– Ты слишком голоден, чтобы у тебя варил котелок. Прежде, чем твой фаворит воспользуется даром, его спасут на обратной стороне, и все повторится.
– И все же ты сдаешь, я вижу. Иначе бы не забыла о том, где сейчас портрет, и что в этот раз она умерла за кадром.
– Девчонка – лишь одна из плит, которые провалятся под рассказчиком. Ты ведь не думаешь, что уже знаешь обо всех из них, а, мохнатый? Не думаешь, что можешь пройти этот лабиринт?
– Мне не нужно знать даже об одной. Теперь я понял, что нет никакой системы, и ты все оставила на волю случая. Нет алгоритма.
– Разве не в алгоритмах ты силен, м?
– Силен, но пока еще не так, как люди. Будь у тебя хоть толика ума, ты бы поднапряглась и продумала только один сюжет, но сложный, с кучей условий. Ты могла задать их так, что я бы копался в них годами. И тогда они сдались бы, они бы опустили руки. Может быть, даже отпустили тебя.
– Ну, скажешь тоже – отпустили. Хозяин-то все равно уже ушел.
– В любом случае, это было бы лучше того, что случится теперь. Со случайностью, с хаосом я справлюсь куда быстрее. Циклы закончатся, и я выпотрошу тебя, сожру, по кусочку, по ниточке, по волокну – раскусывая, разжевывая и смакуя, пока не найду то, что ищу. Ты будешь умирать долго, ты будешь в агонии вопить от боли, хрипеть, мычать, ты будешь рождать поистине жуткие звуки, дергаться, пытаться вырваться. Но из паутины уже никуда не денешься. От тебя останется лишь лужа на полу. Хах-хха!
Сова задумчиво поковыряла когтями ветку и промолчала. Она раньше не задумывалась, что может проиграть. Неужели она переоценила себя? Эта тварь в темноте все же несколько ее пугала, когда говорила так уверенно, звучно шевеля мохнатыми толстыми лапами. Да, однажды может случиться так, что ни одна ловушка не сработает. Конечно, паук не знал, что ловушек в этом лесу намного больше, чем кажется, но все же, все же… Нет, на это уйдет слишком много времени. Лес успеет несколько раз умереть, прежде чем выпадет эта вероятность, да и сам паук не вечен. А цикл будет повторяться снова и снова.
Сова повернула голову, вглядываясь в черноту. Где-то недовольно прокаркал ворон, захлопав крыльями будто бы в возмущении, и тихий клокочущий смех паука прервался. Не в этот раз.
Картина седьмая. Видение будущего
Я ясно вижу наше будущее: мир, отказавшийся от всего, кроме насмешки, принявший свое помешательство и свыкшийся с бессилием. Эта дорога ведет к новому витку опустошенности, к невиданному прежде декадентству.
Видок, “Через омут”
– …Что, что мне нужно сказать, чтобы оправдать то, что я сейчас сообщу? Я навечно непоправимо обижен на то, что вы не умеете ничего прощать, вы не умеете понимать, что не все, что выглядит как нотация или претензия, является нотацией или претензией; со всем уважением – но лишь я один ясно вижу, что вы сидите в будке своего эгоцентризма, даже в теории не готовы представить центром вселенной что-то вне вас самих, поверить, что каждый чувствует то же самое, сколько бы ни прикрывались фальшью уважения. Меня так легко обвинить – так вперед, спустите на меня всех собак, вы и так уже это сделали, я уверен. Пусть я лишь часть чьего-то содрогающегося разума, пусть я тень на бумаге, но я еще и идея. Сколько уже хлипких, обрывочных, больных, недоношенных идей пришло отсюда в мир, который все равно ни одну не услышал, потому что никто их не заметил. Кто вам сказал, что они должны быть связными, стройными и осмысленными? Вот он – великий побег от искренности, триумф отчуждения, то, к чему все катится; когда нельзя понять, что происходит, что тебе хотят сказать, как дать этому оценку? Я отказываюсь от понимания. Я выхожу из гонки.
Я опустил микрофон и окинул зал взглядом. Кого-то подобное завершение выступления почти усыпило, и они вперились остекленевшими глазами в стену позади меня. Некоторые переглядывались со своими соседями по столику, в растерянности, не совсем понимая, что им об этом думать, было ли это тоже какой-то шуткой, которую они не уловили, даже не решили наверняка, шутка ли это вообще. Так, наверное, даже лучше – для времени, когда все старается быть смешным, в чем угодно можно увидеть насмешку, а высказывание, объектом которого являются оно само, факт его наличия и его модальность, еще кажется чем-то новым и необычным. Это логично, что следующим этапом после деконструкции контекста высказывания и предпосылок к его возникновению становится деконструкция содержания самого высказывания, субъекта и предиката, затем его модальности, затем формы, затем самого факта наличия высказывания, затем оснований его пресуппозиций и уже их контекста, содержания, модальности, формы, факта существования и так далее. Фрактальная речевая и языковая рекурсия. Разве существует в мире что-то прекраснее?
Горло пересохло, и я допил уже теплое и оттого омерзительное на вкус пиво, оставшееся в стакане на высоком стуле рядом с микрофонной стойкой невысокой сцены. Благодарно улыбаясь и кивая редким аплодисментам, я быстро спустился по ступенькам в угол с импровизированным гардеробом для выступающих, отделенный от зала ширмой, накинул куртку и вышел из бара через служебный вход, ведущий на “двор-курилку”, зажатый между ограждением рынка, торговыми рядами и парковкой. Заказал хот-дог в одном из ночных ларьков и, пока ждал, полез проверять, пришли ли деньги за последний заказ. Не обнаружив никаких уведомлений о переводах, я даже не удивился, и привычно отписал клиенту стандартное напоминание, которое всегда валялось в отдельном чате быстрого доступа. Не знаю, в чем причина этого явления – люди постоянно забывали об оплате, ну или намеренно затягивали с ней, словно думали, что у них каким-то образом выйдет получить товар в готовом виде без моего ведома. По-быстрому разобравшись с хот-догом, я понял, что сегодняшний вечер не для прогулок, и двинулся в сторону остановки, надеясь успеть на один из последних трамваев.
Очередное кровотечение из носа застало меня по пути домой, ровно между трамвайной остановкой и моим домом, и я несколько раз проклял решение сэкономить на такси, пока искал в карманах куртки салфетки. Кое-как остановив два ручейка крови, я ускорил шаг, оценивая мрачные перспективы остаться сегодня без белой награды в конце дня, причитающейся мне за терпение и выдержку – пока кровь остановится, пока станет возможно использовать нос по прямому назначению, меня уже будет клонить в сон, и стимуляция будет уже неактуальна, и даже противопоказана, если я и правда хочу завтра проснуться вовремя и успеть на это очередное перспективное и чертовски важное собеседование. Что же в решающий момент окажется приоритетнее: необходимость вернуться к рутине и добыче средств к существованию или все еще функциональный способ нелегального получения дофамина? Какая-то часть меня задыхалась от смеха при мысли о том, что, быть может, в этот раз я найду причину предпочесть первое второму, сумев убедить себя в чем-то, не основанном на закреплении предпочтения эффективным и мгновенным положительным действием на сознание. Ребенок несколько недель просит родителей купить ему игрушечную железную дорогу. Почему родители покупают ее? Потому что они уверены, что это принесет ему радость, что, в свою очередь, порадует уже их самих. Девчонка с первого курса идет на концерт Arctic Monkeys. Почему она купила билет? Потому что группа ей нравится, и она уверена, что увидеть и послушать их вживую будет здорово, как и затусить с толпой таких же фанов. Разменявший тридцатку менеджер отдела маркетинга идет после работы в бар. Почему он будет тратить деньги на выпивку, на продолжение в стриптиз-клубе, на такси? Потому что он уверен, что это поможет ему расслабиться, снять накопившийся стресс, может, еще что-то или кого-то снять. Что их объединяет? Уверенность в том, что удовольствие будет получено, что все это не зря. Положительный эффект почти гарантирован, почти все зависит от них самих – не уронить игрушку по пути домой, найти компанию для концерта и не закиснуть там, не накидаться слишком быстро – все в зоне непосредственного влияния человека. А что же занятия с долгосрочной перспективой? Школьник хочет поступать на журфак, но он еще не знает, что через пять-десять лет журналистика умрет, и ему придется либо за гроши строчить выхолощенные шаблонные статьи, угодные издателю и читателю, либо искать другую профессию, проклиная себя за ошибку молодости и недальновидность. Кто-то идет учиться на права и покупает машину в кредит, чтобы работать таксистом или курьером, но буквально за пару лет рынок извоза и доставки заполняют роботы. Неудачное вложение денег и времени, ну да, ну да. Женщина уходит в “parental leave”, чтобы проводить больше времени с любимой дочерью – кто бы ей сказал, что через год муж их бросит. Пожилой дядя строит коттедж на субтропическом побережье, чтобы там достойно провести остаток жизни, и даже не подозревает, что уже почти завершенный дом скоро снесет ураганом, которых в этих местах не было лет двадцать как. Неудачное вложение инвестиций. Кто-то опередил с революционным научным открытием. Книга не попала в дух времени и не нашла свою аудиторию. Переводчиков заменил компьютер. Диета и тренировки вместо крутой фигуры принесли внезапные проблемы со здоровьем. Подающий надежды футболист непоправимо травмировал колено. Во всем в жизни, где эффект проявляется лишь в долгосрочной перспективе, есть риск. Не всегда достаточно лишь твоих усилий и мотивации, или таланта, или необходимости, ведь мир непредсказуем, а ждать результата нужно долго. Одно дело – принести коробку с железной дорогой из магазина игрушек домой, и совсем другое – пять лет ходить повсюду с этой коробкой так, чтобы она ни разу не упала. Можешь вкладывать свое время, деньги и усилия во что угодно, но никто, абсолютно никто не даст тебе никаких гарантий, что все получится. Мир полон таких лузеров, а вместе с теми, кто ничего не делает из-за страха неудачи, апатии, отсутствии веры в себя и сил, чтобы бороться с обстоятельствами, нас подавляющее большинство. Мы ходим на заурядную работу и делаем там что-то незамысловатое, доступное для каждого и рутинное, презираем и ненавидим некомпетентное, деспотичное начальство, но продолжаем ему подчиняться, мы пьем и употребляем, чтобы вынырнуть из омута серости в мир насыщенных эмоций и чувств, в котором и родились, но из которого нас изгнали за невесть какие грехи – вот в эту обитель скуки, усталости и лжи, мы хороним свои отношения – романтические, семейные, социальные – под толстым слоем безразличия и безответственности, мы убеждаем себя, что мы проиграли, ведь все вокруг кричит об этом. Все, что у нас осталось – простые ощущения прямо здесь и сейчас. Если человек не верит ни во что, кроме текущих ощущений, он вряд ли решится пожертвовать гарантированным удовольствием ради удовольствия гипотетического, и даже хроническая сердечная недостаточность с явным потенциалом развития не удержит его от систематического погружения в снежную страну психоактивной стимуляции. Что ему даст отказ от нее? Возможное улучшение здоровья. Возможно, чуть реже будет кровоточить нос, улучшатся сон и аппетит, сердце перестанет колотить как Бадди Рич, руки уже не будут так трястись.
