Это было мое любимое отражение и любимый сюжет. В нем было все: осознание своего незавидного положения, ужас перед силой давления на глубине, продолжительная борьба с судьбой, поиск причин и вариантов спасения, долгожданное освобождение и чувство торжества, изъявление воли и упоение победой, предчувствие покоя и – в самом конце, за миг до начала нового цикла – мимолетный проблеск понимания, крах всей картины мира, когда то, что казалось реальностью, после секундного промедления вновь продолжило неуклонно продвигаться вперед. Снова и снова, один виток спирали за другим, его история повторялась, словно ткань ее сюжета была прибита к вращающемуся колесу судьбы ржавыми гвоздями неизменных ключевых точек, позволяющих некоторую свободу оригинальности очередному циклу, но лишь до известного предела.
И таковы были все истории, за которыми я наблюдал, вглядываясь в темноту глубин, раз за разом различая одни и те же события, решения, поступки. Должно быть, это свойство повторяемости было последствием того, что никто из героев этих историй на самом деле не желал ничего менять в происходящем с ними, даже если на первый взгляд и могло показаться, что они страдают, сопротивляются, ищут выход. Это было лишь поверхностным суждением, и лишь долгое, очень долгое наблюдение позволяло увидеть, как они на самом деле отказываются покидать те рамки, в которых чувствовали себя комфортно и привычно. Они наслаждались своими страданиями, которые сами для себя проектировали, они упивались своей борьбой с тем, что на самом деле вовсе не хотели уничтожить, они находили смысл в тех мелких или крупных бедах, что неосознанно, но добровольно вписывали в свои истории.
Взять хоть этого – его подсознательный страх быть обычным человеком, страх принятия себя создал надлом в личности, он привык к постоянному самокопанию, стал драматизировать каждую мелочь и уже не мог перестать воспринимать все слишком серьезно. В какой-то момент он сделал центральной идеей своей жизни убеждение, что во всем, что вызывало у него дискомфорт, раздражение или непонимание, виновата уникальная природа человека, разница в восприятии окружающего мира. В конце концов он пришел к безумной мысли, что нужно уничтожить все различия, сплавив воедино всех, кто мог воспринимать мир. Таким он видел бога – среднестатистическим обитателем вселенной, в разуме которого все, что кто-то мог бы счесть достойным, нивелируется чем-то противоположным. Еще ему отчаянно нужен был виновник изначального злополучного положения вещей – так его личный управляемый сон превратился в мазохистский кошмар, с потерями, болью, борьбой, поиском неприглядной истины. А в конце он, разумеется, побеждал, низвергнув врага и став героем, спасителем мироздания, архитектором нового порядка. Уж точно не обычным человеком.
Как всегда, рядом с этим сном в отражении я не мог сдержать улыбку. В конце концов, кто я такой, чтобы судить их? Каждый имеет право на те иллюзии, в которых существует. Я и так поступаю не слишком-то этично, наблюдая за их снами. Впрочем, больше мне заняться особо нечем, так что я могу извинить себя за эту бестактность, раз уж ее никто не заметит, а значит, и не осудит. В моем положении мораль не имеет совершенно никакого значения.
Я еще немного постоял, дождавшись, пока силуэт внизу вздрогнет, сбрасывая с себя дрему, и медленно двинулся дальше мимо неисчислимого множества других фантазий. И чем больше я думал о тех, кто живет внутри них, тем яснее чувствовал безмятежность и покой. Да, у нас все будет хорошо.
IX. ВИТОК СПИРАЛИ N+1, ПУНКТ 180/0. ТЮРЬМА РАЗУМА
Нет страданий, есть покой. Нет вражды, есть гармония. Нет оков, есть свобода. Нет власти, есть равенство. В разделении мы обретем мир.
“Ключ к звездам”
…И гроза действительно началась. Небо разразилось сразу несколькими вспышками молний – темно-красных, ветвящихся, зловещих; писк микроволновки, закончившей с сэндвичами, потерялся в раскатах грома, от которых задрожали стекла. В считанные секунды утреннее небо целиком затянули густые тучи, необычайно темные и низкие, казалось, чешущие своими косматыми брюхами самые высокие здания города и телевышку, что была недалеко от дома Эйпс. В их глубине неистово сверкали все новые и новые разряды молний, и некоторые вырывались наружу, освещая все вокруг каким-то почти инфернальным светом. Ви смотрел на происходящее широко распахнутыми глазами, не в силах пошевелиться.
Багровый свет залил мир снаружи, когда грозовые тучи – хотя это уже скорее было само небо, превратившееся в одну сплошную рокочущую темную массу – опустились еще ниже, и напряжение в воздухе усилилось многократно. Те немногие, кто был на улице, со всех ног спешили хоть в какое-нибудь укрытие. Не было ни малейшего признака дождя – лишь поглощающая все гроза.
Когда очередная молния, разрезав небо, попала в один из корпусов Консервы, Ви понял, что нельзя просто стоять – происходит что-то ненормальное, нужно будить Эйпс и искать укрытие получше, чем квартира в многоэтажке. Он с трудом пересилил дрожащие ноги и почти сделал шаг назад, в сторону спальни, когда увидел что-то совсем уж невозможное, что в один миг вымело из его головы все мысли.
Грозовая масса совсем рядом с их домом разошлась в стороны, образовав узкий сверкающий коридор, и на ярком фоне этого коридора вдруг показался человеческий силуэт.
Это было так близко, что Ви мог видеть, как силуэт огляделся, удовлетворенно кивнул и начал медленно спускаться вниз. Вокруг него бушевала адская гроза, и воздух почти что горел от то и дело вспарывающих его красных молний, но человек, похоже, чувствовал себя вполне комфортно. Когда он спустился достаточно низко, что на его пути встала телевышка, он лишь слегка повел головой в сторону, и конструкция в то же мгновение просто рассыпалась в пыль. Теперь уже это была не просто мощная гроза – землю начало потряхивать, толчки были пока что слабыми и короткими, но их амплитуда росла с каждой минутой. Где-то у линии горизонта поднялся черный дым первых пожаров.
Вдруг человек в небесах остановился и повернул голову – Ви это почувствовал – в его сторону. Несколько секунд он смотрел, после чего изменил свой воздушный маршрут, повернув в сторону Ви. Тот словно резко очнулся ото сна, стряхнув бессилие, медленно начал двигаться назад, подальше от окна. Когда он перестал видеть приближающийся силуэт, двигаться стало легче, и Ви быстрым шагом направился в спальню, чтобы срочно разбудить Эйприл – странно, что вся эта какофония и начинающееся землетрясение не разбудили ее раньше. Ви было страшно – все происходящее походило на один из его снов, из тех, что выходят из-под контроля и превращаются в апокалиптические кошмары. Кто это в небесах? Неужели это бог? Неужели это конец света? Быть может, он все еще спит?
– Эйпс, подъем! Вставай, быс…
Ви осекся на полуслове, в недоумении разглядывая комнату. Эйприл в постели не было. Ви осмотрел всю комнату, затем всю квартиру – девушки не было нигде. Он не услышал щелчок замка от входной двери? Возможно, но зачем ей было выходить из дома посреди всего этого, даже ничего ему не сказав? Ви понимал, что утро – время особенное, у него у самого были большие проблемы с самочувствием сразу после пробуждения, но не заметить творящегося снаружи хаоса было просто невозможно. Значит, она ушла в спешке и тайно. Но почему? Он ощущал, что теряет контроль над происходящим, что еще большего уверило его в том, что все это лишь сон. Ви немного успокоился, зная, насколько сны могут быть подробными и реалистичными. По сути, между реальностью и сном была одна-единственная разница – сон рано или поздно заканчивался, и становилось понятно, что все это происходило не на самом деле. Впрочем, жизнь ведь тоже рано или поздно заканчивалась, не так ли?
