Мэри-Кейт лежала с открытыми глазами и разглядывала понемногу светлеющее небо. Для человека, который только что узнал, что в ее смерти виноват тот, на чьих ногах лежит ее голова, кого она спасала из тюрьмы, с кем танцевала и кого обнимала, кто за довольно короткое время успел стать ей очень близок, Мэри-Кейт выглядела весьма спокойной. Питер глубоко вздохнул, набираясь решимости задать вопрос, который мучал его последние несколько минут.
– Теперь ты все знаешь. Что ты думаешь об этой истории?
– Я не виню тебя, если ты об этом. Если бы я узнала все сразу, еще там, в том дворе, я бы, наверное, попыталась тебя прикончить. Но я не могу испытывать что-то такое сейчас, потому что я уже знаю тебя, и на самом деле ты не так плох, как кажешься. И намного лучше, чем сам о себе думаешь.
Питер смотрел на Мэри-Кейт пораженно и с недоверием, словно ему казалось, что это розыгрыш или сарказм. Но она приподнялась на руках, обняла его, и Питер, сразу поверив в ее искренность, обнял Мэри-Кейт в ответ. Ее слова звучали у самого его уха, и каждое из них как будто уже было когда-то сказано, звучало сейчас и должно было быть сказано в будущем.
– Да и вообще, какая разница, что было раньше? Никакого раньше не существует, есть только сейчас, и оно мне нравится. Сейчас мне хорошо и спокойно с тобой, так что просто забудь обо всем плохом, что было. А в твоей истории не хватает только одного.
– Чего?
– Хорошей концовки.
– Какой, в духе “и жили они вечно и счастливо”?
– Так, не перехлестывай. Не забывай, что у меня есть личный грифон.
– Ага, убеждай себя.
– И все же есть в этой истории моменты, которые… Скажи, а кто это высшее руководство, что с такой легкостью переделывает вселенную на ходу? И зачем они изменили то, что было, на то, что сейчас?
– Кто они? Я не знаю, но до недавнего момента – до того, как я тебя оживил – я как бы ощущал их присутствие рядом, хоть и не понимал, что это.
– А сейчас?
– Сейчас уже нет. Я думаю, это хвостатый урод что-то сделал – над миром как будто появился невидимый купол, который блокирует связь между нашим миром и остальными мирами. А вот зачем эти хозяева изменили свою концепцию… Мне кажется, это для них какой-то эксперимент. Как будто вся вселенная – это только набросок вселенной, макет, и сейчас они смотрят, как все работает, чтобы потом начать с чистого листа. А может, они просто так развлекаются.
– Весело, фиг поспоришь. Я тут еще подумала… А откуда ты знаешь, что я – это та девушка, из-за которой ты заключил договор? Моя личность ведь не зациклена, как твоя, и я после смерти должна переродиться в другом месте, так?
– Ха, я думал, ты сразу об этом спросишь. Отвечу прямо – нет никаких достоверных фактов и стопроцентных доказательств. Но все же – я это знаю, я в этом уверен. Хоть и не могу объяснить.
– Ладно уж, будем считать, что мистических совпадений было достаточно много, чтобы я поверила.
– И еще раз спасибо, что ты… Что ты не… В общем, спасибо. Не представляешь, как мне полегчало.
Мэри-Кейт в ответ улыбнулась, встала на ноги, и пройдя пару шагов, оглянулась назад, приглашая Питера идти за ней. Тот немного повалялся в траве, собирая майкой с нее всю росу, а затем тоже поднялся и пошел за Мэри-Кейт по очередной парковой дорожке – к мосту через небольшую речку…
* * *
Я бежал – со всех ног, лап, летел и перепрыгивал кочки и пни, камни и трупы. Только бы успеть, только бы не опоздать!
С того момента, как за мной закрылись врата, а впереди вновь зажегся свет, я не останавливался ни на секунду, стараясь успеть предотвратить то, что уже происходило и произойдет вновь – если я не вмешаюсь. В аду я увидел то, что превратило меня в почти человека, но этого все еще было недостаточно. Я не мог рассказать им, что задумал дьявол, а если они не будут знать заранее, то обязательно попадутся в эту ловушку. И он сам тоже попадется – в свою же западню. Потому что со стороны это будет выглядеть так, словно все совпало случайно.
Теперь меня станет много. Куда ни плюнь – везде один только я…
Евангелие от лукавого, III. Рагнарок
В конечном итоге для человека все сводится вовсе не к выбору между способами изменения мира и различными пониманиями правды и справедливости. Выбор человека лишь в том, как он проживет свою собственную жизнь, как он распорядится своей судьбой. Поверит он в других людей или нет. Признает он их свободу или нет. Примет он их как равных себе или нет. Последний выбор – не между добром и злом, не между видениями идеала, а между собой и всеми.
Книга жизни
Я измерял шагами подвал и думал, думал, думал. Напротив меня сидел закованный в цепи человек, которого я не знал. Он улыбался, как будто это я был в его власти, а не наоборот. Нужно признаться – то, что он мне наплел, местами звучало довольно правдиво, местами – охеренно непонятно. У меня уже действительно появлялось ощущение, что я – всего лишь пешка в какой-то невидимой игре, и вся моя роль заключается в том, чтобы кто-то моими руками расправлялся со своими врагами.
Но это продолжалось недолго – до тех пор, пока я не услышал… Сквозь пространство и время до меня долетел звук – скрежет и грохот, а затем – смех, переходящий в истерику. Пора.
…На его лице застыло выражение удивления – ведь он уже было решил, что запутал меня, и я вот-вот сдамся, уйду. Но теперь я стал чем-то большим, чем персонаж. Большим, чем одно существо. Большим, чем все остальное. Оставив меч в груди своего пленника, я быстрым шагом вышел за порог подвала. Следующий шаг я сделал за пределы мира.
Мальчик повесился на бельевой веревке.
Шесть мертвецов, окружившие Питера и Мэри-Кейт, растворились в пространстве.
Пациент и доктор сползли вниз в своих креслах, в один миг лишенные дыхания.
Над детским приютом прокатилась волна смерти – и все эти маленькие фантазеры умерли во сне, навсегда оставшись в своем Вывороте.
В новогоднюю ночь ворвался неистовый северный ветер, но он не смог и на сантиметр сдвинуть качели, на которых сидел заблудившийся среди своих выдумок дурачок – уже совсем мертвый, но все еще улыбающийся.
На концерте этой группы произошел несчастный случай – во время исполнения одной из песен кто-то из зрителей-слушателей выстрелил в вокалиста из пистолета – попал прямо в сердце. Тело осталось лежать на сцене, а голограммы музыкантов продолжали играть. Выглядело завораживающе.
Рука, тянущаяся к девушке, замерла в каком-то дюйме от ее плеча. Владелец конечности смотрел на меня и не мог поверить в то, что видел. Я наблюдал, как он пытается понять возможность такого исхода, но у него так ничего и не получилось. Это было немного странно – видеть свое отражение испуганным и сбитым с толку, но я только усмехнулся, и через секунду рассказчик исчез в сполохе пламени.
