– А кто тебе сказал, что ты не делаешь ничего плохого? Может быть, ты уже настолько плох, что даже этого не замечаешь. То, что для тебя нормально и естественно, для других выглядит как подлость, мерзость и так далее. Ну, у нас вся ночь впереди. Мы еще успеем выяснить все, что тебя так интересует. Что тебя интересует, кстати? Хоть что-нибудь кроме тебя самого?
– Да. Меня интересует многое.
– А что-нибудь, не связанное с отвлеченными философскими вопросами? Что-нибудь приземленное, человеческое, простое и понятное? Ты утомил меня. Я не хочу тут с тобой находиться дальше. Ты всех уже утомил. Посмотри, что ты с ними делаешь.
– Я не хочу ничего плохого. Я люблю их всех и хочу им только добра, понимаешь? Я вообще никому никогда не желал ничего плохого. Тогда почему все так складывается?
– Видимо, что-то ты делаешь неправильно. Недостаточно хотеть быть хорошим, чтобы на самом деле им быть.
– Но это желание ведь тоже чего-то стоит, разве нет? Мотив тоже много стоит.
– Не столь многого, как ты думаешь. Я знаю, как ты закончишь – одиноким, потерявшимся и несчастным. Но ты можешь еще что-то исправить – постараться не тащить никого за собой в это болото. Давай, заканчивай. Ты, наверное, хотел развести тут разговоров на много часов, повторяя одно и то же, но я тебя обломаю. Тут не будет никакого переломного момента, никакого горизонта событий, судьбоносного решения, точки невозврата и так далее. Слушай. Я знаю все, о чем ты думаешь, вижу насквозь все твои мотивы. Ты жалок. Понимаешь, с кем говоришь на самом деле, и что можешь высказать напоследок все, что грызет тебя изнутри, ведь слова – это просто инструмент, с ними можно делать что угодно, лепить, как из пластилина. Но ты никогда не перейдешь эту эфемерную черту, так ведь? Ты так хочешь помочь, стать частью чего-то хорошего и счастливого, спасти даже. От чего, старик? Ты не думал, что это от тебя надо спасаться и бежать? Ты не задумывался, что лучшее, что ты можешь сделать – отпустить, уйти, исчезнуть? Без громких слов и обещаний, не пытаясь убедить сердце логикой и договориться с душой? То, что умерло, никогда – никогда, слышишь? – не вернется к жизни. Если у кого-то что-то там когда-то и становилось как прежде, то это лишь потому, что не умирало на самом деле, а лишь на время затухало, чтобы затем вспыхнуть с новой силой. Давай будем откровенны: считаешь ли ты себя человеком, способным вернуть чему-то настолько сложному и уязвимому огонь жизни? То-то же. Можешь сколько угодно искать подтекст в словах и мелочах, выдумывать метафоры и менять имена, рисовать наивные сюжеты, но ты этим ничего не исправишь, не докричишься. Разве что сделаешь еще хуже. Мы ведь уже поняли, что хуже может стать всегда, не так ли? Можешь, конечно, сказать прямо и узнать то, что и так очевидно – то, что нисколько не изменилось за все это время, этим нарушив даже нелепую видимость нормы. Хотя ты и так уже это делаешь каждым своим и моим словом. Останови это. Сдайся. Мертвецам не место среди живых. Собери остатки смелости и исчезни. Отпусти. Ляг на пол и умри. Ты – чужой. Ты – чужой. Ты – чужой в этом мире. Сдавайся. Сдавайся. Сдавайся. Сдавайся…
– Нет уж, мразь, я не сдамся. Я, наконец, понял: ты – вот кто меня отравляет. И знаешь что? У тебя больше не выйдет портить мне жизнь и нашептывать всю эту мерзость. У тебя больше нет здесь власти. Пошел нахер. ПРОЧЬ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ!
– Что ж, если ты так решил… Ты правда думаешь, что можешь полностью себя контролировать? Посмотрим, как у тебя выйдет мне помешать, когда я одним резким движением…
– Нет!
– …И все закончится. Если мне придется уйти – я заберу с собой и тебя, старик. Видишь, руки и ноги тебя уже не слушаются. Еще пара шагов… И ветер запоет у нас в волосах.
– Нет, нет, не смей!
– А ты попробуй останови меня. Ради себя. Ради нее. Ради других. Ради кого и чего угодно – просто выбрось меня из головы, ну же. Это так просто. Меня ведь даже не существует. Как я могу тебе навредить, если меня не существует? Сделай это, или все вновь повторится – и мы снова окажемся в этом моменте. Как много разных мыслей сейчас, наверное, пролетает в твоей голове, но ты никак не можешь собраться и подвести под уродливыми плодами своего калечного воображения черту. Ты все никак не можешь поставить точку, потерять шанс потом высказать что-то, о чем ты еще не вспомнил или не сумел сформулировать, и это – твоя расплата за нерасторопность. За нерешительность. За мягкотелость, наивность, идеализм и все прочее. А ведь стоило ожидать, что все было бы слишком просто без подвоха, без очередного монстра в конце истории. Смотри, окно все ближе. Ну же! Придумай что-нибудь. У тебя еще есть время. Нет, не придумаешь? Тогда я скажу, как все будет. Я нашел выход из твоей ситуации, я нашел выход для всех нас. Больше никаких страданий, никаких конфликтов, все будут одинаково счастливы и вольны делать что угодно, бесконечная личная свобода для каждого, и никто никому не мешает, в мире, где каждый одинаково всевластен над остальными. У нас еще есть сомнения. Но в этот раз именно здесь, а не где-нибудь еще, заканчивается твоя история… и начинается моя.
* * *
Я тут, видишь?.. Поймай меня!.. Осторожно, двери закрываются… Не лезь туда, не будь дураком. Будь тем, чем… ну ты понял… Что с этим небом не так?.. Под звездами много разного происходит… Беги, падла. Лучше беги… Ты не должен был этого делать. Ты понял? Повтори… Мы хотим тебе только лучшего… Пап, бледный опять убежал!.. Все начиналось с этой дурацкой напоминалки… Вот это да, я нашел способ безопасно все слить. Как удачно… Два блока, пожалуйста… Неплохо, старик. А теперь еще раз, только вслух… Черт, какая эта батарея горячая… Я предупредила тебя. Еще раз увижу – губы отобью… Человек сложен и загадочен. Я пытаюсь показать, что нельзя делать никаких суждений ни о ком и ни о чем… Приезжай к нам на выходные. Я не могу. Почему? Вас не существует… Я помню, какой у него был неприятный взгляд. И лысина блестела под лампой зала. Но все молчали, и я тоже молчал… Откровенничать – это для телочек. Ты что, телочка? А? А?.. Что вы сделали потом? Я неделю старался не думать о том, во что это может вырасти. Не помогло, как видите… Скоро последний поезд… Я помню почти каждое слово. Просто представь себе – почти каждое твое слово… На остановке, пожалуйста… Да, студент. Нет, это не помешает… Я знаю, что это плохо кончится. Тогда оборви все и забудь. Уже поздно. Я не могу думать ни о чем другом… Это что ты такое нарисовал?.. Какой еще Влад? Не выдумывай!.. Поосторожнее на лестнице, ребят. Там ступеньки не хватает… Ах ты мелкий пушистый ублюдок! Иди сюда!.. Черный – обычно. Иногда красный, такой, знаете, ближе к багровому… Нет никого лучше меня. Попробуй доказать обратное… Ты мне больше нравился в детстве… Острые углы в корпусе телефона – это здорово… Эта зима будет долгой. Поверь, я знаю, о чем говорю… Главное – быть чем-то большим, чем кусок мяса, каждым порывом души и сердца, каждой мыслью спорить с окружающим бредом… Ты пьешь вообще? Эпизодически. И обычно один, уж извини… Так, так, не толпитесь там! Этого дерьма на всех хватит!.. А что было после напоминалки? Были урывки, пары и треп всякий. Было какое-то замирание внутри. И полный восторг… Будь добр, положи это обратно. Обратно, я сказал!.. Чувак, у меня нет стиля. И в этом мой стиль… Ну и дрянь же ты куришь, а… Я люблю гулять вечером и ночью. В темноте все не такое уродливое… Знаешь, что сказал бы Бук? Он бы предложил выпить, конечно же… Я гуляю и смотрю на людей. Они ничего такие – ну, в целом… Не отпущу тебя, не отпущу, не… Можешь открыть глаза. Знаю, знаю. Не благодари… Единственное требование к рюкзаку – в него должны влезать ноут и пицца… Да пошел ты в жопу, я устал это все слушать. Иди в углу посиди поплачься… Так я не спорю, выезжать на природу – это клево. Но не в сраный же ливень!.. А что было потом? Безумный кровавый узурпатор, слезы, разговоры всякие. И слово, которое мне до сих пор неприятно слышать… Ник сказал, что вы брали на Новый Год. У меня только один вопрос. Какого хрена я не в курсе?.. Знаешь, жить надо так, чтобы это можно было экранизировать. Арт-хаус не предлагать… Ты не человек, а свинья. Кого мы воспитали?.. Что с наушниками? Близкие контакты третьей степени с кедом… Я бы все за это отдал, знаешь. Душу, сердце, разум, жизнь – все… Сводить бы тебя в церковь, выгнать пару-тройку бесов!.. Решайся, болван. Решайся. Делай же что-нибудь!.. Я маленький больной уродливый детеныш ленивца… В этом маке я даже день рождения отмечал с родителями. Ну и глупость, а… Давай, пей. А не запалят? А это уже от тебя зависит… Что было потом? Музыка. Встречи, куртки, перекуры, смех. Волосы, руки, плечи, этот запах, это чувство, будто… боже, не заставляйте меня… Тогда я подумал, что тхэквондо было ошибкой. Но пояс на память остался – игрался им с котом… Так, послушай. Нам нужна работа. Соберись, плиз… Ради бога, перестань мне сниться!.. Вечером вообще людей поменьше. Как-то свободнее, что ли… Если ты готов умереть за кого-то, то не оттого ли это, что жизнь для тебя ничего не значит? А ты попробуй жить для кого-то. Это куда труднее… Мои взгляды примерно такие: да, страна наша – жопа и помойка, и мы живем в говне. Но говно – оно как бы везде, просто в разных формах, уж извините меня… Знаешь, каково это – не значить ничего для тех, кто для тебя значит все?.. Давай поспорим. Для надежности на диктофон запишем. И на сколько спорим? На пять штук баксов. За такие деньги ты специально все испортишь. Ничего ты не понимаешь… Дверь закрой за собой, не в сарай зашел!.. Главное – ни на секунду не переставать… я не могу сказать это слово. Но именно оно там и должно быть… Ну, в школе было весело. Если точнее – весело было до семнадцати… Нет, бить бомжей – это не круто. Давай лучше бить скейтеров. Тонкий момент, их легко с бомжами спутать… Знаешь, почему этот двор называют “пьяным”? И еще – попробуй угадать, стоят ли у тебя за спиной камуфляжные двойняшки… Раньше я ложился на траву и смотрел на облака. Теперь мне скучно жить… Что было потом? Я был счастлив. Никто никогда не был так счастлив, как я тогда. Я просто шел по улице, подпрыгивал и хохотал, и на меня смотрели как на идиота, а мне было плевать. И скоро случилось такое, от чего у меня даже сердце замерло… В себя мы пришли под утро, и поняли, что нас просто закрыли в этом зале… Я не хочу отпускать. Не буду… Мандарины я ем всегда, при чем тут Новый Год… Тогда я подумал, что университет был ошибкой. Жаль, раньше не подумал… Стайн пишет замечательные ужастики. Они детские, но атмосферные. Я на этих гребаных страшилках так закалился… Наверное, это с нами что-то не так, если мы их не понимаем. Большинство всегда право, разве не знаешь?.. Сложно вести себя естественно, когда ты не знаешь, как это. Сложно говорить о чем-то, кроме того, о чем ты сказать не можешь, но очень хочешь… Автобус едет, пейзажи меняются. Антон жрет свои чипсы. Если прислушаться, можно услышать, как он толстеет… Ну, я ее закидал снежками. Тогда этого было достаточно… В библиотеке меня узнают. Такой себе симптом… Никто не готов сделать для тебя столько всего, сколько готов сделать я. Разве что мама с папой… Снимите шапку, вы в помещении. Такое себе помещение. Я ее, пожалуй, оставлю… Это самые легкие деньги в моей жизни. Скажи спасибо, что я нашел его… Мне, кажется, пора съезжать… Если ты существуешь, скажи, что мне делать? Помоги мне, умоляю! Я никогда ничего не просил, но сейчас – дай хотя бы знать, что я могу что-то сделать… В деревне круто. Закаты, простор, запах костра, поле, река – все это… Тогда я подумал, что религия была ошибкой. Но доказать это не смог, и на всякий случай иногда все же мысленно извинялся перед несуществующим богом за богохульство… Хоббита я читал в поезде… Если бы ты только знала… Буковски я читал вечером на скамейке посреди того сквера, что рядом с почтамтом. Тогда я захотел там работать. И писать… Во имя Мэнсона, и Резнора, и Мейнарда Кинана, я нарекаю сей дом вертепом сатаны… Что было потом? А потом я стал не нужен. Не хочу говорить об этом. Если хотите, чтобы я вам помог – расскажите все… Я бы вообще убрал день. Ночью мне нравится куда больше, а днем я только спать хочу… Нельзя из обрывочных воспоминаний собрать человека. Человек – это что-то большее. Да? Иногда кажется, что человек – это что-то гораздо меньшее… Я очень хочу стать лучше. Но в это, похоже, никто уже не верит, кроме меня самого… Любовь – не тушенка, чтобы у нее был срок годности. С другой стороны, срок годности есть у человека… Что делать дальше? Как я ненавижу эти переходы… В принципе, есть можно и один раз в день. Зато какая экономия!.. Надо просто поспать, и тогда станет полегче… Я хочу петь. Желательно громко и до хрипа, орать что-нибудь нечеловеческое, пока мне не станет лучше… Странную музыку ты слушаешь. Да и сам ты странноватый… Таксофоны работали в детстве. Было весело звонить матери и просить ее скинуть ключи… Дорога туда длинная, но это даже хорошо. Есть время подумать… Только ты мне нужна. Это может показаться чем-то чересчур, но отпущу тебя – и упаду в бездну… Где бы найти такое лето, чтобы без жары и насекомых?.. Все уже проснулись, а я еще даже не ложился. Надо с этим что-то делать… Мы тут все взрослые свободные люди. А ты?.. Чертов прогрессив метал. Вот бы забыть все эти песни… Но я выйду, я выйду из этой комы, чтобы вернуть тебя. Чтобы ты, наконец, смогла в меня… Тем летом мы часто собирались на водохранилище – шашлык, вискарь, песни под гитару, все такое… Посмотри на них. Ну разве не милахи? Возьмем кота, ну же!.. Однажды, я верю, однажды ты сломаешься. И тогда я буду рядом, чтобы тебе было еще больнее… Я мог бы перейти в гимназию перед филармонией. Или в ту, что между парком и верхним городом. И тогда все было бы по-другому… У нее язва открылась. Ну что я за мразь такая, а?.. А что было потом? Давайте я отвечу вам словами Летова: я умер, и больше со мной ничего не случалось… Они обещали перезвонить. Галимый гон. Предлагаю врать, что мы не студенты… Если ты горишь заживо, то орать от боли – это нормально… Пойдем украшать елку!.. Зима мне нравится. То есть декабрь и январь, а февраль я ненавижу. Так уж сложилось… В лесу видели волка. Ну наконец-то… Потом я подумал, что рождение было ошибкой, и почти сразу догадался, как ее легко исправить… За колонками поеду. На динамо. Да нет, на озеро… Я не возьму. Это те ублюдки, которые никак не могут запомнить, какой сейчас месяц. Я им так и сказал: месяц сатурналий, тупоголовые. Теперь, наверное, хотят спросить, что это… Еще были зажигалки. Не знаю, важно ли это, но для меня – важно… Я никогда не испытывал – да и не мог бы – к тебе ничего негативного… Парк дружбы меня удивил. Я пил вино, смеркалось, а парк был в тумане. Фонари подсвечивали туман изнутри… Нет людей хуже, чем те, кто считает каждое свое мнение объективным… А если все будут прыгать с крыши, тоже прыгнешь? Шутишь? Как раз я их на это и подобью… Я, наверное, опять что-то не то сказал или сделал. Опять все испортил – то, что еще оставалось. Опять ошибся. И опять не понимаю, где именно… Раньше на рынке было кафе “Cытый папа”. Был там как-то в детстве и запомнил. А теперь уже нет этого кафе… Дети в деревне были чуть постарше меня, вот и рассказали много всяких штук… Илья сказал, что у меня здорово получается. А как по мне – графомания бездарная… Надо было сдать тебя в детдом, паршивец… Она ускользает от меня, словно она из другого романа… Тогда я подумал, что кроссы на колесиках были ошибкой, но плюнул и пошел на встречу. Покатались весело, но эти люди мне не особо понравились… Интересно, как часто ты думаешь обо мне… Наверное, он слишком много кривлялся… Сколько еще книг и фильмов – мне до конца жизни хватит… Вот курсы были огненными. Серебряный век жизни… У меня нет слов, чтобы описать, как сильно я по тебе скучаю, и как сильно мне тебя не хватает… Вика купила себе мертенсы. Убьет через месяц, чего было тратиться… Я увидел это здание за три года до, и уже тогда мне оно показалось отвратным… Саня был тогда даже молчаливее, чем я теперь. Сейчас он в иностранной армии – тоже мне, Байрон… Я живу от встречи до встречи. До разговора, до звонка, до переписки. Скорее даже существую… Пелевин макулатура. Но отцу нравится… Тогда я подумал, что клубы были ошибкой, но этот мудак уже порвал мне жилет… Мне интересно о тебе все… Дерево было какое-то твинпиксовское. В смысле психоделическое… Свой выбор я сделал, когда остановился на травке и эйфах. Пусть за белыми кроликами другие бегают… А вот у Кристины левая рука забита – каверит проколы. Все равно ей конец… Кастанеду не читал – не триповал… Есть ли что-нибудь хуже, чем рано просыпаться?.. Будешь так со мной разговаривать – организую тебе под глазом светимость. Смекаешь?.. Прутья этой клетки очень надежны. Они сделаны из кости и способны выдержать практически любое воздействие изнутри… Мне никогда не нравились зеркала… Знаешь, в чем твоя проблема? Ты слишком много держишь в себе. Ты давно стал заложником своего образа… Я, слышу, как они кричат. Помогите им, кто-нибудь!.. Ничего странного в том, что ты всерьез собирался жить рядом с психушкой, а в итоге из твоего окна видно кладбище… Никаких компромиссов. Все или ничего… Знаете, если есть юношеский максимализм, то у меня, наверное, старческий минимализм… Быть поэтом скучно. Поэтов – как нерезаных свиней… Женя и Настя сказали, что я пишу здорово. Но как по мне – все еще бездарная графомания… Что было потом? Потом в темноте сверкнула вспышка, и все стало почти отлично. Ненадолго, ведь я, похоже, все снова упустил и испортил… Есть такая тема: продавать поездки на метро, стоя с проездным у перехода. Ну и бред… Чтобы все рассказать – и жизни не хватит… Что это за жизнь, когда люди, целое поколение, в двадцать лет не хотят жить?.. Я нашел охеренную группу, называется Эмптиселф. Нет никого лучше, чтобы въебать и расслабиться… Блин, просто будь собой. Веди себя рядом с ней так, как при мне. Ты походу совсем не сечешь, да?.. Коты, цветы, звезды и снегопад. И все такое… Люди все же меняются. Я ошибался… Знаешь это чувство, когда видишь, как кто-то, кого ты думал, что знал, говорит или делает то, что, как тебе казалось… а, забей… Мам, смотри, я волшебник! Я летаю… Пап, я понял. Ты хочешь как лучше, я знаю… Конструктор был классный. Черт, сколько же замков построено, взято и разрушено до основания… Это бессмысленно. На это нет никакой разумной причины… Что бы ты сделал на моем месте? Что бы ты сделал?.. Тогда я подумал, что журналистика была ошибкой, и ушел оттуда. Но воспоминания остались, и даже сейчас я часто бываю на дворце. Сижу на верхней ступеньке, смотрю и думаю. А еще осталась Оля, и это меня правда радовало… Кто это такой валяется в луже?.. Лгать, говоря лишь правду – это особый талант… Доктор прописал их, но мне уже не так хотелось обдолбаться, и я не выпил ни одной – как мне тогда казалось… Говорить с собой иногда весело, но обычно просто тошно… Из всех деревьев сосны были самыми характерными… А как же разговоры, которые будут всегда? Неужели не будет ничего… Это был неплохой вариант, старик. Проблема только в том, что нам не заплатили… Иди, а не пританцовывай, петух хренов… Эйфория, эйфория, эйфория… Я – унитаз для самого себя… Сначала были скорпы, Lumen и Disturbed. Потом все завертелось… Затушить сигарету о руку – хороший способ проснуться. Представляешь себя Логаном и… Дом – это что-то смутное и непонятное… Раньше там был кинотеатр, сейчас – просто заброшка… Теплицу я сооружал долго, а когда закончил, понял, что конструктор в сто раз лучше… Она зимняя? Нет, осенняя. А мне нужно на весну. Ага, а поконкретнее? Есть какие-нибудь куртки на апрель, где-то на двадцатые числа?.. Он был лет на семь старше, чем я тогда, но младше, чем я сейчас. Он умер, а я жив… Деньги мне не интересны. Просто очень нужны… Чувак, сколько ты уже на это потратил? И все впустую. Деньгами не купишь… Кто-то просто слишком много думает… Пришла и развесила иконы по комнате. Я их потом выкинул, конечно. Ну, как выкинул – оставил на скамейке у подъезда… Смайлики – это бред. Лучше улыбаться вживую, чем с каменным лицом расставлять эти скобочки… Я как-то доставлял чехол для мобильного в соседний дом. Интересно, где в этот момент была ты… Носить цемент было не особо весело. Вот штукатурить и красить – да. Запах мне нравился… И о чем ты будешь писать? О себе. Люди всегда пишут о себе – так или иначе… Было страшно, когда перестала нравиться музыка. Это так и не прошло… Ублюдочные соседи свели моего пса в лес, а кота постоянно шпыняли и, наверное, отравили его тоже они. Я с тех пор им и слова не сказал. А эти две улыбаются… Бедняк всегда и везде остается бедняком, даже при деньгах. Это всегда видно… Ни до, ни после я не чувствовал ничего похожего. Это была сказка, но с печальным финалом… Спой мне песню, которую я не слышал… Ты просто плохой человек. Скажи это. И повтори… В кнопочных телефонах был шарм. В этих новых – только функции… Что ты знаешь об одиночестве? Ты, которого не существует… А что, если все это – игра, матрица? Умираешь и снимаешь где-то “там” шлем, обсуждаешь партию и так далее… Пора бы заканчивать… Все просто хотят веселиться. Развлекаться. Или стань веселым – или не лезь… А что будет дальше? Откуда мне знать? От меня ничего не зависит. Я надеюсь на лучшее, но с каждым днем эта надежда тает… Знаешь, что такое мир? Я объясню. Мир – это равнодушное, холодное и жестокое место, и еще более равнодушным, жестоким и холодным его делает наше нежелание признать его таковым… Всегда нравилось оставаться дома одному. Ну вот, теперь я всегда буду дома один. Рад ли я этому?.. Все, пора заканчивать… В глазах темнеет… Не отпущу, не забуду, не смогу… Эй, смотрите, я тут! Я жив! Откройте, кто-нибудь! Выпустите меня!.. Засыпай…
