Он улыбнулся, крайне довольный собой и высказанным каламбуром; Лиззи замерла у решетки, интуитивно угадывая, что... или кто может поджидать ее там, в темноте, полнящейся стуком ее собственного сердца.
И даже не удивилась, когда эта тьма ожила, взметнулась саржевым пологом у самой дальней стены (точно как в Колчестере, за окном гостиной) и поглядела на нее однажды виденными нечеловеческими... человеческими глазами с ярко-янтарной радужкой по радиусу зрачка.
И Лиззи невольно отступила назад, наткнувшись на стоящего за спиной Блевина Джексона. Его близость пугала меньше глядящих из темноты глаз...
Не трогали и слова, произнесенные прямо у уха:
– Не бойся, подойди ближе и погляди. Ты разве не задавалась вопросом, почему истинный владетель Раглана притворился мертвым, как собственная дочь? Почему скрывался все эти годы? Зачем жил отшельником в дикой, непроходимой чаще... Ради чего было все это? Что сподвигло его поступить столь ненормально? Столь дико. – Он подтолкнул девушку в спину. – Хотели правды, милая миссис Аддингтон, так найдите смелость выяснить ее до конца.
Тьма между тем чернильным пятном двигалась на нее, неотрывно глядела по-волчьи желтыми, неестественными глазами, пока не замерла у самой решетки. Много ниже нее... Словно какое-то животное на четырех лапах.
Только это было не животное.
Никак нет.
Человек...
Теперь она знала наверняка.
И человек этот был ее родным дядей, маминым братом.
Безумцем с помутненным рассудком!
– Познакомься со своей скорой погибелью, – прошипел Блевин снова у самого уха. – Волк внутри этого существа распробовал крови и жаждет ее постоянно. Словно, действительно, хищник – не человек. Страшное чудище долины Папоротников!
И старик прокричал из-за решетки:
– Это ты, Блевин Джексон, – настоящее чудовище. Роланд был безобиден, пока ты не сделал его убийцей! Пока не дал ему распробовать человеческой крови. Не сделал игрушкой в своих руках...
Тот усмехнулся, ничуть не пристыженный словами старика. Казалось даже, довольный услышанным обвинением...
– Я лишь высвободил его истинную натуру, старик, – отозвался он с тихим смешком. – Дал свободу, которой ты ему не давал.
– Ты сделал его убийцей!
– Он был им изначально.
– Неправда. – Эдвард Бродерик затряс головой. – Все эти годы, прожитые бок о бок в глуши, я имел много возможностей наблюдать за сыном. Он не совсем утратил человеческий разум: он способен к привязанностям, к искреннему проявлению чувств. Бывало, он даже пытался говорить со мной. Речь не совсем оставила его!
– Ты только тешишь себя тщетной надеждой.
И Бродерик возразил:
– Он возвращается снова и снова. Не оттого ли, что знает, кто я такой?
– Он знает, что ты его стая, старик. Это привязанность зверя – не человека. – И в сторону Лиззи: – Вот, погляди, милая Лиззи, на оборотня долины Папоротников. На человека, сделавшегося животным... Повадками и по виду ничем ему не уступающего.
Он выхватил из гнезда один из факелов и осветил им темноту клетки; нечто в обрывках старой одежды, обильно покрытое волосами метнулось от света в самую темноту. Затаилось там наблюдая...
Лиззи стиснула онемевшие пальцы.
Выдохнула залипшими легкими...
Признать в существе человека было решительно невозможно. Всеми повадками, видом он напоминал дикое, загнанное в угол животное... Волка с горящими глазами.
– Я не хотел, чтобы кто-то узнал, – простенал Эдвард Бродерик в сторону Лиззи. – Не хотел, чтобы кто-то увидел его таким. Я потому и ушел... вместе с Роландом, в самую чащу. Знал, что не смогу уследить за ним в замке... Рано или поздно кто-то прознал бы позорную тайну. А это казалось непереносимым... – Лиззи не могла отвести глаз от чудовища, а Бродерик продолжал говорить: – После мнимых похорон Кэтрин, я отыскал сына в лесу: измазанный кровью, заросший, покрытый едва поджившими ранами, он представлял страшную картину. Я отвел его в замок, сказал, что прошлое позабыто... Что гибель Кэтрин многое изменило, что мы должны научиться жить без нее. Роланд тогда по-настоящему обезумел: еще ни разу он не вел себя так неистово, как тогда. Он бегал по замку в поисках сестры, рвал на себе волосы и выл, словно животное. Мы с с твоей бабушкой отвели его на могилу... Он упал на нее и лежал не вставая несколько часов. Даже не шевелился... Словно и сам умер. После того никогда не был он прежним...
Джексон взмахнул факелом и произнес:
– Уверен, ей не нужны твои оправдания, старик. Девочка по-настоящему верила в оборотня и страшно его боялась... К тому же, ты погубил бедного ребенка. Может, расскажешь об этом? Ну, говори же. Поведай малышке об Эмили Чейз, упокоенной твоими руками...
Лиззи впервые поглядела на старика.
С ужасом в глазах...
– Это правда, – спросила она, – это вы виноваты в смерти ребенка?
Лицо Эдварда Бродерика исказила мучительная гримаса.
– Мне пришлось, – выдохнул он с явным усилием. – Она видела Роланда, видела и могла рассказать. Я не мог допустить, чтобы это случилось. Особенно теперь, после стольких-то лет...
– Как вы могли...
– Лиззи, милая девочка, у меня не было выбора. Если бы только Хэмптон отозвался на первое письмо, если бы только привез тебя в замок законной наследницей, все могло быть иначе. Совершенно иначе... Я продолжил бы жить вдали от людей, никогда бы не отправился в Колчестер в поисках тебя, Роланд никогда бы не увидел тебя...
И Джексон, которому, казалось, надоели долгие разговоры, прервал его такими словами:
– Ну все, пора заканчивать наше маленькое представление! Пришло время для славного эпилога.
Лиззи поглядела на него вопросительно, пытаясь понять, что он хочет этим сказать, и Джексон, снова взмахнув рукой, доверительно пояснил:
– В конце героиня умирает. Разве ты еще не догадалась?
42 глава
– Они в подземелье под домом, – прохрипел слуга с перекошенным болью лицом. Томас скрутил ему руки, едва из суставов не вывернул. – Хозяин не велел никого пускать.
– На меня этот приказ не распространяется, – произнес Аддингтон и перехватил пистолет.
Пушок привел их к самому дому, прямиком в Уиллоу-холл, найти кобылу Лиззи в конюшне не составляло труда, мешал только конюх-детина, и Томас живо с ним справился. Скрутил его и выпытал правду...
Лиззи в доме.
Глупый ребенок, вознамерившийся самостоятельно докопаться до истины!
Опять не доверилась ему...
Снова решила все сделать по-своему.
– Оставайся здесь, – велел он Томасу, направляясь к дому. – Ты знаешь, что делать в случае необходимости.
