть, – покривила душой Элиза. – Я все понимаю.
– Все ли... – прошептал он как бы самому себе. Но развивать тему не стал: чуть приподнялся на локте, что, верно, далось ему нелегко, и склонился над ней.
Произнес:
– Я бы хотел повторить прием назначенного давеча лекарства. Надеюсь, вы не откажете...
– Лекар... – начала было Лиззи в недоумении, которое, однако, было заглушено новым поцелуем. Тем самым, которого девушка так боялась... тем самым, противиться которому не находила решимости. А он был к тому же нежнее первого... Неторопливый. Теплый... Похожий на солнечный день лесу: те же блики меж зеленой листвы, те же живительная прохлада и чувство приятности. Это как вернуться домой после долгого, утомительного блуждания... Выдохнуть полной грудью в блаженной истоме.
И Лиззи выдохнула... прямо супругу в губы. Ощутила громкое биение сердца под тонкой сорочкой ночной рубашки и пальцы, ласкающие ее ключицы, обнаженные плечи... Ее полное странной податливости тело.
– Мне давно следовало признаться, – произнес Аддингтон, заглядывая в ее лицо, – признаться без обиняков... Да все не выпадало момента. – Девушка впервые заметила в нем нервозность, и это ее удивило. – Вы... ты, Элиза, небезразлична мне. И никогда не была... С первого же нашего знакомства я думал о тебе больше, чем следовало бы в других обстоятельствах. Поначалу ты заинтриговала меня рассматриванием следов на земле, после заставила себе сопереживать... Сейчас же... – он легко поцеловал ее в уголок губ, – я, кажется, влюблен в тебя.
Ожидала ли Лиззи такого признания? Надеялась ли на него? И что испытала, услышав его, – она едва ли соображала. Казалось невероятным, чтобы он, этот всегда столь невозмутимый мужчина, вообще был способен на нежные чувства, а уж тем более по отношению к ней. Той, что и повода не давала их испытать!
Между тем она не припомнила ни единого недоброго взгляда или поступка с его стороны, разве что запрет на общение с Джексоном и приходил сейчас в голову, но и он мог быть следствием проявления чувств, тех самых, в которых он признавался... Аддингтон мог ревновать ее к лейтенанту.
Ревновать к лейтенанту!
Она улыбнулась. Залилась мучительным румянцем... Прикрыла ладонью рот. И зажмурилась одновременно... Все тело ее, казалось, ей более не принадлежало: зажило иной, непонятной ей жизнью. И Лиззи была благодарна раздавшемуся стуку: на пороге стояли Альвина и Джейн, обе разом, как по сговоренному.
– Хочу осмотреть ваши раны, – сказала одна.
– Я помогу вам с одеждой, – молвила вторая.
И Лиззи, выскользнув из постели и тщательно избегая взгляда супруга, юркнула поскорее за ширму и позволила горничной самой выбирать наряд. Слишком взвинченной себя ощущала, слишком взбудораженной и... счастливой, чтобы думать о внешнем, не о душе, в которой подснежники расцветали.
Так явственно потянуло весной: талым снегом с полей, ароматом свежей земли и проснувшихся деревьев. Стойким цветочным амбре, как если бы разом раскрылись все розы в оранжерее... Лиззи вдохнула, подняла руки над головой, позволила Джейн затянуть повязки корсета потуже и вдруг спросила:
– Ты тоже это ощущаешь?
– Что, мэм? – откликнулась Джейн.
– Весну. Как восхитительно пахнет цветами!
Джейн одарила ее странным взглядом, заметила только:
– Ну разве что травами для настоек.
Элизабет тоже на нее посмотрела, впервые без всякого предубеждения, неприязни.
Сказала:
– Смешная какая. – И улыбнулась. Осведомилась вдруг: – Есть ли у тебя друг, сердечная привязанность, Джейн? Кто-то, кому ты не безразлична?
Девушка покраснела и головой покачала
– Нет, мэм, я совершенно одна. – И наклонилась помочь ей с туфлями.
Лиззи знала, что она лжет и все-таки промолчала. Уверилась вдруг, что лишнего напридумывала... Дала волю фантазиям, подумала худшее о муже.
А он ее любит...
И не в силах устоять на месте, выскочила сначала из-за ширмы, после – за дверь. Решила воспользоваться отсутствием Альвины на кухне и разжиться едой для своего питомца. Тот, верно, заждался, оголодал... И будет рад ее видеть.
Сегодня хотелось верить в самое лучшее...
Он любит ее. Кто бы мог подумать!
– Привет, дружочек! – Щенок высунулся из-под комода и поглядел на нее бусинами глаз. – Что, есть хочется? Смотри, как пахнет. – И она поднесла кусок колбасы к своему носу, изобразила наслаждение его ароматом. И, отщипнув кусочек, бросила немного щенку... Тот высунулся чуть больше и заглотил подаяние не жуя.
