В книгах про храбрых рыцарей и прекрасных леди, эти слова вряд ли бы сочли за романтичное излияние, но… Разве мы существуем на шуршащих страницах? Нет. В жизни простые признания куда важнее высокопарных фраз.
Желание вернуться, всё же, было не таким уж и сомнительным.
Через каких-то полчаса, когда я смогла подняться с неудобной, грубо сколоченной лавки, вся наша компания сидела за столом и ждала обещанных ответов. Правда, чудище, к которому нас так опрометчиво привёл догейра, давать их не спешило.
На самом деле, в воцарившейся тишине я думала вовсе не о том, как лорд Маригор организовал предательство семьи Ленгро, и для чего в этом грандиозном плане ему понадобилась я, а о том, за что Пустошь так не любит своих детей, и почему матушка выглядела как обычный человек.
Что догейру, что сидевшее перед нами нечто, сложно было назвать не чудовищами, и если к первому за время небольшого путешествия я успела привыкнуть, то второе…
Огромное, горбатое, лохматое… Со вздыбленной шерстью и горящими фиолетовыми глазами. А помимо глаз ничего в этой бесформенной груде и не выделялось, словно создатель этой мерзости забыл о том, что у любого уважаемого чудовища должна быть зубастая пасть, и нос, для выслеживания жертв.
Хотя, если присмотреться, можно разглядеть короткие лапы, удачно замаскированные шестью.
Словом, это нечто сидело во главе стола и обводило нас внимательным взглядом, от которого (да и от общего вида тоже) хотелось сбежать из душной землянки.
Никто из моих спутников не решался заговорить первым, да и я предпочитала молчать, уж больно жизнь, вернувшуюся, не хотелось завершить так быстро.
– Хорош-шо, – довольно промурлыкало чудовище, и мы все разом вздрогнули. Откуда извергались звуки так и осталось не понятным, что пугало ничуть не меньше уродливой морды. – Спраш-шивай.
Лапа приподнялась и указала на Брайена. В этот момент благоразумие отчего-то покинуло меня, и я произнесла:
– Может быть, вы сначала ответите на мои вопросы?
Не спорю, ответы супругу нужны не меньше моего, но… Я едва не умерла, могу я себе позволить некоторые странности?
– А кто с-сказал, – мерзко захихикало нечто, – что я буду говорить с-с тобой?
Догейра, сидевший напротив нас в самом углу каморки, разочарованно покачал головой.
То есть, как это? Со мной эта тварь разговаривать не собирается?!
– Но… – я поднялась со своего места, правда из-за подступившей слабости тут же упала обратно. – Я пришла за ответами!
И как только произнесла это, поняла, что моё возмущение ничего не значит для этого чудовища. Я ничего от него не добьюсь, даже если приставлю нож к горлу, впрочем, горло среди этой шерсти ещё нужно постараться найти…
– И ты их-х получиш-шь, – без насмешки, совершенно спокойно произнесла тварь. – Только не от меня.
Я было открыла рот, чтобы спросить, долго ли меня буду кормить обещаниями, да так его и закрыла. Ни к чему спорить. Не сейчас.
Брайен нашёл мою руку и несильно сжал ладонь. Я благодарно улыбнулась и даже немного успокоилась, что в сложившихся обстоятельствах было весьма сложно.
Несколько секунд тишины…
– Почему порождения Пустоши нападают на наши земли?
Ленгро имеет право знать, почему гибнут его люди, а чудовище и не думало увиливать от ответа.
– Потому что вы первые напали на нас-с-с…
– Неправда! – Брайен вскочил на ноги и со всей силы ударил кулаком по столу. Доски жалобно заскрипели, но не сломались.
Видимо, супруг уже давно сдерживался, а сейчас, после пары слов, его терпение лопнуло.
– Правда, – без злорадства припечатало чудовище. – И он знает об этом…
Короткая лапа, с не менее коротким когтём, ткнула в сторону Талима, от чего он вжал голову в плечи, вдруг уменьшившись в размерах.
Я знала, что он что-то не договаривает, но, чтобы такое… Это слишком.
Брайен был со мной согласен, потому рухнул на скамью и потрясённо произнёс:
– Нет… Этого не может быть…
Но, как известно, все самое немыслимое совершают те, от кого ты ожидаешь этого меньше всего.
Талим молчал, Брайен тоже. Мы же с Зэйном предпочитали вовсе не вмешиваться в происходящее. Пусть братья сами разбираются, хотя я не удержалась от того, чтобы крепко сжать ладонь супруга, выражая свою поддержку, прямо как он, несколькими мгновениями ранее.
Ленгро на моё прикосновение никак не отреагировал, застыл каменной статуей, смотря прямо перед собой. А его брат понуро опустил голову и ждал… Чего? Что чудовище за него расскажет всю правду? Судя по с ехидцей прищуренным глазам, делать оно это не собирается. Лохматое нечто наслаждалось внесённой сумятицей, чужой болью и разочарованием.
– Брай, я… – наконец, так и не дождавшись от старшего брата хоть каких-то вопросов, Талим первым начал говорить, но Ленгро перебил его тихим, но довольно веским:
– Снова будешь врать?
Ожидаемый вопрос, на что молодой мужчина сдавленно произнёс:
– Нет, – помолчал и со вздохом добавил: – Больше нет.
Звучит обнадеживающе, но… Совсем не вызывает доверия.
Брайен горько усмехнулся и опустил голову, рассматривая потрескавшиеся доски столешницы. Ему было плохо, мучительно больно, а я ничем не могла облегчить его страдания.
– Ты всегда был лучшим, – исповедь Талима началась тихо, без истеричных криков и громких обвинений. Но, несмотря на спокойствие, я чувствовала его обиду, что копилась долгие-долгие годы. – Отец гордился тобой, мать – боготворила. Каждый поступок, – размеренный, взвешенный, обдуманный, – вызывал у всех восторг. Ты не ошибался, а если и случалось что-то подобное, ты с лёгкостью признавал свои ошибки и старался их исправить. «Благородство у них в крови», – говорят про Ленгро, имея в виду тебя. Не меня. Я никогда не дотягивал до твоего уровня. Слишком взбалмошный, слишком непокорный, слишком гордый… Всего и всегда во мне было «слишком». Словно бы с избытком, и родители стыдились этого. Моих поступков, моих слов, резких суждений, и никогда не поддерживали меня. Вряд ли ты понимаешь, насколько это отвратительно, осознавать, что ты для семьи всего лишь проблема, ходячее недоразумение.
Каждое слово, словно укус ядовитого насекомого, жалил всё больнее и больнее. Я видела, как мукой исказилось лицо супруга, видела, как он сдерживает бессильное рычание. А Талим… Он преобразился. Словно носить маски, и менять их от случая к случаю, его призвание. В его глазах больше не было сожаления, а то, что было до словоизлияния, теперь казалось фальшью. Собственно, вся его жизнь, судя по всему, состояла из обмана.
– Я из кожи вон лез, пытаясь доказать, что я тоже чего-то стою. Что могу с достоинством носить имя Ленгро. Но не получилось. Я так и остался никчёмным младшим сыном, чьи слова слушали со снисходительной ухмылкой. Я бы так и умер в твоей тени, если бы однажды Вайнер не предложил мне сотрудничество. Плодотворное и весьма для меня выгодное.
