Драматург к этому моменту сбросил с себя оцепенение и теперь смотрел на нее снизу вверх – тоскливо, с горечью и радостью одновременно, и, конечно же, с этой его идиотской бесконечной надеждой.
– Чего ты хочешь добиться? Я и так вижу, что ты хочешь сказать. Просто не хочу это слышать – и не хочу отвечать. Как ты до сих пор не понимаешь?
Он ничего не ответил, лишь продолжил смотреть на нее.
– Пора заканчивать. Хватит прятаться, поставь уже точку, наконец.
– Ты не понимаешь. Это все нужно лишь затем, чтобы услышать тебя. Чтобы хотя бы так, если нельзя по-другому, чтобы снова быть частью твоей жизни. Ты просто не представляешь, на какие еще глупости я способен даже ради этого. Чтобы можно было и дальше надеяться, что когда-нибудь я все верну. Стоя напротив, глядя в глаза, скажу…
Девушка, не дослушав, превратилась в светящийся поток частиц и исчезла где-то в небе, перейдя границу между реальностями. Драматург оглянулся вокруг и, прежде чем исчезнуть тоже, надолго задумался о чем-то.
* * *
Одно отражение глядело на другое, и ни одно из них не могло понять, кто реален.
Человек в сером плаще злобно оскалился в ответ на какую-то свою мысль, и жвачка прыснула между скрипнувшими зубами. С отвращением выплюнув ее в окно купе, он бросил взгляд в коридор, где его попутчик как раз запрокинул голову, будто глотая какую-то пилюлю. Злоба на лице человека в сером сменилась выражением мстительного удовольствия, и, вернув самообладание, он достал из кармана пальто трубку.
Время расстилалось перед взглядом наблюдателя, кое-где закручиваясь в невозможные воронки…
Над спящим на песчаном берегу человеком стоял его освободитель – стоял и словно что-то взвешивал, и с каждой минутой его лицо становилось все мрачнее.
Спирали времени ввинчивались в мясо реальности, и их вращение сковывало любого, кто осмеливался проследить взглядом ход истории, которую они рассказывали.
Парень в майке, на спине испачканной в побелке, окруженный искрящимся силовым полем, взмыл над полем странной немноголюдной перестрелки посреди руин города, его глаза полыхнули багрянцем, и высоко в небе этот свет отразился в плывущей мгле. Внизу кто-то из комбатантов что-то крикнул про грезы, показывая пальцем вверх, но парень уже вовсю мчался навстречу своей свободе и – как он, убитый горем, думал – лучшему миру для всех.
Время продолжало мчаться вперед – и точно так же мчались воды реки, гонимые в разные стороны ходом событий. В одной из сторон их встречал водопад, а затем… А затем из той воронки, что была в самом низу водопада, кто-то показался. Постояв немного на краю разрыва реальности, путник, пока еще скрытый за стеной воды, двинулся вперед, в сторону подъема, ведущего к осеннему парку. Ему предстояло помочь времени вновь сделать нужный поворот.
На поверхности, часть третья
Wipe the ash from your eyelashes
And follow on the white rabbit
Tonight you might catch it
Been clinging on to madness
But I finally built a kingdom from my passion
Shahmen – Mice
Я проснулся от странного ощущения, как будто мое тело раскачивалось в пустоте, подвешенное цепями за плечи перпендикулярно воображаемой земле. Во сне мне на секунду показалось, что я умер – будто бы небо вдруг побагровело и разверзлось, и из космоса весь мир озарили зеленоватые призрачные лучи, которые стали последним, что я увидел в жизни, словно что-то миллионы лет сдерживало в межзвездном пространстве смертельное излучение, не давало попасть на землю, и вдруг исчезло. Вздрогнув, я проснулся и сразу же сжался от холода – на самом деле я раскачивался ни в какой не пустоте, а в морозном раннеянварском воздухе, и не цепями я был подвешен, а сидел на качелях. Впрочем, они, в свою очередь, все же были подвешены цепями к турнику.
А раскачивались они не из-за новогоднего ветра, хоть он и был весьма неприятным. Причиной их движения, несомненно, был человек, стоящий в метре от меня и уже вновь протягивающий руку, чтобы качнуть меня в пустоту. Заметив, что я очнулся, он руку убрал, и мне представилась возможность лучше разглядеть этого странного прохожего. На вид ему было около двадцати пяти, ростом не выделялся. Он, должно быть, страдал сейчас от погоды не меньше меня – на нем были только штаны с футболкой, да кроссовки на ногах. Впрочем, незнакомец совсем не дрожал от холода, он вообще казался чем-то не совсем материальным, да и взгляд у него был примечательный – одновременно и цепкий, и затуманенный. Тут я вспомнил, что совсем недавно был пьян и заряжен недурственной дозой порошка. Уж не остаточные ли это галы? Рука сама собой потянулась в карман куртки…
– Не это ищешь?
Я безошибочно узнал вещество в пакетике, который незнакомец держал в руке на уровне моих глаз, но не так близко, чтобы я мог быстро его выхватить. Он спер прах. Больше всего пугала не перспектива на время остаться без вещества, а мысль, что он может узнать состав, может сдать его ментам, а на пакетике наверняка полно моих отпечатков, да и все нычки я вряд ли успею вычистить, если он будет действовать оперативно. Хотя нет. Больше всего пугало то, что он ведет себя провокационно и почти насмехается. Его мотивы и цели неясны, а это всегда крайне опасно.
– Я где-то слышал, что воровство – это грех.
Незнакомец с притворно пристыженным видом почесал лысую голову.
– О, не переживай ты так. Я не крал, потому что верну тебе твое забытье…
– Здорово. Давай.
– …После того, как ты кое-что сделаешь. Сущий пустяк в знак благодарности человеку, что подобрал выпавший из твоего кармана пакетик, который в противном случае занесло бы снегом или унесло ветром.
– Так я и думал. В мире не осталось настоящего бескорыстного альтруизма.
– То есть ты думаешь, он когда-то был?
– Просто фигура речи. Ну и что тебе нужно?
С каждой секундой этот человек раздражал и беспокоил меня все больше. Я медленно подходил к решению забить на прах и смотаться отсюда побыстрее.
– Для начала – чтобы ты перестал думать о том, как бы удрать от судьбы. Поверь, я бегаю быстрее тебя.
Ага, ладно. Он угадал? Должно быть, хороший психолог. А хороший ли лжец?
– Допустим, что я перестал. Ну и кто ты вообще такой?
– Я твой преданный читатель, зачитал последний рождественский рассказ до дыр – ну, образно говоря, ты ведь его не печатал. Да и не напечатаешь.
Как этот урод узнал? Если только… Рука вновь окунулась в карман, но уже за телефоном. Мой преданный читатель ухмыльнулся, и тут меня прошиб пот – я вспомнил, что прямо перед тем, как я заснул, телефон был разряжен почти в ноль и уже вот-вот должен был отключиться. Он никак не мог успеть найти и прочесть рассказ.
– Не совсем. А представь, что у меня был бы у меня с собой пауэрбанк…
