– Неправа все это. Зачем ты меня пугаешь? – воскликнула она.
Старуха захохотала. Так громко, что впору было оглохнуть... И Лиззи попятилась к двери. Схватилась за деревянный косяк, боясь повернуться к ведьме спиной.
А та, замолчав так же внезапно, как начала, зашептала:
– Обращенного завсегда отличить несложно: раны на нем в миг заживают, да и выглядит он словно иначе. Коли мужа своего хорошо знаете, разобраться сумеете...
Дверь как раз распахнулась – вошел Томас, отфыркиваясь дождевой водой, – и Лиззи, воспользовавшись моментом, выскочила за дверь и понеслась вверх по лестнице, не разбирая дороги.
«... вам на роду написано за оборотня замуж пойти»...
«Как знать, вдруг ваш супруг в чудовище обратится»...
Элизабет заскочила без стука, застала Джейн с повязкой в руках у постели супруга. Замерла на мгновение, глядя на него, как бы примеряясь к внешнему виду: все ли в нем также, как прежде, нет ли тревожных признаков перемен. Даже пальцы вдруг задрожали от нервного напряжения...
Наверное, дрогнуло и лицо.
Аддингтон сел на постели, кинул небрежно:
– Джейн, можете быть свободны.
Лиззи едва ли заметила ее уход: просто смотрела на мужа и сердце ее клокотало в груди.
– Лиззи... Элиза, подите сюда, – поманил ее Аддингтон. – Сядьте и расскажите, в чем дело. Весь день вас не видел... Где ты пропадала?
Элизабет двинулась с места, робко, неторопливо, ноги вовсе не слушались, словно чужие. Наконец она подошла... Аддингтон взял ее за руки, чуть потянул на постель рядом с собой.
– Как твое самочувствие?
– Где ты пропадала весь день?
Оба вопроса, произнесенные в унисон, слились воедино, заставили улыбнуться обоих.
Обоих же разом ответить:
– Так хорошо, как это только возможно.
– Я не решалась снова тебя увидеть.
Они сидели бок о бок, смущенные и молчаливые. Не больше минуты-другой...
Пока Аддингтон не спросил:
– Мое признание напугало тебя? Ты потому избегала меня?
– Я просто не знала... не знаю, что можно ответить. Твое признание... удивило меня...
– По-твоему, я не способен любить?
– Я вовсе не это имела в виду.
Обилие мыслей распирало ей голову, обилие чувств – громко стучащее сердце. Она не знала, чему отдать предпочтение: разуму или чувствам – и то, и другое казалось одинаково важным.
И тогда он коснулся ее спины... Провел от лопаток по позвонку, слегка задержался на пояснице.
– Ты не должна ничего отвечать, – сказал совсем тихо и отнял горячую руку. – Я только желал быть честным с тобой. Желал, чтобы ты знала, что значишь для меня...
Элиза вздохнула, порывисто дернулась... Все это не облегчало задачи.
– Ты просто не понимаешь... – она поглядела ему в глаза. Запнулась о их голубую бездонность и тихую нежность, которой прежде не замечала...
Как чувства могли так внезапно перемениться?
– Так объясни, – попросил мужчина.
Что, если ты обратишься в чудовище?
– Что, если я осмотрю твои раны?
Аддингтон чуть улыбнулся:
– Тебе не стоит тревожиться обо мне: Альвина творит чудеса своими настойками и целебными мазями.
– И все же...
Поднявшись с постели, он чуть оттянул верх белой сорочки: алеющий след, не столь глубокий как на боку, тянулся от уха по самой ключице, пересекая грудь, исчезал под бинтами. Лиззи поднялась и встала вплотную: не глядя Аддингтону в лицо, дабы не утратить решимости, коснулась пальцами раны и провела по ней до самой груди. Она казалась поджившей, зарубцевавшейся...
Как это возможно?
Она присмотрелась поближе, едва ли не носом к ране прижалась – света камина было решительно мало для подобного эксперимента – и Аддингтон замер, втянув воздух сквозь стиснутые зубы.
– Что ты творишь? – осведомился глухим, незнакомым ей голосом.
И Лиззи отозвалась:
– Пытаюсь понять, насколько тебе хорошо? – А сама, не сдержавшись, коснулась его предплечья.
– Уверена, что хочешь это узнать? – осведомился супруг, прикасаясь к ее лицу.
И Лиззи дрогнувшим голосом отозвалась:
– Мне это жизненно необходимо.
Через секунду ей запечатали рот поцелуем, еще пьянящее, головокружительнее первых двух, и Лиззи, утратив представление о реальности, на собственном опыте убедилась, насколько чудесны и воистину благотворны настойки старой колдуньи Раглана.
29 глава
Ему снова снились тревожные сны... Не те, что обычно донимали его, однако не менее страшные. Если не больше...
Снова и снова что-то хватало его крепкими лапами, удерживало со спины и приманивало волчицу вцепиться в его оголенную шею. Разодрать ее острыми клыками... Оросить землю потоками крови.
И он ничего не мог с этим поделать. Был полностью беззащитен, беспомощен...
Аддингтон распахнул глаза и прислушался к ощущениям: комната, полумрак, все та же снедающая боль, и Лиззи, спящая под боком. Такая тихая... мягкая и... его.
И ничего, вызывающего страх, кроме страха ее потери...
А он только-только впервые по-настоящему счастлив.
И как потерять все это своими признаниями?
Боль, как и прежде, усиленная внутренними терзаниями, дала о себе знать с удвоенной силой... Он застонал, стиснув голову руками, откинул край одеяла и запалил огарок свечи.
Заметил кровь, проступившую сквозь бинты, – должно быть, случившееся ночью, растревожило раны – и улыбнулся воспоминанию.
А еще испугался: вдруг и это ему только привиделось. Вот только добрые сны редко посещали его... Ни одного припомнить не выходило. А значит, все было... с ним и Лиззи... с ними обоими.
Он обернулся, поглядев на нее долгим влюбленным взглядом, а после вышел из комнаты и пошел привычной дорогой: в сторону комнат для слуг.
Идти было тяжело... ныло все тело... в глазах странно двоилось...
Впрочем, не впервой.
Он постучал и буквально ввалился в отпертую дверь...
– Джейн, помоги! Сделай хоть что-то, – взмолился из последних сил.
– Идите на постель, – велела она.
И Аддингтон кулем упал на матрац, прикрыл измученные глаза.
И то ли он сам провалился в тишину, то ли в нее погрузилась комната целиком: только затихли все звуки, даже Джейн перестала суетиться, выбирая необходимое в шкафу. Он испугался, что с ним что-то не то и заставил себя приоткрыть глаза...
