На пороге стояла Элиза.
Стояла там и смотрела...
С такой болью, таким осуждением в глазах, что он испытал потрясение.
– Элиза! – Она метнулась от двери, и Аддингтон из последних сил поднял себя на ноги. – Элиза, постой! Нам нужно поговорить.
Далеко, однако, он не ушел: кулем рухнул посреди комнаты и затих, словно мертвый.
Джейн вскрикнула. Отскочила на шаг, даже склянку выронила из рук. Глядела на распростертое тело хозяина в видимом ужасе...
– Альвину зови, – пробасил неожиданно выступивший из-за занавески Томас. – Чего вдруг застыла? Поторопись. – А сам подхватил Аддингтона подмышки и потянул его на постель.
– Что с ним? – услышал испуганный голос от двери. – Он будет жить?
– Сердце все еще бьется, – ответил мужчина, прикладываясь ухом к хозяйской груди. – Должно быть, все дело в его голове... Ну, знаете, этих мигренях, что его донимают.
– Мигренях? – переспросила Элизабет. – Я ничего об этом не знала.
– Хозяин не любит об этом распространяться. Там что-то с глазами, понимаете? Ему нельзя без очков.
– Нельзя без очков... – повторила за Томасом Лиззи.
«Однако, чтобы порадовать вас, я готов сделать небольшое отступление от собственных правил: обещаю давать вам возможность видеть себя без очков. Возможно, таким образом вам станет легче привыкнуть ко мне, увидеть в моем лице не просто переменившее жизнь недоброе обстоятельство, но хотя бы доброго друга, искренне к вам расположенного».
Слова припомнились так явно, словно только что Аддингтоном произнесенные...
– А Джейн и... – она только теперь рассмотрела одеяние Томаса. И знала, что в комнату он не входил: сама вернулась, едва услыхала грохот падения. А значит...
Он был только в исподнем.
– Мы с Джейн, как бы это сказать, – замялся мужчина, – любим друг друга.
Элизабет не сразу уразумела услышанное… Оно как будто просачивалось в сознание мелкой капелью. И вдруг ярко вспыхнуло… изогнуло губы в улыбке. От нахлынувшего вдруг облегчения даже в глазах потемнело... Она подошла и присела на край постели подле бесчувственного супруга. Взяла его за руку.
Джейн и Томас...
Джейн была с Томасом в северном крыле...
Джейн целовалась в дровнике с ним же.
Мысль эта, на разные лады проигрываемая в ее голове, оказалась воистину благотворной: отчаяние, с которым она выслеживала супруга в его ночной вылазке по замку, сменилось восторгом более острым. Счастьем столь явным и безграничным, что даже терзавший его мучительный недуг не смог этой радости омрачить.
Если только случившееся прежде не было обманом (а оно было воистину необыкновенным), они найдут силы справиться с чем угодно...
Вместе они справятся с чем угодно.
– Где этот глупый ребенок? – проворчала Альвина, показываясь на пороге. Прошла сразу к постели и приступила к осмотру. – Говорила ж ему, негоже вам без очков на свету появляться, к хорошему это не приведет, так нет же, и слушать не захотел. Жене, видите ли, угодить он желал... Влюбленный мальчишка, не иначе. – И она одарила хозяйку осуждающим взглядом. – Вот, поглядите, к чему это привело. Довольны теперь?
– Я ничего об этом не знала.
– А следовало бы...
Старуха приподняла Аддингтону рубашку и, различив проступившую на бинтах кровь, только головой покачала.
– Так и знала, к добру такие усилия не приведут. Но он, само собой, удержаться не мог... – и снова зыркнула на хозяйку.
Лиззи, смутившись сильнее прежнего, поспешила произнести:
– Он только сказал, что не терпит яркого света... Могла ли я даже представить, насколько все это всерьез. Что с ним, скажи мне, Альвина?
Старуха нехотя отозвалась.
– Боли головные его донимают да сны нехорошие снятся. Разве не замечали, как он переменился? Мы с Джейн как могли ему помогали, да все то без толку, коль сам поберечься не хочет. И все ради вас...
– Перестань, Альвина. – Голос супруга заставил Лиззи поглядеть на него. – Элиза ни в чем не виновата.
– А, очнулись, – проскрипела старуха, – тем лучше. Вот, выпейте это! – Она протянула ему кружку с отваром. – А Джейн пусть наложит компресс на глаза.
Аддингтон даже не шевельнулся, лишь попросил:
– Мне бы с женой поговорить надо... наедине.
– Время ли нынче? Успеется позже.
– Альвина, – с угрозой одернул ее собеседник, – оставь нас, пожалуйста, наедине.
Служанка уперла руки в бока, проговорила:
– Вам только хуже, себя истязаете. – И с воистину королевским видом направилась к двери.
Аддингтон сразу же произнес:
– Не знаю, чего старуха эта наговорила, самое главное: Джейн для меня никто. Лишь ты одна имеешь значение! Ты и больше никто.
Теперь она и сама не понимала, как только могла усомниться в его словах, его поцелуях, глазах – во всем, что случилось между ними.
– Я знаю, – Элиза стиснула его руку. – Меня обманули нелепые обстоятельства. Я видела Джейн, целующейся с мужчиной... Не только целующейся, по существу...
– И ты возомнила, что это я?
– Других вариантов и быть не могло! – воскликнула Лиззи не без смущения. – Томас казался непозволительно стар. Я и помыслить не могла...
Аддингтон усмехнулся.
– Томаса старят не годы, а серебро в волосах. Мы вместе служили на флоте, ходили на одном корабле... Он был рядовым воякой и все-таки славным малым. Я жизнью ему обязан... Когда-нибудь расскажу. Не сейчас...
Лиззи не удержалась:
– И Джейн ты привез в Хартфордшир, как выяснилось, отсюда. Вы были знакомы задолго до нашей встречи!
– Теперь я понимаю, что был неправ: следовало давно открыться тебе, рассказать все, как есть. – Он запнулся, как бы переступая через себя. – Я страшился, что ты не поймешь... Разочаруешься больше, чем уже есть, и мысль об этом была особенно неприятна. Мучительна даже...
Лиззи невольно застыла, один за другим вспоминались рассказы Альвины: оборотни, обращения, быстро врачующиеся раны – все это обступило ее, закружилось безудержным вихрем, наполнило ожиданием страшного.
Аддингтон же сказал:
– Светочувствительность – не единственная беда, доставшаяся мне после ранения: намного страшнее мучительные мигрени, тревожные сны. Раздражительность, как следствие и того, и другого... Подчас я едва владею собой. Боль доводит до исступления...
И Лиззи припомнились его метания на постели, животный рык, слышанный однажды...
– Это тебя я слышала одной из прошлых ночей, – сказала она. – Тогда ты не ночевал в нашей... постели. Я слышала странные звуки на кухне и грохот разбившегося стекла... Альвина сказала, то был ее собственный недосмотр. Но...
