Этот клубок ощущений, чувств, мыслей – я словно агонизировал в его центре, все больше раскаляясь от всех этих противоположностей. Ты не представляешь, что я почувствовал. Что понял. Что видел. Это слишком тонкие понятия, чтобы их можно было выразить словами даже приблизительно, нечто настолько необъятное и глубокое, что даже думать об этом невозможно, настолько несравнимое с возможностями человека, что сравнение вселенной и одного нейтрино – пустяк. И я хочу, чтобы…
Провал.
Твердый троутар блин.
Я наступил ногой на чей -то бычок. Господи ну что за свинсвыо право дело!
Лестнипца-лесенка, заканчивайся быстрее…
Вот и дверь. Назхер все, не буду стучать.
Просто взял и ыоткрылд дервь.
Когда я вшеол, дверь захловпунлась за мойе спиной.
XXIV. Аватар 1. I see skies of grey, grey roses too
– Не люблю повторяться, но вам следует хорошенько запомнить, юная леди, что у всего на свете есть причина и следствие.
– Я это поняла, но как это мне должно помочь?
– Значит, не поняли. Как только по-настоящему поймете – вы перестанете задавать вопросы.
Летописи Алого притока
Вспышка.
И снова дождь. Вся моя сраная жизнь – один сплошной дождь, такой же серый и неприятный, как я сам; заливающий бесцветный мир вокруг. Сейчас меня поливало в очередном незнакомом месте – я очень надеюсь, что хотя бы в том же городе, где этот трип вчера и начался.
Я очень легко различаю начало и конец своих веселых путешествий в мир впечатлений: начало – это тот момент, когда все становится жутко интересным, непредсказуемым, сюрреальным и – самое главное – цветным. Тогда в игру вступают остатки воображения и память о прочитанных книгах, увиденных фильмах, картинах, о рассказах других людей, исторических хрониках, репортажах познавательных каналов и прочая, прочая. Эти эпизоды в чем-то были бы схожи с одной популярной игрой про ассасинов, когда ты в каждой части оказываешься в новом историческом месте/эпохе, но только в том случае, если бы игру разрабатывали не профессиональные французы, а люди вроде Миядзаки, Американа МакГи или Джона Ромеро.
Заканчивается путешествие ровно тогда, когда я вновь обнаруживаю себя в мире без цветов, стоящим под дождем в незнакомом месте, иногда одетым, иногда трезвым, иногда при деньгах и документах. Иногда – даже дома, но дождь все равно льет за окном.
Кто я такой, чтобы жизнь моя была интересной. Возможно, никакой я не человек, а лишь плод чьей-то фантазии – этот кто-то сейчас, возможно, лежит на диване и, положив на колени ноутбук, строка за строкой выписывает мою судьбу и меня самого, в чьем лице он хочет донести какой-нибудь месседж, пространный и бессмысленный, явно не стоящий того, чтобы создавать для этих целей из пустоты небытия нового человека и заставлять его страдать в мире без красок и впечатлений. Почему бы этому кому-то не донести свой месседж традиционным, блядь, способом? Не сказать своим адресатам, мол, так и так, у меня есть определенные проблемы, но я все еще человек, я хочу с ними справиться и жить нормальной жизнью, не оставляйте меня одного, помогите мне, помогите всем таким же, как я. Сказать кому-то: да, я тебя не понимаю, но признаю за тобой право быть собой, видеть этот мир иначе, право быть непонятым, но принятым. Сказать кому-то еще: я хочу то и это, давай поговорим, тра-ля-ля, я питаю к тебе такие-то чувства, то-се, давай проживем вместе сто лет и помрем в один день, бла-бла, дай мне шанс принести нам счастье. Но нет же, надо обязательно все превращать в драматичный фарс, потому что?.. Потому что мой создатель, видимо, трус и слишком много думает вместо того, чтобы что-то делать, и по этой же причине трусом он сделал меня. Хэгэй, у меня есть отличная отмазка для оправдания собственной ничтожности – я понял, что меня не существует. Еще вопросы касательно моей вменяемости?
Сейчас бы проехаться по этим лужам на скейте, подняв кучу брызг. Дорога самая подходящая – гладкая, пустая, с уклоном вниз. Правда потом, вон за тем поворотом, она начинает круто подниматься вверх, ну да это ничего.
Все реже получается понять, что реально. Не могу это нормально описать – мысли постоянно путаются и выскальзывают, оставляя только ощущение, невыносимое, непередаваемое. Словно я живу в двух мирах одновременно: в обычном и в том, где все безумное, вывернутое наизнанку, нелогичное, и меня постоянно швыряет туда-сюда, так часто, что я уже не помню, какой из них правильный. Господи, если бы я мог хоть кому-то рассказать, открыться – так, чтобы меня поняли, чтобы, чем черт не шутит, даже помогли. Просто быть совсем одному – это еще сносно, но быть совсем одному, когда ты сходишь с ума и живешь в каком-то жутком трипе по аду – это уже слишком. Ну хотя ладно, ДАЖЕ с этим еще можно жить – очень хреново, но все же, но при этом делать вид, что у тебя все замечательно, чтобы никого не пугать – нет, блядь, увольте. Если человека пытают – он должен кричать от боли, нельзя забирать у него этот последний выход. Так нет же – любые попытки крикнуть воспринимаются как отклонение, эгоизм, инфантильность, зависть, злобу, сумасшествие – что угодно, но только не боль. И чем глубже ты падаешь, падаешь, падаешь, падаешь… Ну вот, снова упустил мысль.
Я поднял воротник пальто и ускорил шаг. Я уже почти дома, скоро брошу свои старые гремящие кости на мягкий диван и окунусь в двадцать-тридцать часов забытья. Сны мне не снились с тех самых пор, как мир потерял краски и с неба пошел этот бесконечный дождь, но я по снам не скучал – в них почти никогда не бывало ничего хорошего.
А вот и дом. Очень любопытно, какого хуя в окнах горит свет, и кто, блядь, развел огонь в камине? Это определенно одно из тех мест, что я называю домом, ошибки быть не может. Ни у кого, кроме меня, нет ключей. Но если бы это были грабители, то они бы вряд ли стали разжигать камин. Значит, кто-то еще считает этот дом своим. Очень интересно. Пойду познакомлюсь.
Я взбежал по лестнице, и так торопился, что споткнулся о последнюю ступеньку и довольно немилосердно вписался коленом в каменную кладку у крыльца. С шипением и руганью я дохромал до входной двери.
Ага, открыто.
Я вошел и захлопнул за собой дверь.
XXIV. Чужой 1. Paint it red
Так просто впервые прибегнуть ко злу – всегда для благих целей, когда иначе совсем никак не справиться. И чем дальше, тем быстрее и легче находятся причины для продолжения злодеяний, тем они становятся убедительнее.
Капитан Арнольд, речь перед новобранцами
Вспышка.
– Я тебя ебну, если еще раз дернешься. Ну давай, сука. Только дай мне повод.
Проморгаться. Протереть глаза свободной рукой, пока эта гнида не заметила. Сработало. Вспомнить все, быстро. Переход, тусклый свет. Держался в девяти метрах. Рука в кармане, карман оттянут стволом. Сократить расстояние. К середине ГДЕ ВЫХОД ИЗ ЭТОГО БРЕДА перехода быть за спиной. Достать ствол. Приставить к затылку. Пояснить ситуацию. Добиться признания, что он знает мою цель. Связать. Потом вспышка. Мы в лесу. Все ясно. Ебаные червоточины! Нужно заканчивать с этим и искать вход. Выстрел. Тело обмякло и сползло на пожухлые листья. Пятен нет. Пальцев не оставил – хорошо. Ствол пока не сбрасывать, еще пригодится. Найти выход из леса.
