Небо было непроглядно черным, и лишь одна звезда сияла в нем, все так же освещая мой путь, не известный и мне самому. Куда я ехал? Как долго еще осталось? Чем все закончится? Я не знал ни одного ответа, но знал, кого встречу в конце пути. Но что мне сказать, когда это все же произойдет? Буду ли я вновь молчать, или сумею собрать все самое важное и высказать наконец? Узнаем. Осталось уже совсем чуть-чуть.
Звезда сияла в небе все ярче, словно постепенно приближалась к Земле. Словно это была вовсе даже не звезда, а луч света, путешествующий через реальности моих фантазий – и всегда падающий на поле мрака, в котором я бродил месяцами и тысячелетиями, из далекого скопления Abell 1689.
* * *
К чему тянуть? Я слишком долго к этому шел, чтобы искусственно продлить ожидание сейчас, в самом конце. Пройдя мимо открытого купе, в котором один человек напряженно что-то печатал на ноутбуке, а второй задумчиво глядел в окно, я сошел с поезда – сразу на бескрайнее поле, посреди которого стояли двое. Я подошел и прислушался к разговору. Она слушала, а он говорил – ну, скорее пытался говорить о чем-то, что-то объяснить, рассказать. Но у него опять ничего не получалось. Тут он мог быть только собой, и имел обычные для людей слабости.
Далеко впереди возвышались горы. У их подножья рос лес, и деревья его качались от ветра, и все вокруг каждым мельчайшим действием подтверждало у подчеркивало пустоту, окружающую меня изнутри. Где-то на краю поля (технически у него все же был край, да) трава шевелилась и сминалась – это к нам троим ползла змея, бывшая когда-то и где-то мечом-вампиром. Какая разница, когда и чем она была? В ней нет смысла, как и в болване, стоящем недалеко и объясняющим очевидно ненужное. Я легко могу уничтожить змею и дать начало новому витку милосердия, и так же легко могу позволить ей убить его – мне для этого вообще ничего не нужно делать. Это было помутнение, но оно все никак не проходило.
Человек, выдающий себя за меня, все говорит, а змея уже совсем близко – скоро она окажется на расстоянии смертельного броска. А мне все равно.
А затем произошло сразу несколько событий.
Путеводная звезда сверкнула в небе особенно ярко – и мощной ослепительной вспышкой света снизошла на ту, что стояла напротив этого идиота, на секунду вернув ей истинный облик.
Моя бледная тень, даже не замечая этого, продолжила свой сбивчивый монолог.
– Я всего лишь хочу сказать… Я…
Одновременно с этим змея, наконец, добралась до цели и вытянулась в воздухе, исполнив изящный бросок, нацеленный прямо в горло говорящему.
Я пришел в себя и все понял – догадки и подозрения выстроились в одну огромную схему, непрерывно и бесконечно изменяющуюся, и ненадолго пласты реальностей стали в ряд, так что можно было понять, кто есть кто. Поймал тварь я в каких-то сантиметрах от его лица. Змея моментально скрутилась вокруг моей руки и укусила в запястье, после чего я просто-напросто свернул ей шею. Моя кровь, успевшая войти в реакцию с ядовитыми железами в клыках, быстро растворила змею от головы и до хвоста.
А потом, не дав человеку договорить, я занял его место.
Все линии ведут сюда – в момент, когда я все же дошел до цели и стою напротив – смотрю в лицо, все так же внутренне замирая от переполняющих меня чувств. Но решение уже принято, и я знаю, что оно правильное. Хватит рассказывать сказки с темной стороны и драматизировать простые вещи. Пора жить. Я глубоко вздохнул и сказал:
– Я не буду продолжать эту фразу. Я не отказываюсь от того, что хотел сказать, но ты и так это уже знаешь, как я знаю то, что это никогда не пройдет и не угаснет – пока не угасну я сам. Но мне кажется, что я могу принять теперь эту мысль – мысль о том, что я так и не скажу вслух самого главного, потому что слова значат намного меньше, чем мы привыкли считать. Я строил словами города, рисовал вселенные и создавал истории, но это ничего не значит по сравнению с миром, где есть ты – настоящая, без масок и уловок. Во всем вокруг есть небольшая частица всего остального. Я, наконец, понял, в чем смысл этого чувства – безусловность и искренность действительно многого стоят. Если не объективно, то хотя бы для себя самого. Это то, что каждое утро позволяет проснуться и жить дальше. Это то, что в тысячу раз ценнее показного самопожертвования, красивых жестов, обиды, воспоминаний, горечи, отчаяния и прочего. Под нами безбрежное море, над нами – бесконечное небо, и не за что сражаться, и некого побеждать – даже себя. За серыми пятнами облаков на черном полотне скрывается тот, в кого мы оба не верим – интересно, что он видит? Интересно, что тлеет угольком в глубине твоих самых странных и красивых снов? И я больше не скажу ни слова про надвигающийся шторм, про дни былой славы, и ни одно дерево в темном лесу не шелохнется от взмаха крыльев очередного дракона, и ни одна зима больше не продлится год, и ни одна ночь не растянется на месяцы. Зло не проиграло, потому что его никогда не было – ни на одной из страниц, ни в одной из секунд. Жизнь великолепна, и я верю, что все будет хорошо. Я не прощаюсь, потому что, хоть и пропадаю – ведь именно здесь, а не где-нибудь еще, находится финал этой истории – но всегда буду рядом.
Я договорил и, наконец, пропал оттуда, но даже это не изменило ни одного моего слова, а вместе со словами остались мечты, мотивы и дела, надежды, порывы и устремления. Все и везде началось снова – теперь уже совсем иначе. И если все выйдет так, как я хотел – несомненно, этот мир будет прекрасным.
Скрижали на холме
Любопытно, что чем знание становится доступнее, чем выше умственный потенциал отдельного человека, тем зыбче интеллектуальные авторитеты. Люди либо считают, что количество информации, которую человек должен упорядочить, чтобы ему можно было верить, в неком темпе растет – в первую очередь это количество, по мнению людей, влияет на состоятельность в сфере приложения знаний, которая и является главным критерием для доверия. Либо люди все меньше верят в альтруистичную честность.
Известный блогер
– Этот довольно бестолковый, в нем мало конструктива. Но все же выделен отдельно, так что его мы тоже приобщили.
– Хорошо, запускайте.
Библиотека фрагментов пришла в движение, и воспроизведение началось.
“А знаете, в чем самая большая проблема человека как вида? Ну ладно, четвертая по величине, если уж быть до конца откровенным. Но сегодня давайте оставим за скобками уличных музыкантов, леваков и лично меня.
Итак, вот она: мы выработали общие правила поведения, совершенно несовместимые с нашей биологической природой. Даже больше – они ей прямо противоречат. Не буду снова плясать танец демагога с чучелом гуманизма, потому что оно уже слишком дряхлое и гнилое для таких упражнений, но посмотрите правде в глаза – большинство правил, как писаных, так и неписаных, имеют кучу исключений, в том числе тяжелейший христианский грех (а по совместительству – одно из серьезнейших преступлений) – убийство. Самооборона, война, казнь – вот ваши заочные индульгенции, господа. Но черт с ним, с законом – ради сохранения видимости порядка не стоит вводить никакие судные ночи и право кровной мести. Просто давайте признаемся, что большая часть из нас – жестокие звери, в любой момент готовые перегрызть горло каждому, кто покусится на наши интересы. Нам нравится причинять боль людям, которые нам неприятны. И – я в этом уверен – каждый хоть раз в жизни искренне хотел если не лично убить кого-то, то хотя бы сделать это опосредованно и чужими руками.
